Клеры

Клер (или Клэр; англ. Clare) — английский дворянский род нормандского происхождения в Средние века, боковая ветвь Нормандской династии. Его представители носили титул графов Хартфорд, графов Глостер (старшая линия) и графов Пембрук (младшая линия). Клеры играли ведущие роли в политической истории Англии конца XI — начала XIV веков: они принимали активное участие в нормандском завоевании Англии, нормандской экспансии в Уэльсе и Ирландии, движениях английских баронов в начале и середине XIII века. Основные владения рода располагались в Валлийской марке (Пембрукшир, Кередигион, Гламорган), а также в Ирландии (Килдэр, Клэр, Килкенни), Нормандии, Суффолке, Глостершире и Эссексе. В начале XIV века дом де Клер обладал наибольшими земельными владениями среди всех английских аристократических родов. Прямая мужская линия дома пресеклась в 1314 году, после чего земли де Клеров были разделены между потомками сестёр последнего графа Хартфорда (семьи Диспенсеров, Мортимеров и де Бургов). К дому де Клер восходит название современного ирландского графства Клэр.

Происхождение

Род де Клер ведёт своё происхождение от Жоффруа де Брионна (ум. ок. 1023), одного из побочных сыновей Ричарда I, герцога Нормандии, от неизвестной конкубины. Согласно средневековому хронисту Роберту де Ториньи, в конце X века Жоффруа был дарован титул графа д’Э (Верхняя Нормандия). В то же время, по свидетельству Ордерика Виталия, Жоффруа являлся графом Брионна (долина Рисля, Центральная Нормандия). Сын Жоффруа Гилберт Криспин, очевидно, унаследовал графство Э и замок Брионн, и являлся одним из крупнейших нормандских баронов второй четверти XI века. По легенде, он был убит в 1040 или 1041 году во время восстания баронов против малолетнего герцога Вильгельма II, будущего Вильгельма Завоевателя. Сыновья Гилберта Ричард и Бодуэн нашли убежище во Фландрии, а позднее вернулись в Нормандию, получив от герцога Вильгельма значительные земельные пожалования в южной части Нижней Нормандии.

Ричард Фиц-Гилберт (ум. 1090), сеньор де Бьенфет и д'Орбек, принял активное участие в нормандском завоевании Англии в 1066 году, сражался вместе с Вильгельмом Завоевателем в битве при Гастингсе и получил обширные земельные владения в Суффолке и некоторых других английских графствах. В своих новых землях Ричард возвёл замки Клер (Суффолк) и Тонбридж (Кент). По названию первого из них Ричард Фиц-Гилберт и его потомки стали использовать фамилию де Клер. В 1088 году Ричард присоединился к мятежу англонормандской аристократии против короля Вильгельма II Руфуса. Перед своей смертью он разделил свои владения между сыновьями: старшему Роджеру (ум. ок. 1131) достались земли в Нормандии, тогда как второй сын Гилберт (ум. ок. 1114) получил земли и замки в Англии, став основателем английского рода де Клер.

Основные представители

В доме де Клер существовала традиция давать при рождении детям мужского пола имена Ричард или Гилберт, чередуя их по поколениям, в результате чего среди представителей этого рода большое количество персоналий с одинаковыми именами: Ричард Фиц-Гилберт или Гилберт Фиц-Ричард (приставка Фиц указывала на имя отца её носителя), что создаёт определённые трудности при работе с источниками. Кроме того, современники зачастую именовали представителей этого рода титулом граф де Клер, хотя официально такого титула не существовало: де Клеры носили титы графов Хартфорд или графов Пембрук, позднее — графов Глостер. Практика употребления в отношении де Клеров фамилии с титулом, однако, не была уникальной: графы Суррей из дома де Варенн в источниках также часто именуются просто графами де Варенн.

