Клавель, Пьер

Пьер Клавель
фр. Pierre Clavel
Дата рождения	7 апреля 1773(1773-04-07)
Место рождения	Ори-ан-Ратье, провинция Дофине (ныне департамент Изер), королевство Франция
Дата смерти	20 апреля 1843(1843-04-20) (70 лет)
Место смерти	Монтанье, департамент Верхняя Сона, королевство Франция
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Кавалерия
Годы службы	1792 – 1835
Звание	Бригадный генерал
Командовал	115-м полком линейной пехоты (1811), 96-м полком линейной пехоты (1811-13)
Сражения/войны	Ульмская кампания (1805) Гюнцбург (1805) Эльхинген (1805) Михельсберг (1805) Ульм (1805) Йена (1806) Прейсиш-Эйлау (1807) Фридланд (1807) Витория (1813) Париж (1814)
Награды и премии

Пьер Клавель (фр. Pierre Clavel; 1773 — 1843) — французский военный деятель, бригадный генерал (1813 год), участник революционных и наполеоновских войн.

Биография

Родился в семье фермера. 23 сентября 1792 года поступил на военную службу добровольцем в 6-й батальон волонтёров Изера. 6 октября избран сослуживцами капитаном, сражался в рядах Альпийской, Итальянской и Неаполитанской армий, ранен в правое бедро в сражении при Алессандрии, 4 ноября 1799 года получил такую же рану в бою при Фоссано. 30 мая 1800 года возглавил батальон 39-го полка линейной пехоты. С 1803 года по 1805 год служил в Армии Берегов Океана.

Под началом генералов Луазона, затем Маршана в дивизии 6-го корпуса Великой Армии принимал участие в Австрийской, Прусской и Польской кампаниях 1805-1807 годов. Отличился в сражениях при Гюнцбурге, Йене и Эйлау. 18 марта 1807 года произведён в майоры 24-го полка линейной пехоты. В составе дивизии Дюпона отличился при Фридланде.

В 1808 году возглавил временный пехотный полк в составе 3-го корпуса Армии Испании. 28 июля 1808 года получил штыковое ранение выше правого бедра при Валенсии. 28 октября 1808 года – майор 115-го полка линейной пехоты, с 30 мая 1810 года командовал полком в отсутствии полковника. 2 марта 1811 года получил чин полковника, и назначен сперва командиром 115-го полка линейной пехоты, 18 июня 1811 года – командиром 96-го полка линейной пехоты. 1 июня 1812 года ранен пулей в правую ногу в бою при Борносе, 21 июня 1813 года ранен пулей в правое плечо в сражении при Витории.

После возвращения во Францию произведён 25 декабря 1813 года в бригадные генералы и принял участие во Французской кампании 1814 года в составе 6-го армейского корпуса, при обороне Парижа был ранен и захвачен в плен русскими у Бельвиля, но вскоре получил свободу и 19 мая 1814 года возглавил в Руане последние три полка 6-го корпуса.

При первой реставрации Бурбонов определён на половинное жалование, во время «Ста дней» стал одним из первых офицеров, присоединившихся 7 марта 1815 года к Императору в Гренобле, возглавил бригаду из 4-го артиллерийского и 3-го инженерного полков, которые привёл из Гренобля в Париж. 29 апреля 1815 года – командир 18-й пехотной дивизии Наблюдательного корпуса Юры, 26 июня 1815 года получил две раны в сражении при Труа-Мезоне. После второй реставрации определён 10 сентября 1815 года на половинное жалование и 1 января 1825 года вышел в отставку, после Июльской революции 1830 года возвратился к активной службе и 1 июля 1832 года декретом короля Луи-Филиппа назначен командующим департаментов Лозер и Эн. 1 мая 1835 года окончательно вышел в отставку после 40 лет службы и семи ранений. Умер 19 апреля 1843 года в Монтанье в возрасте 70 лет.

Воинские звания

• Капитан (6 октября 1792 года);
• Командир батальона (30 мая 1800 года, утверждён 9 августа 1800 года);
• Майор (18 марта 1807 года);
• Полковник (2 марта 1811 года);
• Бригадный генерал (25 декабря 1813 года).

Награды

Легионер ордена Почётного легиона (14 июня 1804 года)

Офицер ордена Почётного легиона (14 мая 1807 года)

Кавалер военного ордена Святого Людовика (17 сентября 1814 года)

Командор ордена Почётного легиона (5 января 1834 года)

Ссылки

• [www.culture.gouv.fr/Wave/savimage/leonore/LH042/PG/FRDAFAN83_OL0546040v001.htm Информация о генерале на сайте base Léonore]

Отрывок, характеризующий Клавель, Пьер

– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей: