Клан Артур

Клан Артур
Arthur
Девиз	"Верой и Работой"
Земли	Аргайл
Клич	"Слушайте, о слушайте"
Символ	Wild Myrtle or Fir Club Moss
Ветви	МакАртуры из Страхура МакАртуры из Глендохарта МакАртуры из Гленфоллоха МакАртуры из Айлы МакАртуры из Ская МакАртуры из Тиривадиха
Вождь	Йен Аластайр МакАртур

Клан Макартур — один из старейших шотландских кланов. Земли клана первоначально располагались в Аргайле.

Ветви клана Макартур: Артур, Маккартайр, Маккартер. Боевой клич: «Aisa! O Aisa!» (возможно должно быть «Aisd! O Aisd!», что значит «Слушайте, O Слушайте!»).

Происхождение

О древности клана можно судить по пословице «нет ничего древнее, чем холмы, клан Макартур и дьявол». Сами Макартуры считают, что они ведут своё происхождение от легендарного короля Артура. Макартуры жили на берегах Лох-О, где они были известны как Clann Arthair na tir chladich il (с гэльск. — «потомки Артура из прибрежной полосы»). Недавнее исследование подтвердило, что в XIII веке они имели общего предка с Кэмпбеллами.

История клана

Макартуры поддержали Брюса в его борьбе за независимость Шотландии в начале XIV века и были вознаграждены за это обширными землями в Аргайле, которые были отобраны у Макдугаллов, а их вождь был назначен капитаном замка Дунстаффнаг. Клан процветал до тех пор, пока король Яков I не вернулся из английского плена и не начал восстанавливать королевскую власть на западе страны.

В 1427 году вождь клана Иан Макартур предъявил права на некоторые земли клана Макрури, что привело к смуте и столкновениям между горскими кланами. Яков I вызывал руководителей мятежа в Инвернесс, где они были арестованы и казнены. Вся собственность Макартура перешла к королю за исключением Страхура и некоторых его земель в Пертшире. Это было настолько страшным ударом по благосостоянию клана, что Макартуры никогда больше уже не играли сколь-нибудь заметной роли в истории северной Шотландии. Семейство Макартуров переселилось на земли на острове Скай, которые в качестве лена передали им Макдональды, лорды Островов. Позднее Кэмпбеллы предоставили вождю клана Артур звание капитана замка Иннисконнелл (Инишонейл). Доверие графов Аргайла сохранялось до тех тор, пока в 1613 году, в период массовых переселений Кэмпбеллами в Хайленд жителей равнинной Шотландии, капитал Дункан не выступил против политики Кэмпбеллов и не лишился своей должности.

Кроме земель на берегу Лох-Файна Макартуры также владели землями в Глендохарте и Гленфоллохе, в то время как другая ветвь держала земли на острове Айлей. Макартуры с Айлей были волынщиками и оруженосцами Макдональдов, другое семейство с острова Скай, которое училось у легендарных Маккриммонов, также было известно своими волынщиками.

Потомки клана, однако, стали известны за пределами Шотландии, особенно в Америке и Австралии. Джона Макартура из Страхура считали «отцом» Нового Южного Уэльса. Он прибыл в Австралию в 1790 году и положил начало промышленному производству шерсти, завезя ирландских овец и мериносов из Бенгалии. В 1817 году он основал первый австралийский виноградник. В Америке его потомок Дуглас Макартур, стал генералом и прославися как покоритель Японии в ходе Второй мировой войны.

Род вождей клана пресекся ещё в 80-х гг. XVIII века со смертью некого Чарльза Макартура из Тиривадиха. Пост вождя клана Артур прекратил существовать официально ещё в 1771 году, когда последний вождь, Патрик Макартур, умер бездетным на Ямайке. Однако в 1986 году некоторые члены клана решили найти приямого потомка вождей клана и сделать его новым вождем. Поиски проводились несколько лет под руководством специалиста по генеалогии Хью Пескетта, который собрал сведения о 12 поколениях Макартуров, чтобы найти предка последнего вождя Чарльза Макартура из Тиривадиха. Им оказался Чарльз Макартур, который умер в 1525 году, а его род продолжался от старшего, сына пока не пресекся между 1786 и 1788 гг. Однако он имел ещё двух сыновей, от младшего из которых и происходил 87-летний Джеймс Эдвард Мор Макартур из Тиривадиха и Милтона, бывший служащий Управления угольной промышленности, родившийся в Канаде и живущий в Эдинбурге. Тогда в 1991 году Роберт Макартур, видный член клана, организовал «дербфине» - встречу глав родов клана со всего мира в Аргайле, на котором члены клана решили, что «Джеймс Эдвард Мор Макартур из древнего и благородного дома Милтона» должен быть выдвинут на утверждение вождем клана в Суде Льва.

Макартуры и Кэмпбеллы

Материалы данного раздела основаны на классической работе У. Ф. Скена «Кельтская Шотландия», изданной в 1880 г. В настоящее время существуют и другие точки зрения на вопросы взаимоотношений кланов Артур и Кэмпбелл. См. список литературы ниже.

В то время как с развитием феодальной системы большинство кланов процветали и увеличивали свою власть и богатство, были и другие, благосостояние которых уменьшалось. В одних случаях, как это было с Биссетами, они погибали в результате вражды или бедствий; в других они лишались главы, единого руководства, своего имени, расселялись по разным местам и исчезали со страниц истории; а иногда они низводились до положения простых родов других кланов. Пожалуй, самым поразительным примером противоположности благосостояний и разности судеб являются истории кланов Макартур и Кэмпбелл. В их случае положение главной ветви клана и положение вождя было диаметрально изменено, и Макартуры, которые первоначально были главной ветвью и вождями клана, с течением времени сами превратились в род под главенством их младшего ответвления, Кэмбеллов.

