Клеопа

Клеопа
арам. חלפי, חילפאי
Явление Иисуса Христа Луке и Клеопе по дороге в Емаус (Альтобелло Мелоне, 1516-1517)
Почитается	в Православной и Католической церквах
В лике	апостолов
День памяти	в Православной церкви: 4 (17) января

Свято́й Клео́па (арам. חלפי, חילפאי — прехождение, обмен) — апостол от семидесяти.

Согласно «Четьим-минеям» Димитрия Ростовского, ссылающимся на Лк. 24:25,

Клеопа святый, брат святаго Иосифа обручника юнейший, иже во Еммаус путьшествуя со святым Лукою (воспоминающим его в своем Евангелии, своё же имя умолчавшим) Господа по воскресении виде; и по времени в том же дому, идеже в преломлении хлеба позна Христа воскресшаго, за свидетельство Христово от Иудей убиен.

В списке 70 апостолов мч. Дорофея (приводимом в церковнославянских изданиях «Апостола») отождествляется с Симеоном сродником Господним.

«Богословский энциклопедический словарь» 1913 года, однако, различает двух Клеоп:

Клеопа — муж Марии Клеоповой (Ин. 19:25), которому, как полагают, явился Господь на пути в Эммаус (Лк.  24:13), Следует отличать этого Клеопу от Клеопы, брата Иосифа Обручника. Многие отождествляют Клеопу с Алфеем, отцом Иакова Алфеева.

Память апостолу Клеопе совершается в православной церкви 4 (17) января (Собор апостолов от семидесяти) и 30 октября (по юлианскому календарю).

Литература

• Архиепископ Димитрий (Самбикин). Собор св. 70-ти апостолов. — СПб.: Православный собеседник, 1906. — С. 1 т., 75-77.
• [www.pravenc.ru/text/1841293.html Клеопа] // Православная энциклопедия. Том XXXV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2014. — С. 363—365. — 752 с. — 33 000 экз. — ISBN 978-5-89572-041-7

Отрывок, характеризующий Клеопа

Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.