Фомичёва, Клавдия Яковлевна

Фомичёва, Клавдия Яковлевна
Дата рождения	25 декабря 1917(1917-12-25)
Место рождения	Москва, Российская империя
Дата смерти	6 октября 1958(1958-10-06) (40 лет)
Место смерти	Москва, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	авиация
Годы службы	1941—1955
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Кла́вдия Я́ковлевна Фомичёва (25 декабря 1917 года, Москва, Российская империя — 6 октября 1958 года, Москва, СССР) — советский боевой лётчик, подполковник Советской армии, участник Великой Отечественной войны, воздушных боёв на Кубани, Смоленской операции 1943 года, Белорусской наступательной операции «Багратион», Прибалтийской операции. Герой Советского Союза (1945).

Биография

Детство и юность

Родилась 25 декабря 1917 года в Москве в многодетной семье. Через год после рождения Клавдии умер её отец, хозяйство осталось на руках у больной матери. Семья Фомичёвых жила бедно.

В 1931 году Клавдия окончила школу-семилетку, затем поступила на службу учеником счетовода и начала учиться на вечернем отделении школы банковского ученичества. В этом же году она вступила в ВЛКСМ. После окончания учёбы работала в Московской областной конторе Госбанка СССР бухгалтером-контролёром.

Фомичёва увлекалась спортом, вела активную общественную работу, ходила в туристические походы, участвовала в восхождении на вершину Эльбруса. В 1936 году при Госбанке открылись курсы планеристов. Клавдия быстро подготовилась, сдала экзамены по теоретической части и начала учёбу на курсах. Через некоторое время её в числе лучших планеристок направили учиться в аэроклуб ОСОАВИАХИМа, в 1937 году она успешно закончила обучение.

Вскоре Фомичёва также окончила школу инструкторов и в 1938 году получила свою первую группу учлётов в Реутовском аэроклубе Московской области. За 3 года её работы в качестве инструктора 65 её учеников успешно закончили аэроклуб и поступили в военные училища лётчиков.

Великая Отечественная война

В Рабоче-крестьянской Красной армии с 1941 года. Проходила обучение на курсах военной подготовки лётчиков при Энгельсской военно-авиационной школе, окончила их в 1942 году.

Начало войны Фомичева встретила в аэроклубе под Москвой. 22 июня 1941 года она подала рапорт с просьбой направить её на фронт. В сентябре 1941 года Фомичёву вызвали в Центральный совет ОСОАВИАХИМа, где она узнала, что Герой Советского Союза Марина Раскова формирует 3 женских авиационных полка. Клавдия приняла решение вступить в один из таких полков.

Вскоре Фомичёва была направлена в женский истребительный полк, где быстро освоила полёты на самолёте УТ-2 и готовилась к вылету на боевом истребителе Як-1. Раскова, присматриваясь к Клавдии, пришла к выводу, что девушке лучше проходить службу в бомбардировочном полку. Фомичёва согласилась с доводами Расковой, и уже через некоторое время была назначена на должность командира звена в эскадрилью капитана Тимофеевой и одной из первых вылетела она на самолёте Пе-2.

В боях Великой Отечественной войны с января 1943 года в составе 587-го бомбардировочного авиационного полка, позднее переименованного в 125-й Гвардейский бомбардировочный авиаполк (4-я гвардейская бомбардировочная авиадивизия, 1-й гвардейский бомбардировочный авиационный корпус первого формирования, 3-я Воздушная армия). Боевое крещение приняла на Донском фронте. В первые боевые вылеты девушки летали в составе групп 124-го гвардейского бомбардировочного авиаполка, возглавлявшихся опытными лётчиками, но дальнейшем они действовали самостоятельно. Фомичёва успешно водила вверенное её звено на боевые задания.

С 24 апреля 1943 года Фомичёва — на Северо-Кавказском фронте, с 10 июля 1943 года — на Западном фронте. В ходе серии воздушных боёв на Кубани эскадрилья успешно выполняла все боевые задания и не потеряла ни одного экипажа. Группа Тимофеевой и Фомичёвой отличилась, проведя успешный воздушный бой с восьмёркой немецких истребителей. Этот воздушный бой Главнокомандующий ВВС А. А. Новиков поставил в пример всей бомбардировочной авиации.

