Классический «Доктор Кто» (3 сезон)
Поделись знанием:
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Эта статья — о сезоне телесериала 1965/1966 гг.. О сезоне телесериала 2007 г. см. Доктор Кто (3 сезон).
| Классический «Доктор Кто» 3 сезон | |
|---|---|
 </small>
| |
| В ролях | Уильям Хартнелл Марин О'Брайен Питер Пёрвес Эдриан Хилл Джин Марш Джеки Лейн Анник Уиллс Майкл Крейз |
| Страна |  Великобритания
|
| ТВ-канал | BBC One |
| Первый показ | 11 сентября 1965 года — 16 июля 1966 года |
| Количество эпизодов | 45 (10 серий) |
| Хронология сезонов | |
| ← Предыдущий | Следующий → |
| Сезон 2 | Сезон 4 |
Премьера третьего сезона классических серий британского научно-фантастического сериала «Доктор Кто» состоялась 11 сентября 1965 года, с выходом на экраны серии «Галактика 4». Сезон завершился 16 июля 1966 года показом последнего эпизода серии «Военные машины».
Содержание
Актёрский состав
Основной
- Уильям Хартнелл
- Марин О’Брайен в роли Вики
- Питер Пёрвес в роли Стивена Тейлора
- Эдриан Хилл в роли Катарины
- Джин Марш в роли Сары Кингдом
- Джеки Лейн в роли Додо Чаплет
- Анник Уиллс в роли Полли
- Майкл Крейз в роли Бена Джексона
Актёр Уильям Хартнелл вернулся к роли Первого Доктора, его персонаж продолжил путешествие со своими спутниками, Вики (Марин О’Брайен) и Стивеном (Питер Пёрвес). В третьей серии, Создатели мифов, в последний раз появилась Вики, позднее этот персонаж был заменён на Катарину в исполнении Эдрианн Хилл. Тем не менее, Катарина погибает в четвёртом эпизоде следующей же серии. Сара Кингдом (Джин Марш), появившаяся только в оставшихся эпизодах «Генерального плана далеков», иногда также включается в список спутников.
Додо Чаплет (Джеки Лейн) начала путешествовать с Доктором, начиная с серии «Резня в канун Святого Варфоломея». В дальнейшем основной актёрский состав практически не менялся вплоть до серии «Дикари», в которой в последний раз был замечен Стивен Тейлор. В последней серии сезона команду ТАРДИС оставляет Додо, после чего очередными спутниками Доктора становятся Полли (Анник Уиллс) и Бен (Майкл Крейз).
Приглашённый
В серии «Генеральный план далеков» во второй и последний раз появляется Вмешивающийся монах в исполнении Питера Баттерворта.
Серии
Джон Уайлс сменил Верити Ламберт в качестве продюсера после выхода серии «Миссия в неизвестное», его, в свою очередь, заменила Иннес Ллойд, которая стала продюсером, начиная с серии «Небесный игрушечник». Редактором сценариев оставался Дональд Тош, который ушёл после эпизода серии «Резня в канун Святого Варфоломея» под названием «Священник смерти» и в дальнейшем эти обязанности исполнял Джерри Дэвис[1].
От практики давать каждому эпизоду своё название отказались после выхода «Метких стрелков», практически в конце сезона. Также сезон известен тем, что установил рекорд по количеству эпизодов в серии — в его рамках вышел «Генеральный план далеков», состоящий из 12 частей. Позднее этот рекорд был побит «Судом над Повелителем времени», 23 классическим сезоном, состоящим из 14 тесно взаимосвязанных эпизодов. Состоящая из единственного эпизода серия «Миссия в неизвестное» известна не только как самая короткая в истории классики «Доктора Кто», но и тем, что в ней практически отсутствует весь основной актёрский состав. Серия появилась в результате того, что в процессе производства серии 2 сезона классического сериала «Планета гигантов» было решено сократить сюжет с четырёх эпизодов до трёх. В результате неиспользованные отрывки использовали для создания трейлера-тизера к «Генеральному плану далеков», позднее включённого в список как одна из основных серий[2].
