Клеменц, Дмитрий Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Александрович Клеменц
Дата рождения:

14 декабря 1848(1848-12-14)

Место рождения:

дер. Горяиновка, Николаевский уезд, Саратовская губерния, Российская империя

Дата смерти:

8 января 1914(1914-01-08) (65 лет)

Место смерти:

Москва,
Российская империя

Гражданство:

Российская империя Российская империя

Образование:

Санкт-Петербургский университет (не окончил)

Вероисповедание:

православие

Основные идеи:

народничество

Род деятельности:

революционер, этнограф, путешественник, писатель

Дми́трий Алекса́ндрович Кле́менц (14 декабря 1848 — 8 января 1914) — русский этнограф, революционер-народник.





Биография

Дмитрий Александрович Клеменц родился в деревне Горяиновке Саратовской губернии (ныне село Горяиновка Духовницкого района Саратовской области) в семье управляющего имением. Учился сначала в Самарской, а затем в 1-й Казанской гимназии.

Высшее образование получил в Казанском и Санкт-Петербургском университетах на физико-математическом факультете, который не успел закончить, занявшись активной политической деятельностью. В Санкт-Петербурге Клеменц примкнул к кружку чайковцев, где дружил с молодым П. А. Кропоткиным, активно участвовал в пропаганде среди рабочих и в хождении в народ.

С 1873 по 1880 годы Клеменц участвовал в нескольких революционных организациях, сотрудничал во «Вперед» П. Л. Лаврова и в других революционных изданиях. После разгрома чайковцев в 1874 году эмигрировал за границу. Несколько раз тайно посещал Россию. Был одним из редакторов издававшегося в Женеве журнала «Община» и издававшегося в Петербурге журнала «Земля и Воля». Вернулся в Россию. Арестованный ещё до возникновения партии «Народная воля» в 1879 году, Клеменц, после двухлетнего заключения в Петропавловской крепости, был сослан в Якутию. По дороге заболел и более шести месяцев провёл в красноярской тюремной больнице. Получил разрешение отбывать ссылку в городе Минусинске Енисейской губернии.

В Минусинске познакомился с основателем Минусинского краеведческого музея Н. М. Мартьяновым. Клеменц помогал Мартьянову разбирать коллекции музея, готовить исследовательские экспедиции. В 1883 году Клеменц участвовал в экспедиции по изучению района соприкосновения Восточного Алтая и Западных Саян в верховьях рек Томи и Абакана. Ежегодно проводил географические и геологические исследования на реках Абакан и Мрассу, на Телецком озере, в Западных Саянах и на Алтае. Написал научный труд «Древности Минусинского музея. Памятники металлических эпох» (Томск, 1886), после издания которого в 1887 году избран членом-корреспондентом Московского археологического общества, а позднее — действительным членом Общества любителей естествознания.

С 1884 года начал писать статьи, стихи, фельетоны для томской «Сибирской газеты».

В Сибири пробыл около 15 лет (последние годы — добровольно), изучая антропологию и этнографию населяющих Сибирь и Монголию народов, неоднократно предпринимая продолжительные путешествия по этим странам с научными целями. В ходе экспедиций открыл развалины крепости Пор-Бажын на острове посреди озера Тере-Холь в Туве. Его географические и этнографические труды печатались в сибирских и петербургских изданиях Русского географического общества.

С 1897 по 1899 годы организовывал в Монголии отлов лошадей Пржевальского для Фридриха Фальц-Фейна[1].

Клеменц активно способствовал развитию музейного дела в Сибири. Помогал советами и практическим участием в создании музейных экспозиций в Минусинске, Красноярске, Ачинске, Томске, Кяхте, Якутске.

Переехав в Санкт-Петербург, Клеменц в 1902 году занял место хранителя Академического этнографического музея Императора Александра III (Этнографический отдел Русского музея).

В 1910 году вышел в отставку и переселился в Москву, где умер 8 января 1914 года.

Автор трудов

  • Минусинская Швейцария и боги пустыни (Из дневника путешественника) // Восточное обозрение. 1884. № 5, 7, 9 и 12.
  • Древности Минусинского Музея. Памятники металлических эпох. Томск, 1886.
  • Из поездки в Качинскую степь // Восточное обозрение. — 1886. — № 47.
  • Местные музеи и их значение в провинциальной жизни // Сибирский сборник. Выпуск 2. — Иркутск, 1892.
  • Краткий предварительный отчет об экспедиции в систему Абакана, выполненной по поручению г. Адрианова в 1883 г. из материала, собранного Д. А. Клеменцом при экспедиции в верхний Абакан в 18831884 гг. // Записки Западно-Сибирского отдела Русского географического общества. — 1891. — Т. 2.
  • Путь из Минусинска на Бирюсу // Известия Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества — 1890. — Т. 21, № 1.
  • Материалы, собранные Д. А. Клеменцом при экскурсии в верхний Абакан в 1883 и 1884 гг. // Зап. 3. С. О. Р. Г. О. XI, 1890.
  • В 1905 году в «Русском богатстве» (№ 7 и 9) Клеменц поместил статьи «Заметки о жёлтой опасности» и «Г. Н. Потанин».

Напишите отзыв о статье "Клеменц, Дмитрий Александрович"

Примечания

  1. Климов В.В. Лошадь Пржевальского //М.: Агропром-издат — 1990 год, стр. 180—186

Литература

  • Гольдфарб С. Д. А. Клеменц — член ВСОРГО // Сибирь. — 1977. — № 7.
  • Д. А. Клеменц как археолог // Советская археология. — 1963. — № 4.
  • Якушин Н. Неутомимый исследователь Сиби-ри // Сиб. огни. — 1975. — № 4.
  • М. Овчинников Из моих встреч с Д. А. Клеменцем //Сибирский архив. Минусинск, № 11, ноябрь 1915 года, стр. 493—505
  • Адрианов А. В. [elib.tomsk.ru/purl/1-7449/ Памяти супругов Клеменц. — Иркутск, 1917]

Ссылки

  • [az.lib.ru/k/klemenc_d_a/text_0020.shtml Письмо чистосердечного Россиянина (1878) Публицистика]
  • [az.lib.ru/k/klemenc_d_a/text_0030.shtml Плеханов Г. В. Дмитрий Александрович Клеменц (Некролог) (1914)]
  • [narovol.narod.ru/art/lit/kuznec.htm Стихотворения (Дума кузнеца / В память июньских дней 1848 года / Когда я был царем Российским / Аркадский принц)]
  • [az.lib.ru/k/klemenc_d_a/text_0060.shtml Доля (1873)]
  • [az.lib.ru/k/klemenc_d_a/text_0050.shtml Барка (1873)]
  • Клеменц, Дмитрий Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Клеменц, Дмитрий Александрович

Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.