Основатель английского рода де Клер Гилберт Фиц-Ричард (ум. 1115) и его брат Роджер (ум. 1130) занимали видные места в королевской администрации в период правления Вильгельма II и Генриха I, а также, по одной из версий, были организаторами убийства Вильгельма II на охоте в 1100 году (Вальтер Тирел, убийца короля, был женат на сестре братьев де Клер). С Гилбертом Фиц-Ричардом также связано проникновение рода де Клер в Уэльс, который в дальнейшем стал главной территориальной основой могущества де Клеров: в 1111 году Гилберт получил в лен Кередигион, недавно завоёванный англичанами, где укрепил замок Кардиган. Двое сыновей Гилберта Фиц-Ричарда положили начало двум ветвям дома де Клер. Старший — Ричард Фиц-Гилберт (ум. 1136) в 1135 году был пожалован титулом графа Хартфорда, однако уже в следующем году был убит в Монмутшире валлийцами, что послужило толчком к массовому восстанию в Уэльсе и временному свержению англонормандской власти в Кередигионе и других областях Южного Уэльса. Потомки Ричарда Фиц-Гилберта из старшей линии де Клеров продолжали носить титул графов Херефорда, однако в XII веке их роль в английской истории была незначительной в сравнении с деяниями представителя младшей линии де Клеров — Ричарда Стронгбоу, 2-го графа Пембрук. Ричард Стронгбоу был сыном Гилберта Фиц-Гилберта (ум. 1148), младшего сына Гилберта Фиц-Ричарда, получившего в 1138 году титул графа Пембрук. Владения младшей линии де Клеров располагались в Южном Уэльсе (в долине Уска (замки Чепстоу и Уск) и в Пембрукшире), а также в Суссексе (Певенси) и Нормандии (Бьенфет и Орбек). В период феодальной анархии графы Пембрук длительное время поддерживали короля Стефана, что после прихода к власти Генриха II Плантагенета стало одной из причин конфискации титула графа Пембрука и соответствующих владений. Это, в свою очередь, способствовало тому, что политика Ричарда Стронгбоу стала ориентироваться на Ирландию: в 1169 году Ричард возглавил первое вторжение англонормандских баронов в Ирландию и захватил Уэксфорд, Уотерфорд и Дублин. В 1171 году Ричард де Клер был провозглашён королём Лейнстера. Под давлением Генриха II он был вынужден передать приморские области английскому королю, однако сохранил за собой внутренние регионы юго-восточной Ирландии в качестве наследственного лена. За помощь в подавлении восстания сыновей Генриха II Ричард в 1173 году получил должность юстициара Ирландии и замки Уэксфорд и Уиклоу. Однако в 1176 году Ричард Фиц-Гилберт скончался. Его владения и замки перешли под власть короля, а позднее были переданы Уильяму Маршалу, который женился на дочери Ричарда Изабелле де Клер.

После прекращения младшей линии де Клеров на первый план вновь вышли представители старшей ветви. Ричард де Клер, 4-й граф Хартфорд (ум. 1217), был одним из лидеров движения английских баронов начала XIII века, завершившегося утверждением Великой хартии вольностей в 1215 году. Кроме того, женитьбой на Амиции, дочери и наследнице Уильяма Фиц-Роберта, 2-го графа Глостера, Ричард обеспечил закрепление за де Клерами титула графов Глостер и их обширных владений в западноанглийских графствах и южном Уэльсе, включая Бристоль, Гламорганскую долину и Гвинллуг. Ему также удалось добиться получения половины земель графов Бекингем с замком Лонг-Крендон и владениями в Бакингемшире, Кембриджшире и Бедфордшире. Сын Ричарда и Амиции Гилберт де Клер, 5-й граф Хартфорд и 1-й граф Глостер (ум. 1230), ещё более увеличил могущество дома де Клер, взяв в жёны Изабеллу Маршал, одну из наследниц земель дома Маршал и младшей линии де Клеров. Этот брак сделал Гилберта де Клера одним из богатейших баронов Англии: по данным средневековых источников только со своих владений в английских графствах Гилберт выставлял в королевскую армию более 450 рыцарей.

