Кладбища Петрозаводска

Кла́дбища города Петрозаво́дска — общественные кладбища Петрозаводского городского округа.

Общие сведения

Порядок деятельности общественных кладбищ Петрозаводского городского округа определяется постановлением Главы Петрозаводского городского округа.

Кладбища Петрозаводска, согласно «Порядку деятельности общественных кладбищ Петрозаводского городского округа», подразделяются на следующие виды:

• Открытые — открытые для всех видов захоронений тел (останков) умерших, в том числе с отводом новых участков: в районе деревни Вилга;
• Полузакрытые — открытые для захоронений тел (останков) умерших на разработанных и подготовленных для захоронения участках земли, на свободных участках в ограды семейного (родового) захоронения или в родственные могилы и специально подготовленных и обустроенных участках: «Бесовец», «Пески», «Сулажгорское кладбище», кладбище в жилом районе Соломенное;
• Закрытые — закрытые для всех видов захоронений тел (останков) умерших: «Неглинское кладбище», «Зарецкое кладбище».

Открытые кладбища

Городское кладбище «Ви́лга»

Городское кладбище «Вилга» — общественное кладбище, расположенное на территории Прионежского района, в нескольких километрах от деревни Вилга. Появилось в 2003 году. Кладбище обслуживается предприятием МУП «Мемориал».

Полузакрытые кладбища

Городское кладбище «Бесове́ц»

Городское кладбище «Бесовец» — общественное кладбище, расположенное на территории Прионежского района, вблизи деревни Бесовец. Появилось в начале 1970-х годов. В 2002-м году при входе на кладбище построена часовня равноапостальных царя Константина и матери его царицы Елены.

Сулажго́рское кладбище

Общественное кладбище в Сулажгоре является городским, расположено на улице Сулажгорской. на одном из участков кладбища, т.н. "мемориальном", захоронен ряд видных политических, общественных и культурных деятелей Карелии.

Кладбище «Пески́»

Общественное кладбище «Пески» расположено в районе современных Соломенского шоссе и Фабричной улицы, вблизи аэропорта Пески. Появилось в начале XIΧ века, со второй половины XX века — временно недействующее. В начале XXI Века — вновь действующее. Кладбище обслуживается предприятием «Мемориал».

Частью кладбища являются мемориалы советским воинам, жертвам финских концлагерей, захоронения венгерских и немецких военнопленных.

В 2015 г. около входа на кладбище был открыт памятный знак жертвам финских концлагерей, на котором написано: «Здесь покоятся более 7 тысяч узников финских концентрационных лагерей г. Петрозаводска 1941-44 гг. Светлая им память».

Соло́менское кладбище

«Соломенское кладбище» — общественное кладбище, расположенное на Рабочей улице в районе Соломенного.

Закрытые кладбища

«За́рецкое кладбище»

«Зарецкое кладбище» — общественное православное кладбище, расположенное в районе нынешних улиц Правды, Волховской, Пробной и Коммунистов в ограде Крестовоздвиженского собора. Старое название — «Троицкое» — от существовавшей до 1931 года кладбищенской церкви во имя Святой Троицы. В 1877 году на части территории кладбища было создано Петрозаводское военное кладбище, где захоранивались лица воинских чинов. 28 января 1924 года было отмечено 200-летие Зарецкого кладбища.

«Негли́нское кладбище»

«Неглинское кладбище» — городское общественное кладбище, расположенное в районе современной Вольной улицы вблизи речки Неглинки. Появилось в начале XIX века как старообрядческое, с момента начала строительства Екатерининской церкви (1877 год) — православное. С первой половины XX века закрыто для всех видов захоронений. Екатерининская церковь действует.

Мемориальные захоронения

Мемориальный комплекс «Братская могила и могила Неизвестного солдата с Вечным огнём» расположен на площади Ленина, представляет собой площадку, мощённую брусчаткой из шокшинского малинового кварцита. По краю площади расположено возвышение из полированного габбро-диабаза, на середине которой размещён Вечный огонь, зажжённый на Марсовом поле, соединяющее братскую могилу с шестидесятитонной гранитной глыбой, на которой расположена надпись: «Героям, сынам Октября, кто жизнь свою отдал за счастье народа памятник этот воздвигнут». От мемориального комплекса к парку Онежского тракторного завода спускаются гранитные парадные лестницы.

Братская могила была создана по решению Олонецкого губернского комитета РКП(б) и Олонецкого военно-революционного комитета от 1 июня 1919 года. Здесь захоронены активные участники революционного движения и Гражданской войны, видные партийные и государственные деятели Карельской АССР. На месте их погребения находятся памятные плиты из чёрного камня. 8 мая 1969 года здесь состоялось захоронение останков Неизвестного солдата, обнаруженных в Медвежьегорском районе близ озера Эриламба. 28 июня 1969 года в день 25-й годовщины освобождения Петрозаводска был торжественно открыт мемориальный комплекс с Вечным огнём Славы. Авторы проекта — архитекторы Э. Ф. Андреев, Э. В. Воскресенский, скульпторы Э. А. Акулов и Л. К. Давидян.