Четыре из десяти серий текущего сезона отсутствуют в архивах BBC — «Миссия в неизвестное», «Создатели мифов», «Резня в канун Святого Варфоломея» и «Дикари». Более того, «Миссия в неизвестное» и «Резня в канун Святого Варфоломея» — две из трёх классический серий, полностью утраченных и не имеющих возможности быть восстановленными из различных источников (третья из них — серия 1 классического сезона под названием «Марко Поло»). Только три серии сезона имеются в полном объёме («Ковчег», «Меткие стрелки» и «Военные машины»), в оставшихся сохранилось только 1-2 эпизода.
Классический третий сезон является самым продолжительным сезоном сериала — в его рамках вышло 45 эпизодов, собранных в 10 серий. В рамках 6 классического сезона вышло на один эпизод меньше, все они составляют 7 серий.
Серия «Резня в канун Святого Варфоломея» стала первой истории сериала, в которой актёр из основного состава появился в качестве сразу двух различных персонажей: Уильям Хартнелл не только исполнил роль Первого Доктора но также и эпизодическую роль аббата Амбуаза. Впоследствии две роли в одной серии также сыграл и Патрик Траутон (в классической серии 5 сезона «Враг мира»).
| Номер | Название | Названия частей (эпизодов) | Режиссёр | Сценарист | Зрителей (миллионов)[3] |
Индекс оценки (из 100)[3] | Дата выхода в эфир |
Код |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 18 | «Галактика 4»[№ 1] («Galaxy 4») |
«Четыреста рассветов» (†)[№ 2] («Four Hundred Dawns») |
Дэрек Мартинус Мервин Пинфилд |
Уилльям Эммс | 9 | 56 | 11 сентября 1965 | T |
| «Стальная ловушка» (†) («Trap of Steel») |
9,5 | 54 | 18 сентября 1965 | |||||
| «Воздушный шлюз» («Airlock») |
11,3 | 54 | 25 сентября 1965 | |||||
| «Взрывающаяся планета» (†) («The Exploding Planet») |
9,9 | 53 | 2 октября 1965 | |||||
| 19 | «Миссия в неизвестное» («Mission to the Unknown») |
«Миссия в неизвестное» (†) («Mission to the Unknown») |
Дерек Мартинус | Терри Нэйшн | 8,3 | 54 | 9 октября 1965 | T/A или DC |
| 20 | «Создатели мифов» («The Myth Makers») |
«Храм тайн» (†) («Temple of Secrets») |
Майкл Листон-Смит | Дональд Коттон | 8,3 | 48 | 16 октября 1965 | U |
| «Маленький предсказатель и быстрое возвращение» (†) («Small Prophet, Quick Return») |
8,1 | 51 | 23 октября 1965 | |||||
| «Смерть шпиона» (†) («Death of a Spy») |
8,7 | 49 | 30 октября 1965 | |||||
| «Конь разрушения» (†) («Horse of Destruction») |
8,3 | 52 | 6 ноября 1965 | |||||
| 21 | «Генеральный план далеков» («The Daleks' Master Plan») |
«Кошмар начинается» (†) («The Nightmare Begins») |
Дуглас Кэмфилд | Терри Нэйшн Деннис Спунер |
9,1 | 54 | 13 ноября 1965 | V |
| «День апокалипсиса» («Day of Armageddon») |
9,8 | 52 | 20 ноября 1965 | |||||
| «Планета дьявола» (†) («Devil's Planet») |
10,3 | 52 | 27 ноября 1965 | |||||
| «Предатели» (†) («The Traitors») |
9,5 | 51 | 4 декабря 1965 | |||||
