Харрис, Клемент
| Клемент Харрис |
Клемент Хью Гилберт Харрис (англ. Clement Hugh Gilbert Harris; 8 июля 1871, Уимблдон — 23 апреля 1897, Бринка (ныне Пенте-Пигадия, ном Превеза), Греция) — британский композитор и пианист.
Биография
Сын богатого предпринимателя-судостроителя. Учился в престижной лондонской школе для мальчиков Харроу, затем изучал фортепиано во Франкфурте-на-Майне под руководством Клары Шуман и считается одним из её наиболее одарённых учеников[1]. В 1892 году познакомился с Зигфридом Вагнером и стал его любовником[2][3]. Два молодых музыканта отправились в Лондон, где Харрис представил Вагнера Оскару Уайлду[4], а затем на яхте отца Харриса совершили продолжительное путешествие, побывав в Гонконге, Сингапуре и других экзотических местах; в ходе этой поездки Харрис вчерне закончил своё наиболее значительное сочинение — симфоническую поэму «Потерянный рай» (по одноимённой поэме Джона Мильтона), премьера которой состоялась в 1895 году в Бад-Хомбурге в присутствии многочисленных представителей высшей европейской знати. Как отмечал У. В. Стармер в Музыкальном словаре Гроува, музыка поэмы «показывает совершенное мастерство оркестровки и много навыков в развитии прекрасных тем»[5]. В 1896 году познакомился и подружился со Стефаном Георге.
В 1897 году Харрис, поклонник древнегреческой культуры, оказался в Греции, когда там развернулась Первая греко-турецкая война. На свои деньги он сформировал боевой отряд и принял участие в военных действиях на греческой стороне, был ранен, но отказался оставить свою позицию и к концу дня умер от ран. Стефан Георге посвятил его памяти стихотворение «Пенте-Пигадия»[6], а Зигфрид Вагнер — симфоническую поэму «Счастье» (1923). Дневники Харриса опубликованы в 1962 году Клаусом Боком.
Помимо симфонической поэмы «Потерянный рай», Харрису принадлежит ряд камерных и фортепианных сочинений. Альбом его фортепианной музыки записал Ульрих Урбан, «Потерянный рай» — Тюрингский симфонический оркестр под управлением Конрада Баха.
Напишите отзыв о статье "Харрис, Клемент"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=8698CZGx1ZQC&pg=PA154 David Dubal. The Art of the Piano: Its Performers, Literature, and Recordings] — Cambridge (UK): Amadeus Press, 2004. — P. 154. (3rd ed.) (англ.)
- ↑ [books.google.ru/books?id=-6-kAgAAQBAJ&pg=PT1159#v=onepage&q=Clement%20Harris&f=false Wagner, Siegfried] // The Cambridge Wagner Encyclopedia / Ed. by Nicholas Vazsonyi. — Cambridge University Press, 2013. (англ.)
- ↑ [books.google.ru/books?id=43TdAgAAQBAJ&pg=PA9 Eva Rieger. Friedelind Wagner: Richard Wagner’s Rebellious Granddaughter] — Boydell & Brewer Ltd, 2013. — P. 9. (англ.)
- ↑ [books.google.ru/books?id=CuriO_ANFzIC&pg=PA468 Janina Klassen. Clara Schumann: Musik und Öffentlichkeit] — Böhlau Verlag Köln Weimar, 2009. — S. 468. (нем.)
- ↑ [books.google.ru/books?id=3Qw6AAAAIAAJ&pg=PA644&lpg=PA644 W. W. S<tarmer>. Harris, Clement Hugh Gilbert] // «Grove’s Dictionary of Music and Musicians». — The Macmillan Company, 1911. — Vol. V, p. 644. (англ.)
- ↑ [www.zeno.org/Literatur/M/George,+Stefan/Gesamtausgabe+der+Werke/Der+siebente+Ring/Zeitgedichte/Pente+Pigadia Stefan George. Pente Pigadia] (нем.)
Отрывок, характеризующий Харрис, Клемент
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
