Птица, Клавдий Борисович

Для термина «Птица» см. также другие значения.

Клавдий Борисович Птица
Основная информация
Дата рождения	21 января (3 февраля) 1911(1911-02-03)
Место рождения	Пронск, Рязанская губерния, Российская империя
Дата смерти	6 января 1983(1983-01-06) (71 год)
Место смерти	Москва, СССР
Страна	Российская империя Российская империя→СССР СССР
Профессии	хоровой дирижёр, педагог
Коллективы	Большой хор Центрального телевидения и радиовещания
Награды

Клавдий Борисович Пти́ца (21 января [3 февраля] 1911 — 6 января 1983) — советский российский хоровой дирижёр, хормейстер, педагог. Народный артист СССР (1966).

Биография

Клавдий Борисович Птица родился 21 января (3 февраля) 1911 в городе Пронске (ныне поселок городского типа, Рязанская область).

В Рязани Клавдий Птица учился в музыкальном техникуме (в настоящее время музыкальный колледж имени братьев Пироговых). В годы войны некоторое время преподавал в нём.

В 1937 году окончил Московскую консерваторию по классу Г. А. Дмитревского, в 1940 году — аспирантуру.

В 1936—1938 гг. — главный хормейстер Оперной студии Московской консерватории, в 1938—1941 гг. — хормейстер Московской филармонии. Был хормейстером Государственного хора русской песни (затем Государственный хор СССР, 1943—1946).

С 1950 по 1983 годы — художественный руководитель Большого хора Центрального телевидения и радиовещания. Осуществил более 20 оперных концертных постановок, исполнил большое количество кантатно-ораториальных сочинений русских и зарубежных композиторов, а также хоровых произведений советских композиторов-песенников.

В 1938—1941 гг. и с 1943 года преподает в Московской консерватории (с 1956 профессор, с 1960 года заведовал кафедрой хорового дирижирования). В 1946—1960 годах одновременно декан факультета хорового дирижирования Государственного музыкально-педагогического института им. Гнесиных. В 1947—1952 годах — заведующий отделом хорового дирижирования Музыкального училища им. Гнесиных.

Среди учеников Птицы: Н. Ветлугина, В. Балашов, Л. Григоров, Н. Добровольская, В. Живов, Л. Исханова, В. Краснощеков, Б. Куликов, А. Осипов, Г. Рождественская, Е. Сидорова и др.

Опубликовал ряд книг и статей, в том числе «Очерки по технике дирижирования хором» (1948) и «Мастера хорового искусства в Московской консерватории» (1970); ценность представляют, в частности, его воспоминания о Самуиле Самосуде и Александре Гауке. В 1994 году избранные статьи и интервью Птицы составили сборник «О музыке и музыкантах».

Председатель Хорового общества Москвы (с 1959). Заместитель председателя Всероссийского хорового общества (с 1958).

Похоронен на Кунцевском кладбище.

Награды и звания

• Кандидат искусствоведения (1940)
• Заслуженный артист РСФСР (20 апреля 1956)
• Народный артист РСФСР (29 августа 1961)
• Народный артист СССР (1966)
• Орден Ленина (1981)
• Орден Трудового Красного Знамени (1971)
• Орден «Знак Почета» (1961)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
• Медаль «За трудовое отличие» (1966)
• Почётный член Ассоциации американских хоровых дирижеров
• Почётный гражданин Сочи.

Ссылки

• Птица К. Б. [www.mosconsv.ru/publications/contents.phtml?295 О музыке и музыкантах]: Содержание книги
• Птица Клавдий Борисович — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Птица, Клавдий Борисович

Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.