Сын Гилберта Ричард де Клер, 6-й граф Хартфорд (ум. 1262), стоял у истоков баронского движения 1258—1265 гг. и государственных реформ 1258—1259 гг. и был соратником Симона де Монфора, а его сестра Изабелла де Клер (ум. 1264) вышла замуж за Роберте Брюса, 5-го лорда Аннандейла, претендента на шотландский престол и основателя шотландской королевской династии Брюсов. После смерти в 1262 г. Ричарда де Клера во главе дома де Клер встал его сын Гилберт де Клер, 7-й граф Хартфорд (ум. 1295), по прозвищу «Рыжий». В молодости Гилберт принял активное участие в баронской войне 1263—1265 гг. Сначала он сражался на стороне Симона де Монфора и был одним из руководителей войск баронов в битве при Льюисе в 1264 году, во время которой взял в плен короля Генриха III, однако позднее Гилберт Рыжий перешёл на сторону принца Эдуарда и участвовал в битве при Ившеме в 1265 году, что обеспечило ему сохранение владений и титулов де Клеров после поражения восстания. Центр интересов Гилберта де Клера находился в Уэльсе. В 1268 году он заложил мощный замок Кайрфилли, ставший базой для возобновления английской экспансии в Южном Уэльсе. После завершения завоевания Уэльса королём Эдуардом I Гилберт де Клер оставался самым богатым и влиятельным бароном Валлийской марки и являлся классическим представителем старой англонормандской земельной аристократии, терявшей свои позиции в условиях укрепления королевской власти и централизации государственной администрации при Эдуарде I. После смерти Гилберта Рыжего в 1295 году владения дома де Клер перешли под управление его вдовы Джоанны Акрской, дочери короля Эдуарда I. Лишь с её смертью в 1307 году они были возвращены наследнику Гилберта Рыжего Гилберту де Клеру, 8-му графу Хартфорд и 4-му графу Глостер. Однако спустя семь лет юный граф погиб в сражении при Бэннокберне, не оставив наследников мужского пола.

Со смертью Гилберта де Клера в 1314 году прямая мужская линия рода де Клер пресеклась. Обширные владения де Клеров в Англии, Уэльсе и Ирландии были разделены между тремя сестрами последнего графа Хартфорда и Глостера — Элинор (ум. 1337), Маргарет (ум. 1342) и Элизабет (ум. 1360), от которых перешли к их супругам и наследникам из дворянских родов Деспенсер, де Бург, Одли и Мортимер. До 1321 года продолжала существовать боковая мужская линия де Клеров, представленная потомками Томаса де Клера (ум. 1287), младшего брата Гилберта Рыжего, канцлера Ирландии (с 1276) и лорда Томонда. Владения представителей этой ветви располагались в северном Мунстере, на территории современного ирландского графства Клэр, названного в их честь.

Генеалогия

Лорды де Клер, графы Хартфорд и Пембрук

Жоффруа де Брионн (ум.1015), граф д’Э (с 996), побочный сын Ричарда I, герцога Нормандии;

