Клан Поллок

Клан Поллок
Pollock (Pollok)
Девиз	«Решительно и отважно» (лат. Audacter et Strenue, англ. Boldly and Strongly)

Поллок — один из древнейших кланов Шотландии.

История клана

Точное происхождение клана неясно. Известно, что его название произошло от старинных владений Поллоков в Ренфрушире. В летописи XII в. говорится, что эти земли принадлежали прародителю клана Фулберту. Впервые фамилию Поллок принял Петрус, сын Фулберта, который в 1163 г. унаследовал земли отца. Согласно одному сохранившемуся документу Петрус получил право на владения своими землями от Уолтера Фитц-Алана, Верховного Стюарда Шотландии и прародителя королевской линии Стюартов. Петрус не оставил наследника мужского пола, и владения перешли к его брату Роберту, который и считается родоначальником клана. В 1160 году он засвидетельствовал основание аббатства Пейсли, будучи упомянутым как «Роберто филайо Фулберти». Между 1189 и 1199 годами он передал церковь Мернс монастырю Пейсли. Ныне эта церковь не сохранилась. Сейчас новая церковь Мернс находится на пересечении дорог из Иглешэма и из Мернса. Много видных Поллоков похоронены на соседнем кладбище и в самой церкви.

Земли были разделены на Верхний и Нижний Поллок. Семейство Поллок сохранило за собой Верхний Поллок, в то время как Нижний Поллок был передал Максвеллам. Максвеллы из Поллока стали видной ветвью этого мощного пограничного клана. Между Максвеллами и Поллоками был заключен союз, скрепленный браками между членами этих двух семейств. Сегодня Поллоки считаются септом клана Максвелл и могут по праву носить тартан Максвеллов.

Происхождение семейства «Поллок из Поллока» в Шотландии было исследовано Джорджем Крофердом в его «Главном описании графства Ренфру, включая список благородных и древних семейств», изданном в 1710 году. Джон Поллок из Поллока, городской бэйлли, в 1453 году подписал Хартию университета Сент-Эндрюса, самого старого университета в Шотландии. Четырнадцатым потомком Фулберта был Джон Поллок из Поллока. В 1568 году он сражался на стороне Марии Стюарт при Лангсайде, всего в нескольких милях от замка Поллок. За поддержку королевы Марии Джон Поллок утратил некоторые из своих владений. 30 ноября 1703 года сэр Роберт Поллок из Поллока был посвящён королевой Анной в рыцари и сделан баронетом Новой Шотландии за его услуги короне с «подробным описанием старины и процветающего состояния древнего семейства Поллок из Поллока в течение 600 лет».

Из семейства Поллок происходит немало видных деятелей. Сэр Джонатан Фредерик Поллок, Лорд-Казначей. Фельдмаршал сэр Джордж Поллок, лорд-главный судья Бомбея. Сэр Фредерик Поллок, известный адвокат и кодификатор английских законов. Роберт Поллок, учёный и автор когда-то широко известной эпической поэмы «Курс Времени». Джон Поллок, официальный биограф преподобного Билли Грэма и автор многих книг, включая «Апостола» и «Владельца».

С течением времени с фамилией Поллок произошли изменения. Некоторые потомки шотландских Поллоков стали писать свою фамилию как Полк и Погу. Капитан Роберт Брюс Поллок около 1680 года эмигрировал из Донегола (Ирландия) в штат Мэриленд и был прародителем многих людей, теперь использующих фамилию Полк и Поллок. Самыми известными среди его американских потомков были Джеймс К. Полк, 11-й президент Соединенных Штатов, генерал-лейтенант Полк, герой Гражданской войны, и полковник Томас Полк из Шарлотты (Северная Каролина), который созвал собрание, на котором Северная Каролина объявила о своей независимости от Англии в мае 1775 года, за год до Филадельфийского Соглашения. Губернатор Делавэра Чарльз Полк и губернатор и сенатор Миссури Трастен Полк также принадлежали к этому семейству. Другим известным Поллоком был Джеймс Поллок, первый губернатор штата Пенсильвания. Томас Поллок (1654—1722), родившийся в Глазго, был губернатором колонии Северная Каролина, а Оливер Поллок из ирландского города Колерэйн обосновался в Карлайле (штат Пенсильвания) и был известен как «финансист американской Революции».

Сейчас у Поллоков нет признанного главы клана. Последний глава Поллоков был признан короной в 1845 году. На гербе клана изображен боров, в которого попала стрела, а геральдический девиз был «Смело и Настойчиво». В 1980 году клан Поллок принял свой собственный тартан и зарегистрировал его в Шотландском Тартановом обществе.

Замок Поллок после последней реконструкции представлял собой великолепный памятник архитектуры. Построенный в стиле британского поместья, замок был разрушен в 1954 году, а земли были проданы. Впервые за восемь столетий земли Верхнего Поллока больше не принадлежали Поллокам.

Ссылки

• [www.clanpollock.com/home.index.html Clan Pollock International]
• [www.genealogysource.com/pollockhist.htm Pollock Genealogy Page]

Отрывок, характеризующий Клан Поллок

Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.