Клейберн, Патрик Ронейн
| Патрик Ронейн Клейберн | |
| англ. Patrick Ronayne Cleburne | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Франклин, Теннесси |
| Принадлежность | |
| Годы службы |
1846—1849 (Брит.) |
| Звание |
капрал (Великобритания) |
| Сражения/войны | |
Патрик Ронейн Клейберн (Patrick Ronayne Cleburne) (/ˈkleɪbɜrn/ KLAY-burn; 16 или 17 марта 1828 — 30 ноября 1864) — американский военный ирландского происхождения, в основном известный своей службой в качестве генерала армии Конфедерации во время американской гражданской войны. Клейберн родился в Ирландии и служил в 41-м уэльсском пехотном полку. В 1849 году эмигрировал в США. В начале гражданской войны вступил рядовым в армию Конфедерации и дослужился до должности дивизионного командира. Участвовал во многих сражениях на Западе, где получил прозвище «Каменная стена Запада»[1]. Погиб в 1864 году в сражении при Франклине.
Содержание
Ранние годы
Клейберн родился в селе Овенс, графство Корк, Ирландия, и был вторым сыном Джозефа Клейберна — медика англо-ирландского происхождения. Мать Патрика умерла, когда ему было 18 месяцев, а в 15 лет он стал сиротой. Как и его отец, он начал изучать медицину, но в 1846 году не смог поступить в дублинский Тринити-Колледж. Тогда он записался в 41-й пехотный полк британской армии, где дослужился до звания капрала.
Через три года Клейберн уволился из армии и эмигрировал в США с двумя братьями и сестрой. Он провел некоторое время в штате Огайо, затем поселился в Хелене (Арканзас), где нашел работу фармацевта. Здесь он подружился с Томасом Хиндманом, и в 1855 году они стали издавать газету «Democratic Star». В 1856 году Клейберн и Хиндман были ранены в уличной перестрелке членами «нэйтивистской» группы «Know Nothing» (члены этой организации считали, что истинным американцем может считаться только протестант англо-саксонского происхождения). Клейберн был ранен в спину, но успел развернуться и застрелить нападавшего. К 1860 году Клейберн уже был гражданином США, практикующим юристом и известным в своем городе человеком.
Гражданская война
Когда началось противостояние Севера и Юга, Патрик принял сторону Юга. Он действовал исходя из симпатии к людям юга, которые приняли его в своё общество. Он вступил рядовым в местное ополчение («Yell Rifles») и вскоре был выбран капитаном. Когда Арканзас вышел из Союза, «Yell Rifles» стали частью 1-го арканзасского пехотного полка, затем — 15-го пехотного, и Клейберна избрали командиром полка. 4 марта 1862 года ему было присвоено звание бригадного генерала.
Бригада Клейберна состояла из 6-ми полков: 15-го арканзасского, 6-го миссисипского, 2-го, 5-го, 23-го и 24-го теннессийских. Во время сражения при Шайло она была включена в корпус Харди, который наступал в первой линии. Клейберн находился на левом фланге корпуса и ему пришлось атаковать позиции федеральной дивизии генерала Шермана, который занял оборону за труднопроходимым оврагом. Первая атака была отбита с тяжелыми потерями, и только при поддержке корпуса Брэгга удалось потеснить Шермана.
В сражении при Ричмонде он был ранен в лицо. Так же участвовал в сражении при Перривилле. После отступления армии в Теннесси Клейберн был повышен до дивизионного командира и в этой должности участвовал в сражении при Стоун-Ривер, где его дивизия опрокинула федеральный правый фланг. 13 декабря Клейберну присвоили звание генерал-майора.
Клейберн принял участие в кампании 1863 года в Теннесси. Его солдаты сражались при Чикамоге, где без серьезных успехов атаковали левый фланг противника. Он неплохо сражался при Ваухатчи, удачно отбивал атаки Шермана во время сражения за Миссионерский Хребет под Чатанугой, а также в сражении при Рингольд-Гэп в северной Джорджии. Во время сражения при Джонсборо корпусной генерал Уильям Харди передал Клейберну управление всем своим корпусом.
Клейберн получил официальную благодарность Конгресса за участие в этой кампании.
Клейберн умел грамотно использовать местность и был способен удержать даже самую невыгодную позицию. Он умел создавать проблемы маневрам армии противника, что принесло ему славу и прозвище «Stonewall of the West». Говорят, что федеральные солдаты боялись увидеть голубой флаг дивизии Клейберна на поле боя[2]. Генерал Роберт Ли говорил, что Клейберн подобен «метеору, светящему с пасмурного неба»[3].
Гибель
Перед началом кампании 1864 года Клейберн был помолвлен с Сусан Тарлтон из Мобила (Алабама). Их свадьба так и не состоялась, поскольку Клейберн был убит во время атаки под Франклином 30 ноября 1864 года. В последний раз его видели идущим пешком в сторону федеральных укреплений, с поднятой саблей, после того, как под ним погибла лошадь. Позже говорили, что его тело нашли уже за линией укреплений противника и вынесли в тыл. Предположительно смерть наступила от пулевого попадания в живот или в сердце.
Его останки перенесли в епископальную церковь Сен-Джон около Маунт-Плезант в Теннесси. Клейберн впервые увидел это место, когда шел маршем к Франклину. Он тогда заметил, что хотел бы быть погребеным здесь, потому что это место красиво и напоминает ему Ирландию. В 1870 году его останки были перенесены в Хелену (Арканзас) и захоронены в Мапл-Хилл-Сементери у реки Миссисипи.
В честь Клейберна было названо несколько мест, в том числе округа Клейберн в Алабаме и Арканзасе, и город Клейберн в Техасе. Место его гибели у Франклина сейчас известно как Клейберн-Парк. В честь Клейбена названо так же кладбище Патрик-Клейберн-Конфедерейт-Сементери в Джонсборо, Джорджия.
Напишите отзыв о статье "Клейберн, Патрик Ронейн"
Примечания
- ↑ По аналогии с генералом Джексоном-Каменная-Стена
- ↑ Reynolds, John Hugh. Makers of Arkansas History. New York: Silver, Burdett and Co., 1905. С. 244—247
- ↑ a meteor shining from a clouded sky
Ссылки
- [www.civilwarhome.com/cleburneshilohor.htm Рапорт Клейберна после сражения при Шайло]
- [www.civilwarhome.com/cleburnechattanooga.htm Рапорт Клейберна о сражении при Чаттануге]
Отрывок, характеризующий Клейберн, Патрик Ронейн
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.
Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