В этой связи вопрос о происхождении клана Кэмпбелл изложен историком XIX века Скеном в его известной работе о горцах Шотландии. Хорошо известна теория, согласно которой название Кэмпбелл имеет нормано-французское происхождение, а предок семейства был одним из норманских рыцарей, которые «прибыли с Завоевателем». В пику этой теории Скен утверждает, что такая фамилия как «де Кампо Белло» не появляется ни в «Свитке аббатства Бэттл», ни в «Книге Страшного суда» или в каком другом документе того времени. Этот факт не отвергает теорию норманского происхождения клана, однако есть свидетельства старых гэльских генеалогий, из которых видно, что семейство Кэмпбелл первоначально имело кельтское происхождение. Подобным же образом было отвергнуто норманнское происхождение клана Макензи, которое не удалось доказать на фактическом материале.

Рыцарь де Кампо Белло, как известно из официальной версии, приобрел свою первую собственность в Аргайле благодаря браку с наследницей некоего Пола О'Дуибна. Как указывает Скен, подобный случай является общепринятой в Хайленде формой обоснования законности положения вождя и владения землями, которые были захвачены основателем семейства. Он цитирует самых ранних гэльских авторов по генеалогии, чтобы показать, что Кэмпбеллы происходят по мужской линии от этого самого семейства О'Дуибн. В поддержку своего утверждения, что Кэмпбеллы были первоначально ветвью клана Макартур, он доказывает, что Макартуры из Страхура, как «законные потомки старшего дома», всегда оспаривали положение вождя с семейством Кэмпбеллов. В пользу версии о том, что Кэмпбеллы были лишь ответвлением дома Макартуров свидетельствует и старая поговорка, распространенная в Аргайле - «нет ничего древнее, чем холмы, клан Макартур и Дьявол».

При короле Александре III клан впервые упоминается в связи с его разделением на два больших семейства – Макартур и Маккалан Мор. Маккалан Мор (гэльск. MacChaillan More), предок нынешних Кэмпбеллов, появляется на страницах истории как свидетель договора о предоставлении Александром III в 1266 году прав самоуправления городу Ньюборо. Тогда он, как полагают, был шерифом Аргайла (эта должность была учреждена Александром II в 1221 году). Но вплоть до правления короля Роберта Брюса, согласно Скену, семейство не обладало никакой наследственной собственностью в Аргайле. Макартуры же, напротив, владели весьма обширной территорией в старом графстве Гарморан и были во главе клана. Уже 1275 году Кристиана, единственной дочери Алана Макрури, предоставили грамоту как жене «Артура из рода Артери из Кэмпбелла, владельца земель Мадевард, Арисег и Мордар, а также Эгг и Рам». В первые годы следующего столетия Макартур был на стороне короля Роберта Брюса, сражался за него при Бэннокберне и получил вознаграждение из числа земель побежденных Макдугаллов. Он стал комендантом замка Дунстаффнаг и получил значительные владения в Лорне. К этим владениям его потомки добавили Страхур в Ковале, на берегу Лох-Файн, а также земли в Гленфоллохе и Глендохарте. Именно при Роберте Брюсе вожди Макартуров достигли пика благосостояния.

Согласно легендам горных кланов и ранним гэльским рукописям, которые приводит Скен в своей «Кельтской Шотландии», Колин Мор, от кого происходят вожди Кэмпбеллов был внуком Дугала «Кэмбэла», чье прозвище переводится как «Кривой Рот», и от которого пошла фамилия Кэмпбелл. Прапрадедом Дугала, возможно, был Дуибн, дочь которого, согласно легенде о норманском происхождении рода, принесла положение вождя своему мужу, норманну де Кампо Белло. А сам Дуибн по легенде был правнуком Артура, сына Утера Пендрагона, сына Амбросия Аврелиана. «Красная Книга Аргайла» объявляет, что предком рода был Смерви Мор, сын короля Артура, и это утверждение подтверждено тем фактом, что гербом клана является «цветок сына короля Британии», дикий тимьян. Таким образом, Скене делает вывод о том, что клан Артур и клан Кэмпбелл происходят от легендарного короля Артура британской истории. Более того, Скен выдвинул предположение, что исторический Артур сражался не на юге Уэльса, а в среднешотландской низменности и на окраине Хайленда, на побережье Лох-Ломонда и в северном Нортумберленде. Современные исследователи, однако, опровергают эту точку зрения, однако до конца проблема происхождения короля Артура до сих пор не решена. В любом случае, теория происхождение клана Артур от короля Артура выглядит в настоящее время крайне сомнительной.

Причины, которые привели к упадку клана Артур и господству клана Кэмпбелл, хотя и до некоторой степени неясны, но все же могут быть прослежены. И глава Макартуров, и глава Кэмпбеллов, сэр Нейл, во время войны за независимость Шотландии выступили на стороне Роберта Брюса, за что были вознаграждены землями, отнятыми у сторонников английского короля. Но сэр Нейл Кэмпбелл, кроме того, женился на сестре короля Роберта, и, видимо, связь с королевским домом открыла Кэмпбеллам дорогу к будущему могуществу.

Ссылки

• [clanarthur.info/ ClanArthur.info]
• [www.electricscotland.com/webclans/m/macarth.html Клан Макартур на ElectricScotland.com]

Литература

• Duncan, A.A.M. Scotland: The Making of the Kingdom. Edinbourgh, 1975.
• McDonald, C. The History of Argyll. Glasgow, 1950.
• Moncreiffe, I. The Highland Clans. London, 1967.
• Skene, W.F. Celtic Scotland. Edinbourgh, 1876-1880.

Отрывок, характеризующий Клан Артур

– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.