Клавдиан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Клавдиан

(Claudianus)

Латинское

Производ. формы: Клавдя, Клавдюха, Клавдюша, Клава
Иноязычные аналоги:

лат. Claudianus

Связанные статьи: начинающиеся с «Клавдиан»

[ru.wikipedia.org/wiki/Special:Search?search=%D0%9A%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%B4%D0%B8%D0%B0%D0%BD&fulltext=Search все статьи с «Клавдиан»]

    В Викисловаре есть статья
     «Клавдиан»

Клавдиа́н (лат. Claudianus) — мужское имя римского происхождения.

Отчества: Клавдиа́нович, Клавдиа́новна.

Производные от русского имени: Кла́вдя; Клавдю́ха; Клавдю́ша; Кла́ва.



Известные носители

Святые

Напишите отзыв о статье "Клавдиан"

Примечания

  1. 1 2 [catholic.org/saints/saint.php?saint_id=6176 St Claudianus]
__DISAMBIG__

Отрывок, характеризующий Клавдиан

[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!