Кирякина-Колотилова, Клавдия Ивановна
Клавдия Ивановна Кирякина-Колотилова | |
Дата рождения: | |
---|---|
Дата смерти: | |
Гражданство: | |
Партия: | |
Основные идеи: |
коммунизм |
Род деятельности: |
революционерка |
Клавдия Ивановна Кирякина-Колотилова (1884—1968) — русская революционерка, депутат Иваново-Вознесенского совета рабочих депутатов, член РСДРП.
Партийная кличка — «Мишка»
Содержание
Биография
Родилась в Иваново-Вознесенске (ныне Иваново) в рабочей семье. Под влиянием старшего брата Алесандра увлеклась революционными идеями и стала посещать женский марксистский кружок. В 1901 году её приняли в РСДРП[1] и партия поручила Кирякиной агитацию среди женщин, назначила парторганизатором одного из районов Иваново-Вознесенска и заведующей библиотекой нелегальной марксистской литературы. В 1902 году первый раз была арестована, после ареста продолжала участвовать в революционном движении. В мае 1905 года Кирякина от фабрики Кашинцева избралась в Иваново-Вознесенский совет рабочих депутатов.
В 1905 году Кирякина уехала из Иваново-Вознесенска в связи с разгромом её дома черносотенцами.
В 1910 году вернулась и после Октябрьской революции работала в системе образования. Во время Первой мировой войны работала медсестрой в госпитале[1]. В 1921 году вместе с семьёй переехала в Ростов-на-Дону, а потом в Москву.
Память
В честь семьи Кирякиных в Иванове названа улица. В Мемориале на Талке был установлен гранитный бюст.
Источники
Напишите отзыв о статье "Кирякина-Колотилова, Клавдия Ивановна"
Литература
- В.А.Балуков, Л.В.Левкович, Л.Д.Солоницына, В.П.Терентьев. Депутаты первого совета. — М: Сов. Россия, 1980. — 296 с.
|
Отрывок, характеризующий Кирякина-Колотилова, Клавдия Ивановна
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.