1. Гилберт Криспин (уб. 1040), граф д’Э, по некоторым источникам — граф Брионна; жена: Гуннора, племянница Гилберта, графа Брионна;
   1. Ричард Фиц-Гилберт (1035—1090), сеньор Бьенфета и Орбека, лорд Тонбридж и Клер; жена: Рогеза Жиффар, сестра Вальтера Жиффара, 1-го графа Бекингем;
      1. Роджер (ум. 1130), сеньор де Бьенфет и де Орбек (с 1090), участник битвы при Бремюле (1119);
      2. Гилберт Фиц-Ричард (ум. 1117), лорд де Клер и Тонбридж (с 1090), лорд Кардигана (с 1111); жена: Аделиза де Клермон, дочь Гуго, графа де Клермон-ан-Бовези;
         1. Ричард де Клер (уб. 1136), 1-й граф Хартфорд (с 1135?), лорд де Клер, Тонбридж и Кардиган (с 1117); жена: Аделиза Честерская, дочь Ранульфа ле Мешена, графа Честера;
            1. Гилберт де Клер (ум. 1152), 2-й граф Хартфорд (с 1138?), лорд де Клер и Тонбридж;
            2. Роджер де Клер (ум. 1173), 3-й граф Хартфорд (с 1135), лорд де Клер и Тонбридж; жена: Мод де Сент-Хилар, дочь Джеймса де Сент-Хилар;
               1. Ричард де Клер (ум. 1217), 4-й граф Хартфорд (с 1173), лорд де Клер и Тонбридж; лорд Лонг-Крендон (с 1164), лорд Сент-Хилар (с 1195); жена (ок. 1180): Амиция Глостерская (ум. 1225), дочь Уильяма Фиц-Роберта, графа Глостера;
                  Далее см. ниже: графы Глостер и Хартфорд.
               2. Джон де Клер;
               3. Мабель де Клер; муж: Вильгельм Элион;
               4. Авелина де Клер (ум. 1225); 1-й муж: Вильгельм де Моншесней; 2-й муж (1205): Жоффруа Фиц-Пирс (ум. 1213), граф Эссекс;
               5. Мод де Клер; муж: Роджер де Ласи (ум. 1211), сын Джона де Ласи, констебля Честера;
            3. Аделиза де Клер (ум. до 1166); муж: Вильгельм де Перси (ум. 1174)
            4. Ричард де Клер (ум. 1190); жена: Алиса де Стампфорд, дочь Жоффруа Фиц-Бодуэна;
            5. Рохеза де Клер; 1-й муж: Гилберт де Гант (ум. 1156), граф Линкольн; 2-й муж: Роберт Фиц-Роберт, стюард Вильгельма де Перси;
            6. Агнесса де Клер; муж: Ричард Скроуп;
            7. Алиса де Клер; муж: Кадваладр ап Грифид (ум. 1172), сын Грифида ап Кинана, короля Гвинеда;
            8. Люси де Клер (ум. после 1155); муж: Бодуэн де Ревьер (ум. 1155), граф Девон;
         2. Гилберт де Клер (ум. 1148), 1-й граф Пембрук (с 1138), сеньор де Бьенфет и де Орбек (с 1130), лорд Нетервент (с 1138); жена: Изабелла де Бомон (ум. после 1172), дочь Роберта де Бомона, графа де Мёлан и 1-го графа Лестер, любовница короля Генриха I;
            1. Ричард Стронгбоу (ум. 1176), 2-й граф Пембрук (до 1153), лорд Нетервент (с 1148), лорд Лейнстера (с 1171); жена (1171): Ева Мак-Мюрро (ум. после 1189), дочь Дермота Мак-Мюрро, короля Лейнстера;
               1. Гилберт де Клер (ок. 1172—1185);
               2. Изабелла де Клер, графиня Пембрук (ум. 1220); муж (1189): Уильям Маршал (ум. 1219), 3-й граф Пембрук, лорд Нетервента и Лейнстера;
            2. Басилея де Клер; 1-й муж: Раймонд Фиц-Джеральд Толстый, констебль Лейнстера; 2-й муж: Жоффруа Фиц-Роберт, стюард Лейнстера;
         3. Эрве де Клер (уп. в 1140), участник нормандской экспансии в Уэльс;
         4. Вальтер де Клер, участник Второго крестового похода в 1147;
         5. Болдуин де Клер (ум. 1154), лорд Бурна; жена: Аделина де Роллос;
         6. Маргарита де Клер (ум. 1189); муж: Вильгельм де Монфишер, лорд Станстеда;
         7. Алиса де Клер (ум. 1169); муж: Обри II де Вер (ум. 1141), лорд-камергер Англии;
         8. Рохеза де Клер (ум. до 1166); муж: Бадерон де Монмут (ум. в 1170-х);
      3. Вальтер де Клер (ум. 1138), лорд Нетервента (юго-восточный Уэльс), получивший эти земли после их конфискации у Роджера Фиц-Вильяма, графа Херефорда, за участие в мятеже трёх графов в 1075 году, основатель аббатства Тинтерн (1131); жена: Изабелла де Тосни (ум. после 1138);
      4. Ричард де Клер (ум. 1107), монах монастыря Бек в Нормандии, аббат Или (с 1100);
      5. Роберт де Клер (ум. 1134), лорд Литтл-Данмоу (Эссекс) и замка Байнард (Лондон); жена (1112): Матильда де Санлис (ум. 1140), дочь Симона I де Санлис, графа Нортгемптона. От Роберта де Клера происходит дом Фиц-Вальтер (пресёкся в 1432 году), один из представителей которого, Роберт Фиц-Вальтер, был активным участником движения баронов против Иоанна Безземельного, приведшего к подписанию Великой хартии вольностей;
      6. Аделиза де Клер; муж: Вальтер Тирел (ум. после 1100);
      7. Рохеза де Клер (ум. 1121); муж: Эдо Дапифер (ум. 1120), лорд-стюард Англии;
   2. Бодуэн Фиц-Гилберт (ум. 1096), сеньор де Ле-Сап и де Мёле, лорд Оукхемптона, шериф Девона; жена: Альберада;
      1. Вильгельм Фиц-Бодуэн (ум. 1096), лорд Оукхемптона, шериф Девона;
      2. Роберт Фиц-Бодуэн (ум. 1101), кастелян Брионна, лорд Оукхемптона, шериф Девона;
      3. Ричард Фиц-Бодуэн (ум. 1137), лорд Оукхемптона;
      4. Адела Фиц-Бодуэн.

