Клан Ролло
 | |
| Rollo | |
| Девиз |
«La fortune passe partout» |
|---|---|
 | |
Ролло — один из кланов равнинной части Шотландии[1].
Содержание
История клана
Норманнский корень
Клан Ролло, как и многие другие шотландские кланы, ведёт своё происхождение от скандинавов-викингов, которые в VII — VIII вв. нередко совершали набеги на Британские острова. Один из них, известный как Рольф или Роллон[2], продвинулся дальше к югу и основал герцогство Нормандское на территории французской Нейстрии, где правил под именем Роберта I. Относительно его либо датского, либо норвежского происхождения споры в научном сообществе ведутся до сих пор. Многие историки считают Роллона сыном Регнвальда Эйстейнссона, основателя графства Оркни (Оркнэ[3]) на Оркнейских островах.
Потомки Роллона, герцоги Нормандии, в лице Вильгельма I Бастарда, завоевали Англию в 1066 году. Эрик де Ролло (Eric de Rollo) сопровождал в этой кампании своего дядю Вильгельма I, ставшего отныне Вильгельмом Завоевателем. Подобно многим «нормандским норманнам», Эрик де Ролло приобрёл недвижимость в Англии, прожил он около ста лет[4].
Ролло в Шотландии
Как и некоторые другие нормандские кланы (аэтты), Ролло («Роллоны») перебрались из Англии в Шотландию при короле Давиде I. Давид I весьма благоволил «южным норманнам»[5] и пожаловал им некоторые владения на юге страны. В 1141 году имя клана Ролло впервые появляется в письменных источниках.
В 1369 году король Давид II пожаловал Роберту Роллоху (Robert Rolloche) земли невдалеке от Перта, а в феврале 1380 года Джону Роллоку[6], секретарю Давида, 1-го графа Стретерна (Strathern) и сына короля Роберта II, были дарованы земли Дункраба (Duncrub). Ролло воздвигли здесь замок Дункраб[7].
В 1513 году Вильям Ролло оф Дункраб[8] и его старший сын Роберт сражались и пали в злосчастной для шотландцев битве при Флоддене. Вильяму наследовал Эндрю Ролло, который женился на своей родственнице Мэрион, наследнице Дэвида Ролло оф Манмур, и тем самым объединил фамильные владения. Питер, один из младших сыновей Эндрю, стал епископом Данкелда и судьей Шотландского Верховного гражданского суда. Его внук, сэр Эндрю Ролло, был посвящён в рыцари королём Яковом VI. В 1572 году Дэвид Рэттрей оф Крэйгхолл (Craighall, ум. в 1586 г.) убил двух человек в стычке с членами семейства Ролло, но ушел от ответственности, заплатив 500 марок штрафа.
Во времена Кромвелистской революции клан Ролло оставался верным сторонником династии Стюартов в их противостоянии с «круглоголовыми», активно участвуя в боевых действиях на стороне короля Карла I. Преданность была вознаграждена: в январе 1651 года Карл II пожаловал титул лорда сэру Эндрю Ролло оф Дункраб (1577 - 1659), который стал таким образом 1-м лордом Ролло. Но вскоре, в 1654 году, узурпатор Кромвель, прочно утвердивший свою власть в Шотландии, оштрафовал лорда Ролло за поддержку короля на 1000 фунтов.
Пятый сын лорда Ролло, сэр Вильям Ролло, был прирождённым воином и одним из лейтенантов Джеймса Грэма, 1-го маркиза оф Монтроз (James Graham, 1st Marquis of Montrose), предводителя шотландских сторонников короля. В 1644 году он командовал левым крылом королевской армии в битве под Абердином. Он также сопровождал Монтроза в его форсированном марше через горы и внезапном ударе по боевым силам Арчибальда Кемпбелла, 1-го маркиза оф Аргайл (Archibald Campbell, 1st Marquis of Argyll). В битве при Инверлохи (Inverlochy, 1645 год) надменный Аргайл был наголову разгромлен… В октябре 1645 года сэр Вильям Ролло был пленён «круглоголовыми» в битве Филиппхоу (Philiphaugh) и обезглавлен победителями. Сложную политическую ситуацию в Шотландии тех лет хорошо иллюстрирует тот факт, что брат Вильяма — Джеймс, 2-й лорд Ролло — был женат первым браком на сестре маркиза Монтроза, а вторым — на сестре его противника, маркиза Аргайла.