В 2009 году была проведена реконструкция мемориала, в ходе которой была заново выложена брусчатка, устроены пешеходные дорожки и лестничные спуски, установлены новые фонари.

Братская могила

Расположена на территории мемориального комплекса «Братская могила и могила Неизвестного Солдата с Вечным огнём Славы».

На именных плитах указаны имена похороненных здесь комиссара Онежского завода А. М. Калинина, членов исполнительного комитета Петрозаводского уездного Совета П. М. Принцева и Ф. Г. Ромашкина, комбрига К. Дамма, бойца А. Трофимова, молодого разведчика А. Вердена, командиров подразделений 164-го (6-го) финского стрелкового полка Красной Армии В. Бакмана, А. Лампинена, Б. Лаюнена, И. Ю. Нуутинена, В. Сивелиуса, комиссара и командира 5-го стрелкового полка Л. и И. Б. Фокиных, командира роты 3-го стрелкового полка Г. Евдокимова, комвзводов Н. Алексеева и А. Готовцева, бойцов Д. Карулина, Н. Семёнова и Г. Филиппова, матросов Онежской военной флотилии А. Г. Пименова, П. А. Яковлева, И. А. Голец, Ю. В. Тарасевича, М. Н. Хрулева, С. М. Баканова, П. Тетерина, юнги М. Н. Богданова, военкома Петрозаводского уезда И. Г. Ширшина, бойцов рабочего отряда Онежского завода И. И. Васильева, А. Т. Суханова, П. И. Одинцова, В. И. Силкина, Г. П. Доршукова, К. Ф. Боровского, милиционера Н. И. Федосеева, членов Олонецкого губернского исполкома участника подавления восстания в Кронштадте А. Ф. Мартынова и П. В. Кулагина, служащих Олонецкого губернского военного комиссариата секретаря М. Г. Варфоломеева и И. П. Прокофьева, служащего Петрозаводского городского совета А. М. Коршунова, народного комиссара Рабоче-крестьянской инспекции Я. А. Рахья, секретаря Карельского областного комитета партии И. А. Ярвисало, председателя ЦИКа Карельской АССР А. Ф. Нуортева (памятник был снесен в конце 1930-х годов, восстановлен после XX съезда КПСС), кавалера 2 орденов Боевого Красного Знамени командира батальона ЧОН Эйно Фердинандовича Оса, убитого в 1923 г. финнами, организатора первой в Петрозаводске большевистской ячейки на Александровском заводе в 1917 году Н. Т. Григорьева и других.. Кроме того, там похоронены погибшие в годы Великой Отечественной войны полковник А. Г. Кашутин, генерал-майор Ф. П. Судаков, бригадный комиссар А. Н. Циглов, полковник М. С. Макаров.

Могила Неизвестного Солдата с Вечным огнём Славы

Расположена на территории мемориального комплекса «Братская могила и могила Неизвестного Солдата с Вечным огнём Славы».

Братская могила советских воинов

Мемориал «Братская могила советских воинов, погибших в 1939—1940 и 1941—1945 годах» расположен на территории Зарецкого кладбища.

Утраченные и необслуживаемые кладбища

«Неглинское кладбище» (старое)

«Неглинское кладбище» — городское православное кладбище, располагавшееся в районе современной Красной улицы. Кладбище появилось, предположительно, в XVIII веке. В 1930-е годы на этом месте было построено здание общественной бани (№ 1). Кладбище на Широкой улице было закрыто в 1874 году.

Сулажгорское кладбище (старое)

До первой половины XX века неподалёку от храма во имя Святого Дмитрия Солунского в Сулажгоре (за сторожкой) имелось небольшое сельское кладбище, которое в советское время было ликвидировано. Ныне здесь проходит Клубная улица.

Грузинское кладбище

Располагалось возле современного гипермаркета Лента на Вольной улице. Разрушено в середине XX века.

Кладбище Петровского завода

Кладбище Петровского завода — первое кладбище Петровского завода (православное). Располагалось на Нагорной линии (сегодня это проспект Карла Маркса) от Петропавловского собора до современного универмага «Карелия». На кладбище располагалась православная часовня. Кладбище появилось в 1730-х годах.

В 1774 году кладбище было закрыто и вместе с часовней перенесено на Зарецкое кладбище, а территория бывшего кладбища застроена жилыми домами для мастеров Петровского завода. В настоящее время на этом месте располагается торговый дом «Карелия-Маркет».

