Клан Маклахлан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Клан Маклахлан
MacLachlan
Девиз

Сильный и верный (лат. Fortis et fidus)

Земли

Аргайл, Лохабер, Пертшир, Стерлингшир

Символ

Рябина

Пиброх

Хвала Марии (гэльск. Moladh Mairi)

Маклахлан (англ. MacLachlan, гэльск. MacLachlainn) или Лахлан — один из кланов горной части Шотландии, изначально живший в Стратлахлане на берегах Лох-Файна (англ.) (Аргайл)[1]. Основателем клана является Лахлан Мор, живший у Лох-Файна в XIII веке; его имя увековечено также в таких географических названиях, как Стратлахлан, Лахланский замок и Лахлан-Бэй[2].

Во время Якобитского восстания Маклахланы воевали на стороне династии Стюартов. Их семнадцатый вождь был убит в сражении при Каллодене (1746)[2]. После сражения британскими войсками был сильно повреждён Старый Лахланский замок[3].

В наши дни Маклахланами основаны «Общество клана Маклахлан» (англ. Clan Maclachlan Society) и благотворительная организация «Лахланский трест» (англ. Lachlan Trust). «Лахланский трест» занимается сбором денег на сохранение исторического наследия клана[4]. Члены «Общества клана Маклахлан» живут по всему миру, в том числе в Австралии, Новой Зеландии и США[5].





История

Происхождение

По легенде, предки Лахлана Мора, основателя клана Маклахлан, приехали из Ирландии в Кинтайр в XI веке во главе с Анротаном О’Нийлом, сыном североирландского правителя Аода О’Нийла. Анротан женился на шотландской принцессе (по другим версиям — на дочери правителя Аргайла) и стал предком нескольких семей: Ламонтов, Макэвенов, Макнейлов, Маклахланов, а также вернувшихся в XIV веке в Ирландию в качестве галлогласов Суини (англ.)[1].

Достоверно известно, что фамилия клана происходит от гэльского личного имени Lochlann (рус. Незнакомец). Изначально Lochlann называли выходцев из «земли озёр» Скандинавии (гэльск. loch — озеро, фьорд + гэльск. lann — земля)[6][7].

Средние века

Примерно в 1230 году Гилкрист Маклахлан присутствовал при передаче земель Килфинейна Лауманусу, основателю клана Ламонт[8]. Первое документальное свидетельство о владениях самих Маклахланов — грамота о получении земель в Аргайле, данная Гиллескелу Маклахлану Иоанном I в 1292 году[8][9].

Согласно мнению историка Дж. Бэрроу, Гиллеспи Маклахлан был среди подписывавших Рагманские свитки, причём подписался как «Гиласкоп Фиц-Роуланд, граф Перта» (Gilascope fiz Rouland, de counte de Perth), убрав из своей фамилии непривычное для англичан имя Лахлан[10].

Где-то между 1306 и 1322 годами Гиллеспи получил от Роберта I Брюса в дар десять пеннилендов (англ.) земли, в том числе Стратлахлан[11]. Также он был среди пэров, вошедших в состав первого парламента при шотландском короле, заседавшего в 1309 году в Сент-Андрусе[9]. Кроме того, Гиллеспи стал одним из шестнадцати шотландских вождей, писавших в том же году письмо Филиппу IV Красивому[11][12], который попросил помощи шотландцев в планирующемся крестовом походе, и в письме шотландцы ответили отказом, сказав, что помочь не могут из-за войны с Англией[12].

В 1314 году Гиллеспи, назвавший себя Гиллеспи Маклахланом Аргайлским[13], пожертвовал сорок шиллингов из своих земельных доходов доминиканцам из Глазго[11]. Гиллеспи умер в 1322 году, ему наследовал его брат Патрик. Патрику наследовал сын, Лахлан[8].