В качестве командира эскадрильи Фомичёва принимала участие ходе Смоленской операции. 17 сентября 1943 года в ходе боевого вылета самолёт Фомичёвой был подбит. Заходя на посадку, самолёт, попавший стойками шасси в воронку от бомбы, скапотировал, произошёл взрыв. Находившиеся поблизости солдаты бросились к горящему самолёту и с риском для жизни вытащили обгоревших членов экипажа. Клавдия получила тяжёлое ранение и ожоги, проходила долгое лечение в госпитале, но в январе 1944 года вернулась в полк.

С марта 1944 года — на 3-м Белорусском фронте. 23 июня 1944 года началась Белорусская наступательная операция «Багратион». В этот день Фомичёва вела свою эскадрилью в составе колонны бомбардировщиков. Во втором вылете эскадрилья Фомичёвой должна была нанести удар по одному из важнейших опорных пунктов, задержавшему наступление советских войск. Клавдия и штурман эскадрильи Галина Джунковская накануне хорошо изучили эту цель во время недавнего разведывательного вылета. В ходе полёта прямым попаданием немецкого снаряда был пробит и подожжён левый мотор самолёта, убит стрелок-радист, сама Фомичёва ранена в ногу, но продолжала вести самолёт по прямой, ожидая того момента, когда Джунковская сбросит бомбы. Когда точный удар был нанесён, Клавдия довела самолёт на советскую территорию и вместе с напарницей спрыгнули на парашюте. У Джунковской обгорело лицо, ожоги 2-й степени получила и сама Фомичёва.

С 15 июля 1944 года Фомичёва воевала на 1-м Прибалтийском фронте. По данным на декабрь 1944 года совершила 55 боевых вылетов на самолёте Пе-2. Сбросила 46,75 тысяч бомб, в группе сбила 11 немецких самолётов, её действия нанесли значительный урон противнику.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 августа 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками Фомичёвой было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны

Окончание войны встретила в звании капитана. Участница Парада Победы 24 июня 1945 года.

После войны была лётчиком-инструктором в Военно-воздушной академии, затем преподавала в Борисоглебском военном авиационном училище летчиков (ныне — Борисоглебский учебный авиационный центр подготовки лётного состава им. В. П. Чкалова). В ноябре 1945 года в составе делегации Советского Союза участвовала в учредительном конгрессе Международной демократической федерации женщин в Париже.

В 1955 году Фомичёва ушла в запас в звании подполковника.

Жила в Москве, где и скончалсь 6 октября 1958 года. Похоронена на Новодевичьем кладбище.

Награды

• Герой Советского Союза (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 18 августа 1945 года, орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» № 7929);
• два ордена Красного Знамени (5 сентября 1943 года, 28 июня 1944 года);
• орден Красной Звезды (4 мая 1943 года);
• медали СССР, в том числе:
  • медаль «За оборону Сталинграда» (22 декабря 1942 года);
  • медаль «За оборону Кавказа» (1945);
  • медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1945).

Память

• Именем Фомичёвой названа улица в районе Северное Тушино СЗАО города Москвы. На доме 1/13 по этой же улице в память о ней установлен памятный знак.
• 8 мая 2010 года в городе Данкове Липецкой области состоялось открытие памятника Героям. Мемориал представляет из себя 11 мемориальных досок Героям Советского Союза и 2 мемориальные доски полным кавалерам Ордена Славы — уроженцам Данковского района. На одной из досок высечено имя Фомичёвой.
• В честь Фомичёвой в Данкове также названа одна из городских улиц.

• Улица Фомичёвой 01.jpg
• Улица Фомичёвой (Москва).jpg

Улица Фомичёвой, Москва

См. также

• Список женщин — Героев Советского Союза

Литература

• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&MEC/4fc2ad90/index Фомичёва Клавдия Яковлевна] // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Абрамова М., Левашов А. [www.a-z.ru/women_cd2/12/11/i80_102.htm Отвага и умение] // Героини: очерки о женщинах — Героях Советского Союза / ред.-сост. Л. Ф. Торопов; предисл. Е. Кононенко. — Вып. 2. — М.: Политиздат, 1969. — 463 с.
• Вотинцев А. С., Фёдоров Г. Н. В небе Ульяновска. Саратов, 1984. — С. 55—58.
• Герои огненных лет: очерки о москвичах — Героях Советского Союза / Институт истории СССР АН СССР, Институт военной истории Министерства обороны СССР; ред-кол.: А. М. Синицын (отв. ред.) и др. — Книга 1. — М.: Московский рабочий, 1975. — С. 704—710. — 759 с.
• Маркова Г. И. Расскажи, береза… — М., 1983. — С. 69—137.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1678 Фомичёва, Клавдия Яковлевна]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Фомичёва, Клавдия Яковлевна

Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.