Клан Скотт

Клан Скотт
Scott
Девиз	«Люблю» (лат. Amo)
Земли	Приграничье и Файф
Клич	«За Беллендин» (гэльск. A Bellendaine)
Символ	Черника

Клан Скотт (англ. Clan Scott) — один из кланов равнинной части Шотландии.

Скотты, один из самых мощных кланов Пограничья, получили своё название от племени скотов, которые вторглись в Шотландию в древности. Хотя, скорее всего, так жители северной Англии издревле называли всех шотландцев по ту сторону границы. Не исключено, что первоначально клан возник не в Шотландии, а в северной Англии. Как, например, Инглисы появились в Шотландии, так и Скотты могли появиться в Англии (или в англо-саксонском Бордерсе — шотландском Пограничье). Клан происходит от Ухтреда сына Скоти, который жил в XII веке. У него было два внука — Ричард, предок Скоттов из Бакклеуха, и сэр Майкл, предок Скоттов из Балвери. Потомок последнего, сэр Майкл, был известным «Волшебником» — одним из наиболее образованных мужей своего времени. Оба брата в 1296 году принесли вассальную присягу Эдуарду I Английскому, но сын Ричарда, сэр Майкл, был верным сторонником Брюса и позже Давида II. Он был убит в битве при Дареме в 1346 году, оставив после себя двух сыновей. Старший сын, Роберт, унаследовал Бакклеух и поместье Мердохстоун, к которым он добавил поместье Скотстоун. Младший сын, Джон, основал ветвь Скоттов из Синтона, из которой происходил лорд Полварт. Между XIII и XV веками семейство Скоттов из Бакклеуха приобрело обширные земли в Тевиотдэйле, Эскдэйле и Лиддесдэйле.

Скотты были на пике своего могущества с середины XV до начала XVII веков и во время войны могли выставить до 600 воинов. Постоянного участвуя в клановых распрях и войнах, они извлекали пользу за счет других семейств, например, Дугласов. После провозглашения в 1603 году «Союза Корон» и установления мира и спокойствия на англо-шотландской границе многие Скотты отправились воевать в Голландию в составе наемных шотландских бригад. Старая клановая система Пограничья была обречена, так как пограничные войны — источник существования приграничнх кланов — после объединения Англии и Шотландии были запрещены. После этого Скотты из Бакклеуха вошли в состав высшей англо-шотландской знати, но потеряли значение как вожди клана. В 1606 году сэр Уолтер Скотт из Бакклеуха, 13-й барон, стал лордом Бакклеух, а в 1619 году его сын стал графом. Фрэнсис, второй граф Бакклеух, имел только двух дочерей, Мэри и Энн, младшая из которых в 1663 году вышла замуж за Джеймса, герцога Монмутского, побочного сына Карла II, который унаследовал все владения тестя и получил титул герцога Бакклеуха. И хотя он был впоследствии казнен за то, что восстал против своего дяди Якова VII (II), титул перешел к его старшему сыну. В 1810 году третий герцог унаследовал титул герцога Куинсберри с замком Друмланриг и другими владениями Дугласов в Нитсдэйле.

После пресечения старой ветви Скоттов из Балвери (Файф) их состояния перешли к Скоттам из Анкрума, а от них — к Скоттам, лордам Полвартам, из которых происходит самый известный шотландский автор — сэр Вальтер Скотт (1771—1832), 1-й баронет Абботсфорд. Также известными личностями из этого семейства были «Старый Уот» и его неудачный сын Билл, который, чтобы избежать виселицы, женился на Агнес Марии Элибэнк.

Скотты были активным кланом, девизом которого был клич «Беллендин», происходящий от названия места их сбора в старых родовых землях в Ранкилберне.

Ссылки

• [www.clanscottsociety.org/ Clan Scott Society]

Отрывок, характеризующий Клан Скотт

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.