В 1410 году Иэйн Маклахлан, лорд Стратлахлан (Johonne Lachlani domino de Straithlaon), был свидетелем передачи земель клану Ламонт[14].

Дональд Маклахлан, властитель Лахланского замка (Donaldus Maclachlane dominus de Ardlawan), в 1456 году по примеру Гиллеспи стал жертвовать деньги доминиканцам Глазго: он приказал отдавать им шесть шиллингов восемь пенсов из годовых земельных доходов[11].

В 1487 году Иэйн Маклахлан присутствовал при заключении договора о союзничестве между Дугаллом Стюартом Аппинским и Колином Кэмпбеллом Аргайлским[2].

У Маклахланов и живущих поблизости от них Кэмпбеллов из Страхура существовал обычай: если лэрд одного клана умирал, то лэрд другого приходил на похороны и «клал голову соседа в могилу»[11]. Считается, что это повелось со времён крестовых походов, когда вожди Маклахланов и страхурских Кэмпбеллов сражались бок о бок и помогали друг другу хоронить убитых[11].

XVI—XVII века

Иэйн Маклахлан умер в 1509 году. Его сын Гиллескоп (или Арчибальд) женился на дочери Иэйна Ламонта Интервайнского, вождя клана Ламонт[2]. Лахлан, второй сын Иэйна, прогнал брата с земель Маклахланов и Ламонтов и сам стал вождём[2]. За это он был вызван в тайный совет, который, впрочем, признал его правоту[2]. Лахлан умер где-то между 1557 и 1559 годами; ему наследовал его второй сын Арчибальд[2]. Сохранились сведения о том, что Арчибальд давал на своих землях приют изгнанникам из кланов[16].

У Арчибальда были только дочери, и наследником стал его племянник, Лахлан Ог (Lauchlane oig Macklauchlane)[2].

Вскоре после того, как Лахлан Ог стал вождём, ему пришлось передать часть земель клану Ламонт из-за убийства Роберта Ламонта из Силверкрейгса Лахланом Маклахланом из Даннамаха[2].

Лахлан Ог командовал Маклахланами, когда клан в 1615 году помогал Арчибальду Кэмпбеллу, графу Аргайлу, подавить восстание сэра Джеймса Макдональда[2].

Лахлану Огу наследовал сын, Арчибальд, ставший пятнадцатым вождём клана Маклахлан[2]. Его король Англии Карл II сделал бароном; и до сих пор вождь Маклахланов носит титул барона Стратлахлана (англ. Baron of Stratlachlan)[2].

Якобитские восстания

Маклахланы были преданными Стюартам якобитами. Они, по воспоминаниям современников, участвовали в битве при Килликрэнки (англ.) (1689)[2]. Во время якобитского восстания 1715 года Лахлан Маклахлан написал приветствие вернувшемуся в Шотландию «настоящемю королю Якову VIII Стюарту» (англ. the rightful King James VIII Stuart)[2]. Позже Лахлан стал полковником и сражался в войсках графа Джона Эрскина (англ.) в битве при Шерифмуре (англ.), за что был в 1720 году застрелен одним из Кэмпбеллов из Ардкингласа[2].

Следующий вождь Маклахланов, тоже Лахлан, помогал якобитам в восстании 1745 года, командовал кланом в битве при Каллодене и в ней был убит[2]. По оценке Дункана Форбса, лорда Каллодена (англ.), в целом в битве участвовало около двухсот представителей клана Маклахлан[17]. В 1748 году священник Джон Маклахлан из Килхоана в письме епископу Роберту Форбсу описывал геройство Лахлана в сражении и его смерть от пушечного ядра. Кроме того, Джон упоминал о том, что под начальством Лахлана были не только Маклахланы, но и сто восемьдесят два члена клана Маклин[2][18].