В 1688 году Эндрю, 3-й лорд Ролло, стал на сторону «Славной революции», как торжественно именуется государственный переворот, приведший на английский трон Марию II и её мужа Вильгельма III Оранского. Однако сын 3-го лорда Ролло, 4-й лорд Ролло и тоже Эндрю, был — несмотря на политические пристрастия отца — преданным сторонником якобитов, приверженцев изгнанного «Славной революцией» Якова II. В августе 1715 года лорд Ролло присутствовал на большой охоте в Эбойне (Абердиншир), на самом деле представлявшей собой тайное собрание, на котором разрабатывались детали будущего восстания. Эндрю Ролло принимал участие в битве при Шериффмуре. Вместе с маркизом Хантли он сдался генералу Гранту и был заключен в тюрьму, однако в 1717 году получил помилование и умер своей смертью в Данкрабе в 1758 году, оставив семерых сыновей.
Его старший сын Эндрю, 5-й лорд Ролло, был военным профессионалом и в 1743 году сражался под предводительством Георга II в битве при Деттингене в Баварии. К 1758 году он получил в командование 22-й пехотный полк, а впоследствии воевал под началом генерала Мюррея с французами в Канаде в рамках кампании за установление английского владычества на этой территории. В 1759 году Эндрю было поручено захватить контролируемый французами карибский остров Доминику. Он справился с заданием, хотя под его началом было всего две с половиной тысячи солдат, и в 1760 году он был возведён в чин бригадного генерала. На протяжении следующих двух лет Эндрю продолжал отстаивать владения британской короны в Антилии[9] (на Карибском море), и за это время английскими колониями стали Барбадос и Мартиника. В 1762 году из-за ухудшившегося в тропическом климате здоровья он возвратился в Англию и через три года скончался в Лестере.
Другие члены клана также сделали успешную карьеру на военной стезе. 7-й лорд Ролло командовал морскими пехотинцами в ходе осады Пондичерри (Pondicherry) в Индии. 8-й лорд Ролло сражался в 1793—1795 годах на Европейском континенте. В июне 1869 года 10-й лорд Ролло получил титул барона Даннинга и звание пэра, таким образом получив право быть членом Палаты лордов.
В настоящее время вождем клана является Дэвид, 14-й лорд Ролло и 5-й барон Даннинг.
Варианты клановой фамилии
- Rolloch.
- Rollock.
- Rillict.
Напишите отзыв о статье "Клан Ролло"
Ссылки
- [www.rollo.com.au/ Clan Rollo Society]
Примечания
- ↑ Лаулендерский клан. Деление шотландцев на хайлендеров (горцев) и лаулендеров - в сущности, чисто-географическое, безотносительное к кельтскому или норманнскому происхождению кланов Севера и Юга Шотландии.
- ↑ «Роллон» (Ролло) есть латинизированная форма норманнского имени «Hrolf».
- ↑ «Таково русское собирательное имя Оркнейского архипелага в единственном числе. (...) Транскрипция Оркнэ для топонима "Orkney" была выбрана переводчицей М. В. Лучицкой (ПСС Б. Бьёрнсона, Киев, 1900 г.)» - Козубский К. Э. Обретение Америки. - 2015.
- ↑ Портрет 98-летнего Эрика де Ролло хранится в одном из клановых замков.
- ↑ В английском языке не существует аналога русскому слову «норманн». Жителей Норвегии и северных островов британцы именуют «norse men» или «North Men». А граждан Нормандии - «Normans». В историографии клана Ролло часто используется конструкция «norseman or norman».
- ↑ Джону Роллок (John Rollock) известен также как Джон де Ролло (John de Rollo). Скончался в 1390 году.
- ↑ От первоначального замка (Duncrub Castle) ныне мало что сохранилось.
- ↑ Дословно: Вильям Ролло из Дункраба. Английская (точнее: англоязычная британская) приставка of, буквально означающая «из», соответствует французской приставке de и немецкой приставке von. На русский язык чаще всего переводится словом «из», что порождает досадную юридическую путаницу.
- ↑ Антилия (Antillia) — древний географический термин, прошедший длительную и парадоксальную эволюцию. Изначально Антилия фигурировала как остров-призрак, изображавшийся на картах XV века (портуланах) в виде вытянутого с севера на юг прямоугольника в Атлантическом океане к западу от Пиренейского полуострова. Затем, вслед за выяснением не-бытия большого прямоугольного острова Антилия, — название оного было перенесено на островной регион Центральной Америки, прежде всего на Антильские острова. Ныне Антилия (в широком смысле) включает в себя все острова Вест-Индии и Багамский архипелаг.
Отрывок, характеризующий Клан Ролло
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
