Кленовский, Николай Семёнович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Кленовский
Дата рождения

1857(1857)

Место рождения

Одесса, Российская империя

Дата смерти

1915(1915)

Профессии

дирижёр, композитор

Никола́й Семёнович Клено́вский (18571915) — русский дирижёр, композитор и педагог.

Учился в Московской консерватории у П. И. Чайковского и Н. А. Губерта (композиция). Являлся помощником Николая Рубинштейна по управлению ученическим оркестром. Позже работал помощником управляющего Придворной певческой капеллой и инспектором её Регентских классов. Кленовский был сотрудником Ю. Мельгунова по сбору и обработке русских народных песен. В 1893 Кленовский устроил в Москве концерт, программа которого включала песни разных народностей, им обработанные и изданные впоследствии под заглавием «Этнографический концерт». Деятельность Кленовского в Тифлисе в качестве дирижёра и собирателя грузинских народных песен сыграла заметную роль в развитии музыкальной культуры Грузии[1]. Среди учеников Кленовского В.И. Ребиков и А. Тигранян.

Его произведения: балеты «Прелести гашиша» (1885), «Светлана» (1886), «Саланга» (1900), музыка к драматическим сочинениям «Мессалина», «Звезда Севильи», «Антоний и Клеопатра», оркестровая сюита «Миражи», две коронационные кантаты, 2 кантаты к Пушкинским празднествам, сюита для фортепиано, грузинские песни для соло, хора, оркестра, грузинская литургия a capella с грузинским и русским текстами и др.

Напишите отзыв о статье "Кленовский, Николай Семёнович"



Примечания

  1. Большая Советская энциклопедия. Гл. ред. Б. А. Введенский, 2-е изд. Т. 21. Кинестезия — Коллизия. 1953. 628 стр., илл.; 52 л. илл. и карт. (стр. 407)
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Кленовский, Николай Семёнович

Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.