После поражения якобитов британский военный корабль пришёл по Лох-Файн и начал обстрел Лахланского замка. Семья вождя Маклахланов была вынуждена покинуть свою резиденцию[2]. В Эдинбурге по приказу герцога Кумберлендского были сожжены знамёна клана[17]. Вождь Кэмпбеллов, герцог Арчибальд Кэмпбелл Аргайлский (англ.), хотя сам активно участвовал в сражениях против якобитов, помог Дональду, сыну убитого Лахлана Маклахлана, сохранить за собой земельные владения[2]. 12 февраля 1747 года Дональд получил от него дарственную на собственные земли[2].

Новое и Новейшее время

В конце XVIII—начале XIX века для вождей Маклахланов был построен «Новый» Лахланский замок, который и в наши дни остаётся их резиденцией[2]. Последним представителем мужской линии вождей был Джон Маклахлан (ум. 1942)[2]. Ему наследовала дочь, Марджори Маклахлан, ставшая двадцать четвёртым лэрдом клана[2]. Именно она в 1979 году основала Общество клана Маклахлан (англ. Clan Maclachlan Society)[19].

Марджори скончалась в 1996 году, ей наследовал старший сын, Юэн Джон Маклахлан, нынешний (двадцать пятый) вождь клана Маклахлан, барон Стратлахлан[2][20]. Он является членом Постоянного совета шотландских вождей (англ.) (англ. Standing Council of Scottish Chiefs)[21].

Современный клан Маклахлан разделяется на восемь ветвей, представители которых живут по всему миру, например, в Ирландии, Канаде, США, Австралии и Новой Зеландии[5]. Лахланский трест (англ. Lachlan Trust) собирает пожертвования на сохранение исторического наследия Маклахланов. Так, совместно с агентством «Историческая Шотландия» (англ.) (англ. Historic Scotland) и фондом «HLF» (англ.) Лахланский трест собрал около 100 тыс. фунтов стерлингов на реставрацию часовни Килмори, места погребения вождей клана[15]. Реставрация была завершена в 2006 году[4] как благотворительный проект памяти Марджори Маклахлан[15]. Следующие проекты Лахланского треста, возможно, связаны с восстановлением Старого Лахланского замка[4].

Лахланские замки

Старый Лахланский замок расположен на восточном берегу Лох-Файна. Он был впервые возведён в XIII веке, и затем полностью перестроен в XV веке[22][23]. Протяжённость сохранившихся до наших дней руин замка составляет около 70 футов (21 м) с севера на юг и около 50 футов (17 м) с востока на запад. Их наибольшая высота составляет 43 фута (15 м)[24].

Новый Лахланский замок, нынешняя резиденция клана, находится рядом с руинами Старого[25]. Он был возведён в конце XVIII века под руководством Дональда Маклахлана[26]. Первое здание Нового замка было в стиле барокко королевы Анны (англ.), затем в конце XIX века оно было перестроено в шотландском баронском стиле (англ.)[27].

Замок и поместье разделены на две части: в одной живёт вождь Маклахланов, другая сдаётся в аренду[25].

Символика клана

Девизом клана Маклахлан является фраза Fortis et fidus (рус. Сильный и верный)[28]. Растением-эмблемой считается рябина (или, реже, барвинок малый)[28]. Пиброх (традиционная музыкальная композиция для волынки) Маклахланов — Moladh Mairi (рус. Хвала Марии)[28].

Тартаны

Клану Маклахлан приписываются несколько тартанов:

  • «Стандартный» (современный)[29]. Наиболее известный в наши дни тартан Маклахланов. Впервые опубликован в «Горных кланах Шотландии» Смиберта (1850)[30].
  • «Парадный»[29]. Впервые опубликован в 1845 году в Vectiarium Scoticum (англ.).
  • «Маклахланский Охотничий» или «Старый Маклахланский»[29][31]. Впервые опубликован в 1893 году[32]. Упоминается в «Сборнике Общества Хайлендз, 1812» (англ. Collection of the Highland Society, 1812). Несмотря на древность орнамента, никогда не пользовался особой популярностью среди представителей клана[29].
  • «Малый Маклахланский» или «Монкрифский»[29]. Этот тартан ассоциировался с символикой клана Маклахлан с конца XVIII века. В 1974 году вождь клана Монкриф, сэр Иэйн Монкриф, попросил у мадам Марджори Маклахлан права на использование тартана, так как его цвета совпадали с цветами его герба. В наши дни Малый Маклахланский тартан известен как тартан клана Монкриф[33][34].