| «Встречный заговор» («Counter Plot») |
9,9 | 53 | 11 декабря 1965 | |||||
| «Корона Солнца» (†) («Coronas of the Sun») |
9,1 | 56 | 18 декабря 1965 | |||||
| «Торжество Стивена» (†) («The Feast of Steven») |
7,9 | 39 | 25 декабря 1965 | |||||
| «Вулкан» (†) («Volcano») |
9,6 | 49 | 1 января 1966 | |||||
| «Золотая смерть» (†) («Golden Death») |
9,2 | 52 | 8 января 1966 | |||||
| «Переключатель побега» («Escape Switch») |
9,5 | 50 | 15 января 1966 | |||||
| «Потерянная планета» (†) («The Abandoned Planet») |
9,8 | 49 | 22 января 1966 | |||||
| «Разрушение времени» (†) («Destruction of Time») |
8,6 | 57 | 29 января 1966 | |||||
| 22 | «Резня в канун Святого Варфоломея» («The Massacre of St Bartholomew's Eve») |
«Война Бога» (†) («War of God») |
Пэдди Рассел | Джон Лукаротти Дональд Тош |
8 | 52 | 5 февраля 1966 | W |
| «Морская попрошайка» (†) («The Sea Beggar») |
6 | 52 | 12 февраля 1966 | |||||
| «Священник смерти» (†) («Priest of Death») |
5,9 | 49 | 19 февраля 1966 | |||||
| «Колокол судьбы» (†) («Bell of Doom») |
5,8 | 53 | 26 февраля 1966 | |||||
| 23 | «Ковчег» («The Ark») |
«Стальное небо» («The Steel Sky») |
Майкл Имисон | Пол Эриксон Лесли Скотт |
5,5 | 55 | 5 марта 1966 | X |
| «Эпидемия» («The Plague») |
6,9 | 56 | 12 марта 1966 | |||||
| «Возвращение» («The Return») |
6,2 | 51 | 19 марта 1966 | |||||
| «Бомба» («The Bomb») |
7,3 | 50 | 26 марта 1966 | |||||
| 24 | «Небесный игрушечник» («The Celestial Toymaker») |
«Небесная комната игрушек» (†) («The Celestial Toyroom») |
Билл Селларс | Брайан Хэйлс Дональд Тош |
8 | 48 | 2 апреля 1966 | Y |
| «Кукольный зал» (†) («The Hall of Dolls») |
8 | 49 | 9 апреля 1966 | |||||
| «Танцпол» (†) («The Dancing Floor») |
9,4 | 44 | 16 апреля 1966 | |||||
| «Последнее испытание» («The Final Test») |
7,8 | 43 | 23 апреля 1966 | |||||
| 25 | «Меткие стрелки» («The Gunfighters») |
«Праздник для Доктора» («A Holiday for the Doctor») |
Рекс Такер | Дональд Коттон | 6,5 | 45 | 30 апреля 1966 | Z |
| «Не стреляйте в пианиста» («Don't Shoot the Pianist») |
6,6 | 39 | 7 мая 1966 | |||||
| «Джонни Ринго» («Johnny Ringo») |
6,2 | 36 | 14 мая 1966 | |||||
| «Корраль О-Кей» («The OK Corral») |
5,7 | 30 | 21 мая 1966 |
Утраченные эпизоды
См. также: Утраченные эпизоды телесериала «Доктор Кто»
- «Галактика 4» — утрачены все эпизоды за исключением «Воздушного шлюза».
- «Миссия в неизвестное» — в архивах отсутствует единственный эпизод. Восстановление из различных источников невозможно.
- «Создатели мифов» — утеряны все эпизоды.
- «Генеральный план далеков» — утрачены все эпизоды, за исключением 2, 5 и 10 (всего их 12)
- «Резня в канун Святого Варфоломея» — в архивах отсутствуют все эпизоды. Восстановление из различных источников невозможно.
- «Небесный игрушечник» — утеряны все эпизоды, кроме «Танцпола».
- «Дикари» — утрачены все 4 эпизода.
