Сарафанова-Легат, Клавдия Фёдоровна
Клавдия Фёдоровна Сарафанова-Легат | |
Имя при рождении: |
Клавдия Сарафанова |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Жанр: |
художник-график |
Учёба: |
Московский государственный академический художественный институт имени В. И. Сурикова |
Клавдия Фёдоровна Сарафанова-Легат (20 июня 1911, Москва — 1989, Москва) — советский художник-график.
Содержание
Биография
Родилась в Москве. После семилетки трудилась на кожевенной фабрике. От комсомольской организации кожевенной фабрики получила направление на учёбу в Московский художественный техникум при Изогизе. В 1937—1938 годах с 5-го курса по постановлению Комитета по делам искусств при СНК СССР была переведена на 1-й курс Московского государственного художественного института (МГХИ, с 1948 года — имени В. И. Сурикова) на живописное отделение.
В 1941 году эвакуировалась вместе с институтом в Самарканд.
В Самарканде военных лет в эвакуации оказались крупнейшие советские художники, продолжавшие творить и обучать молодых. У Клавдии Федоровны были хорошие учителя, среди которых: В. А. Фаворский, И. Э. Грабарь, П. Я. Павлинов.
В 1946 году, защитив дипломную работу по линогравюре, окончила МГХИ (мастерская профессора Г. М. Щегаля и профессора П. Я. Павлинова).
В 1947 году принята в члены Московского Союза советских художников (МССХ) (графическая секция). Работала в издательствах: «Художественная литература», «Советский график», «Молодая гвардия».
Одна из организаторов графического комбината, в котором проработала двадцать пять лет: по линогравюре — выпущено 15 эстампов. Графической секцией МОССХа была рекомендована в члены художественного совета графического комбината, в состав совета входила 15 лет вплоть до 1976 года.
Творчество
Сарафанова много путешествовала по стране в поисках новых мотивов и впечатлений. Писала пейзажи Москвы и Подмосковья, Тарусы, села Константиново (родины Есенина), Прибалтики, Карпат, Севера, Крыма. Работала над тематическими сериями: «Траловый флот Севера», «Ковровщицы Хивы» (1964), «Делегаты Всемирного конгресса женщин в защиту мира» (1961).
Выставки
- 1946 г. — Выставка дипломных работ МГХИ в ЦДРИ (Москва).
- 1956 г. — Передвижная выставка произведений советских художников. Живопись, графика, скульптура. (Дербент, Баку, Тбилиси, Кутаиси, Кировакан, Ереван, Сухуми, Сочи)[1].
- 1956 г. — Живопись и графика московских художников (Москва)[2].
- 1956 г. — Выставка художников-маринистов (Гурзуф, Дом творчества им. К. А. Коровина)[3].
- 1956 г. — Вторая выставка акварели московских художников (Москва).
- 1957 г. — Третья выставка акварели московских художников (Москва).
- 1960 г. — Выставка акварели и керамики московских художников (Москва).
- 1965 г. — Первая всесоюзная выставка акварели (Москва).
- 1978—1979 гг. прошли две персональные выставки в Норильске и Шушенском.
- 1982 г. — Выставка произведений московских художников «50 лет МОСХ» (Манеж, Москва).
- 2011 г. — Персональная выставка «Самарканд. Бухара. Хива. Города и Люди» (ЦДХ, Москва)[4].
Напишите отзыв о статье "Сарафанова-Легат, Клавдия Фёдоровна"
Примечания
- ↑ Передвижная выставка произведений советских художников. Живопись, графика, скульптура. Каталог. — М., 1956.
- ↑ Живопись и графика московских художников. Каталог. — М., 1956.
- ↑ Выставка художников-маринистов. Каталог. — Ялта, 1956.
- ↑ Антикварный мир. // Вестник антикварного рынка. — № 4, октябрь 2011.
Ссылки
- www.uzembassy.ru/1065.htm Выставка «Самарканд. Бухара. Хива. Города и люди»
- www.fondforum.uz/ru/news/istochnik-vdoxnoveniya-rossiyskoy-xudojnici/
- www.maslovka.org/modules.php?name=Content&pa=showpage&pid=1502&page=20
Отрывок, характеризующий Сарафанова-Легат, Клавдия Фёдоровна
– Поручик, граф Ростов.– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.
На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.