Напишите отзыв о статье "Клан Маклахлан"

Примечания

  1. 1 2 [www.clanlachlan.ca/origin_of_clan.htm Origins of the Clan]. [www.webcitation.org/68gVb6WDl Архивировано из первоисточника 25 июня 2012]. Retrieved on 2007-12-14 (англ.)
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 Moncreiffe, 1967, p. 87—92  (англ.).
  3. MacGibbon & Ross, 1889, p. 357—363  (англ.).
  4. 1 2 3 [www.clanlachlan.ca/Lachlan%20Trust.htm Lachlan Trust](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20110706172739/www.clanlachlan.ca/Lachlan%20Trust.htm Архивировано из первоисточника 6 июля 2011]. (англ.) Retrieved on 2007-12-20
  5. 1 2 [www.clanlachlan.ca/branches.htm Branches of Maclachlan Society]. (англ.) Retrieved on 2007-12-20
  6. [www.ancestry.com/facts/McLaughlin-name-meaning.ashx McLaughlin] Retrieved on 2008-02-04
  7. [www.ancestry.com/facts/Laughlin-name-meaning.ashx Laughlin Name Meaning and Origin] Retrieved on 2008-02-04 (англ.)
  8. 1 2 3 Maclauchlan, Wilson & Keltie, 1875, p. 165—167  (англ.).
  9. 1 2 Eyre-Todd, 1969, p. 347—352  (англ.).
  10. Barrow, 2003, p. 347  (англ.).
  11. 1 2 3 4 5 6 Inner, 1851, p. 75—76  (англ.).
  12. 1 2 Campbell, 2004, p. 67  (англ.).
  13. Robertson, 1846, p. 152—153  (англ.).
  14. Maclauchlan, Wilson & Keltie, 1875, p. 87—92  (англ.).
  15. 1 2 3 [www.argyllcommunities.org/STACHURHALL/index.asp?pageID=385 Strachur & Strathlachlan Community] Retrieved on 2007-12-20 (англ.)
  16. The Iona Club, 1847, p. 37  (англ.).
  17. 1 2 Allardyce, 1896, p. 168  (англ.).
  18. Forbes, 1895, p. 208—210  (англ.).
  19. [www.clanlachlan.ca/clan_history.htm Clan History] Retrieved on 2007-12-17
  20. [www.burkes-peerage.net/familyhomepage.aspx?FID=0&FN=MACLACHLANOFMACLACHLAN MACLACHLAN OF MACLACHLAN, CHIEF OF MACLACHLAN] (англ.)
  21. [www.vsecure.co.uk/standing/?init=clanfinder&id=MacLachlan Clan Maclachlan] Retrieved on 2007-12-19 (англ.)
  22. [www.darkisle.com/l/lachlan/lachlan.html Castle Lachlan] Retrieved on 2007-12-17 (англ.)
  23. [www.scottish-places.info/features/featurefirst5012.html Castle Lachlan] Retrieved on 2007-12-17 (англ.)
  24. [www.cmana.net/castle.html Castle Lachlan and Strathlachlan Castles, Dwellings and Memorials of Clan MacLachlan] Retrieved on 2007-12-17 (англ.)
  25. 1 2 [www.historic-uk.com/StayUK/Scotland/Ayrshire/Castles/CastleLachlan.htm CASTLE LACHLAN] Retrieved on 2007-12-17 (англ.)
  26. [www.scotland.com/castles/argyll/lachlan/ Impressive Lachlan Castle] Retrieved on 2007-12-17 (англ.)
  27. [www.castlelachlan.com/history.html History] Retrieved on 2007-12-17 [web.archive.org/20060212234839/www.castlelachlan.com/history.html Архивная копия] от 12 февраля 2006 на Wayback Machine (англ.)
  28. 1 2 3 [www.cmana.net/ Clan MacLachlan Association of North America, Inc.] Retrieved on 2007-12-14 (англ.)
  29. 1 2 3 4 5 [www.clanlachlan.ca/tartans.htm MacLachlan Tartans] Retrieved on 2008-02-04 (англ.)
  30. [www.tartans.scotland.net/tartan_info.cfm@tartan_id=2170.htm MacLachlan Clan Tartan WR732] Retrieved on 2007-12-14 (англ.)
  31. [www.cmana.net/hunting.html MacLachlan Hunting Tartan] Retrieved on 2007-12-14 (англ.)
  32. [www.tartans.scotland.net/tartan_info.cfm@tartan_id=792.htm MacLachlan Clan Tartan WR1710] Retrieved on 2007-12-14 (англ.)
  33. [www.tartans.scotland.net/tartan_info.cfm@tartan_id=2426.htm Moncreiffe (MacLachlan) Clan Tartan WR963] Retrieved on 2007-12-14 (англ.)
  34. [www.cmana.net/old_66.html MacLachlan Old 66 Tartan] Retrieved on 2007-12-14 (англ.)

