Клаузен, Николай

Асмус-Николай Клаузен (нем. Asmus Nicolai Clausen; 2 июня 1911, Фленсбург — 16 мая 1943, Южная Атлантика) — немецкий офицер-подводник, корветтен-капитан (посмертно, 5 апреля 1945 года).

Биография

В октябре 1929 года поступил в ВМФ матросом, плавал на миноносцах. Прошел подготовку на учебном корабле «Горх Фок» и в сентябре 1935 года переведен в зарождающийся подводный флот. С апреля 1936 года служил на U-26, которой командовал Вернер Хартманн. Окончил военно-морское училище в Мюрвике (1937 год).

1 мая 1937 года произведен в фенрихи, 1 апреля 1939 года — в лейтенанты. В 1937—38 годах служил на броненосце «Адмирал граф Шпее» и минном тральщике М-134.

Вторая мировая война

Осенью 1939 года Хартманн пригласил Клаузена на должность 1-го вахтенного офицера на свою лодку U-37. Участвовал в походе в Атлантику и по возвращении Дёниц лично Клаузену вручил Железный крест 2-го класса (28 февраля 1940 года).

4 сентября 1940 года назначен командиром подлодки U-142 (Тип II-D), но уже 26 октября переведен на U-37, на которой совершил 3 боевых похода (проведя в море в общей сложности 85 суток) и потопил 12 судов.

С 25 мая 1941 года — командир U-129. Командовал лодкой в 4 боевых походах (180 суток). Первые 3 похода лодка совершила в Атлантику, а последний — в Карибское море, где он потопил 7 судов общим водоизмещением 25 613 брт.

13 мая 1942 года Клаузен сдал командование Гансу-Людвигу Витту и 30 июня принял подводный крейсер U-182 (Тип IX-D). С ним он выступил в продолжавшийся 189 дней поход в Индийский океан. Здесь ему удалось потопить 5 судов водоизмещением 30 071 брт.

13 марта 1942 года награждён Рыцарским крестом Железного креста.

Уже во время возвращения из похода лодка Клаузена была потоплена американским эсминцем «Макензи», весь экипаж и сам Клаузен погибли.

Всего за время военных действий Клаузен потопил 24 судна общим водоизмещением 74 807 брт.

Ссылки

Gudmundur Helgason. [uboat.net/men/clausen.htm Korvettenkapitän Asmus Nicolai Clausen] (англ.). uboat.net. Проверено 30 августа 2009. [www.webcitation.org/66jBkMlZ9 Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Клаузен, Николай

– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.