Немецкое кладбище»

Немецкое кладбище — городское кладбище для иностранцев, располагавшееся в районе современных улиц Правды, Коммунистов, Волховской и проспекта Александра Невского у лютеранской кирки (ныне несуществующей). На Немецком кладбище похоронены многие известные жители города, в том числе начальники Олонецких горных заводов Чарльз Гаскойн и Николай Фелькнер.

В 1929 г. Карельский краеведческий музей провёл вскрытие ряда могил Немецкого кладбища для изучения культа похорон в XIX веке.

Еврейское кладбище

Еврейское кладбище — иудейское кладбище, расположено в районе улицы Вольной на границе с Неглинским кладбищем. Кладбище появилось в начале XIX века. В настоящее время земельный участок под Еврейским кладбищем предоставлен на праве постоянного бессрочного пользования Петрозаводскому обществу еврейской культуры «Шалом».

Лютеранско-католическое кладбище

«Лютеранско-католическое кладбище» — кладбище для лютеран и католиков, располагалось на месте современного парка Железнодорожников. На нем хоронили не только лютеран, но и немцев, в том числе военнопленных Первой Мировой войны, работавших на строительстве Олонецкой и Мурманской железной дорог. В 1893 году к старому кладбищу присоединена дополнительная территория — «новое немецкое кладбище». По сюжету повести К. Паустовского «Судьба Шарля Лонсевиля» здесь находилась могила французского офицера, инженера по литью Шарля Лонсевиля (1778—1816). Другие исследователи считают, что могила Лонсевиля находилась на Зарецком «немецком» кладбище. В 1938 году кладбище было ликвидировано, а на его месте открыт парк железнодорожников.

Кладбище в Громовском

Кладбище в Громовском — православное кладбище села Соломенное, располагалось в районе современной Пролетарской улицы у церкви Святых апостолов Петра и Павла (ныне в этом здании располагается детский сад), построенной в 1786 году.

Кладбище «Северная Точка»

Кладбище «Северная Точка» — кладбище для военнопленных, располагалось в районе современной улицы Антонова. Появилось во второй половине 1940-х годов, разрушено в 1970-х годах. Всего на кладбище было похоронено около 260 военнопленных из 14 стран. В настоящее время на месте кладбища располагается жилой комплекс «Олимпийский».

Кладбище в районе Детской республиканской больницы

Кладбище в районе Детской республиканской больницы — кладбище для военнопленных, располагалось в районе современной Парковой улицы. Появилось во второй половине 1940-х годов, разрушено, предположительно, в 1960-х годах.

Кладбище в районе Сулажгорского кирпичного завода

Кладбище в районе Сулажгорского кирпичного завода — кладбище для военнопленных, располагалось в районе современной улицы Сулажгорского Кирпичного Завода. Появилось во второй половине 1940-х годов, разрушено, предположительно, в 1960-х годах.

Кладбище в Окуньей Тоне

Кладбище в Окуньей Тоне — кладбище, расположенное в местечке Окунья Тоня (Лазурное). Появилось, предположительно, в XX веке, со второй половины XX века — недействующее. Как и кладбище в Зимнике, не обслуживается.

Кладбище в Зимнике

Кладбище в Зимнике — кладбище, расположенное в местечке Зимник. Появилось, предположительно, во второй половине XX века. Как и кладбище в Окуньей Тоне, не обслуживается.

Могила солдата петрозаводской воинской команды

Могила солдата петрозаводской воинской команды, расстрелянного за убийство фельдфебеля. Находилась недалеко от бани на станции Петрозаводск. В 1920-х годах была благоустроена. Не сохранилась..

Могила бойца Яши Степанова

Могила бойца истребительного батальона, погибшего 10 октября 1941 года. Обустроена в 1996 году в районе Каменного Карьера на Ключевой.

См. также

• Похороненные в Петрозаводске

Литература

• Петрозаводский некрополь // Под. ред. Мошиной Т. А. — Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2009. — 92 с.

Ссылки

• [www.petrozavodsk-mo.ru/petrozavodsk/adm/npdocs/elib/info.htm?id=10483736@cmsArticle «Информационный бюллетень» № 58 от 30.11.2012 (Постановление от 19.11.2012 № 5376 «Об утверждении Порядка деятельности общественных кладбищ»)]
• [monuments.karelia.ru/ob-ekty-kul-turnogo-nasledija/katalog-ob-ekty-istoriko-kul-turnogo-nasledija-goroda-petrozavodska/razdely-kataloga/ob-ekty-svjazannye-s-razvitiem-kul-tury-i-iskusstva/?start=6 Объекты культурно-исторического наследия]

Отрывок, характеризующий Кладбища Петрозаводска

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.