Литература

  • Allardyce, James. Historical Papers Relating to the Jacobite Period, 1699-1750. — Aberdeen, 1896. (англ.)
  • Barrow, G. W. S. The Kingdom of the Scots: Government, Church and Society from the Eleventh to the Fourteenth Century. — Edinburgh University Press, 2003. (англ.)
  • Campbell, Alastair. A History of Clan Campbell; Volume 2, From Flodden To The Restoration. — Edinburgh University Press, 2004. — ISBN 978-1-902930-18-3. (англ.)
  • Eyre-Todd, George. The Highland Clans of Scotland: Their History and Traditions. — Garnier & Company, 1969. (англ.)
  • Forbes, Rev. Robert. The Lyon in Mourning. Vol 2. — Edinburgh, 1895. (англ.)
  • The Castellated and Domestic Architecture of Scotland from the twelfth to the eighteenth century. Vol 3.. — Edinburgh: David Douglas, 1889. (англ.)
  • History of the Scottish Highlands, Highland Clans and Highland Regiments. — Edinburgh and London: A. Fullarton & Co., 1875. (англ.)
  • Moncreiffe, Iain. The Highland Clans. — London: Barrie & Rockliff, 1967. (англ.)
  • Robertson, Joseph. Liber Collegii Nostre Domine, Registrum ecclesie B.V. Marie et S. Anne infra muros civitatis Glasguensis, MDXLIX. Accedunt munimenta fratrum predicatorum de Glasgu, domus Dominicane apud Glasguenses carte que supersunt. MCCXLIV-MDLIX. — Edinburgh: Maitland Club, 1846. (англ.)
  • C. Inner. Origines parochiales Scotiae. — Edinburgh: W. H. Lizars, 1851. — Т. 2. (англ.)
  • The Iona Club. Collectanea de Rebus Albanicis. — Edinburgh: Thomas G. Stevenson, 1847. (англ.)

Ссылки

  • [www.clanlachlan.ca/ Clan Maclachlan Society & Lachlan Trust] (англ.)
  • [www.cmana.net/ Clan MacLachlan Association of North America, Inc.] (англ.)
  • [www.maclachlanwusa.com/ Clan MacLachlan Society Western USA Branch] (англ.)
  • [www.clan-maclachlan.org.uk/ Clan Maclachlan Society Britain and Ireland Branch] (англ.)

Отрывок, характеризующий Клан Маклахлан

– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.