DVD и Blu-Ray
| Серия | Количество и продолжительность эпизодов |
Регион 2 | Регион 4 | Регион 1 |
|---|---|---|---|---|
| «Ковчег» | 4 × 25 мин. | 14 февраля 2011 года | 3 марта 2011 года | 8 марта 2011 года |
| «Меткие стрелки» В Регионах 2 и 4 только в рамках сборника Earthstory В Регионе 1 выходил только отдельным изданием |
4 × 25 мин. | 20 июня 2011 года | 4 августа 2011 года | 12 июля 2011 года |
| «Военные машины» | 4 × 25 мин. | 24 августа 2008 года | 7 ноября 2008 года | 6 января 2009 года |
- Затерянные во времени
Все серии, эпизоды которых утеряны, включая серии этого сезона, были объединены в единое коллекционное издание «Затерянные во времени». В регионе 1 издание выходило в двух форматах: в виде двух независимых томов (для эпизодов серий с Первым и Вторым Докторами соответственно) и в виде единого сборника. В Регионах 2 и 4 доступен только в виде единого сборника.
| Серия | Количество и продолжительность эпизодов |
Регион 2 | Регион 4 | Регион 1 |
|---|---|---|---|---|
| «Генеральный план далеков»(эпизоды 2, 5 и 10) «Небесный игрушечник»(эпизод 4) |
6 × 25 мин. 2 аудио × 25 мин. |
1 ноября 2004 года | 2 декабря 2004 года 1 июля 2010 года |
2 ноября 2004 года |
- Галактика 4 — Воздушный шлюз
Единственный сохранившийся эпизод серии «Галактика 4», «Воздушный шлюз», был возвращён в архивы BBC в декабре 2011 года и выпущен на диске специального DVD-издания серии 1 сезона классического «Доктора Кто» под названием «Ацтеки».
| Серия | Количество и продолжительность эпизодов |
Регион 2 | Регион 4 | Регион 1 |
|---|---|---|---|---|
| «Ацтеки» — Специальное издание Включая эпизод «Воздушный шлюз» из серии «Галактика 4» |
5 × 25 мин. | 11 марта 2013 года[4] | TBA | 12 марта 2013 года |
Книги
| Серия | Адаптация | Автор | Впервые опубликована |
|---|---|---|---|
| «Галактика 4» | «Галактика Четыре» | Уильям Эммс | |
| «Миссия в неизвестное» | «Генеральный план далеков. Часть 1: Миссия в неизвестное» | Джон Пил | |
| «Создатели мифов» | «Создатели мифов» | Дональд Коттон | |
| «Генеральный план далеков» | «Генеральный план далеков. Часть 1: Миссия в неизвестное» «Генеральный план далеков. Часть 2: Мутация времени» |
Джон Пил | |
| «Резня в канун Святого Варфоломея» | «Резня» | Джон Люкаротти | |
| «Ковчег» | «Ковчег» | Пол Эриксон | |
| «Небесный игрушечник» | «Небесный игрушечник» | Джерри Дэвис и Элисон Бингеман | |
| «Меткие стрелки» | «Меткие стрелки» | Дональд Коттон | |
| «Дикари» | «Дикари» | Ян Стюарт Блэк | |
| «Военные машины» | «Военные машины» | Ян Стюарт Блэк |
См. также
Напишите отзыв о статье "Классический «Доктор Кто» (3 сезон)"
Примечания
Комментарии
- ↑ В начале производства сериала каждый эпизод имел собственное название и общее название серии не показывалось на экране. Сейчас, спустя много лет, уже сложно отличить официальные названия из справочной службы BBC и названия, придуманные фанатами.
- ↑ Здесь и далее пометкой (†) обозначены эпизоды, сохранившиеся только в кадрах и аудио
- ↑ Начиная с этой серии, эпизодам перестали давать собственные названия.
Источники
- ↑ [www.bbc.co.uk/doctorwho/classic/episodeguide/season3.shtml Doctor Who Classic Episode Guide - Season 3]. BBC. Проверено 20 августа 2012.
- ↑ [www.shannonsullivan.com/drwho/serials/ta.html A Brief History Of Time (Travel): Mission To The Unknown]. Shannonsullivan.com. Проверено 18 июля 2012.
- ↑ 1 2 [guide.doctorwhonews.net/info.php?detail=ratings&type=date Ratings Guide]. Проверено 27 декабря 2014.
- ↑ Doctor Who Magazine 453
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Классический «Доктор Кто» (3 сезон)
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