Графы Глостер

Ричард де Клер (ум. 1217), 4-й граф Хартфорд (с 1173), лорд де Клер и Тонбридж; лорд Лонг-Крендон (с 1164), лорд Сент-Хилар (с 1195); жена (ок. 1180): Амиция (ум. 1225), графиня Глостер (c 1210), дочь Уильяма Фиц-Роберта, графа Глостера;

1. Гилберт де Клер (ум. 1230), 5-й граф Хартфорд и 1-й граф Глостер, лорд де Клер, Тонбридж, Сен-Хилар и др.; жена (1217): Изабелла Маршал (1200—1240), дочь Уильяма Маршала (ум. 1219), 3-го графа Пембрук и лорда Лейнстера и Нетервента;
   1. Амиция де Клер (1220—1283); 1-й муж (1226): Болдуин де Ревьер (ум. 1245), граф Девон; 2-й муж: Роберт де Гин, бургграф Гента (ум. 1283);
   2. Ричард де Клер (1222—1262), 6-й граф Хартфорд и 2-й граф Глостер, сеньор Уска и Килкенни (с 1246); 1-я жена (1237, разв.): Маргарита де Бург (ум. 1237), дочь Хьюберта де Бурга, графа Кента; 2-я жена (1238): Мод де Ласи (ум. 1289), дочь Джона де Ласи, графа Линкольна;
      1. Изабелла де Клер (1240—1271), муж (1258): Вильгельм VII (ум. 1292), маркграф Монферрата;
      2. Гилберт «Рыжий» де Клер (1243—1295), 7-й граф Хартфорд и 3-й граф Глостер; 1-я жена (1254, анн. 1285): Алиса де Лузиньян (ум. 1290), дочь Гуго де Лузиньяна, графа де ла Марш; 2-я жена (1290): Джоанна Акрская (ум. 1307), дочь Эдуарда I, короля Англии;
         1. (от 1-го брака) Изабелла де Клер (1263—1322); муж (1316): Морис де Беркли (ум. 1338);
         2. (от 1-го брака) Джоанна де Клер (1264—1322); 1-й муж (1284): Дункан Макдафф, граф Файфа (ум. 1288); 2-й муж (до 1302): Жерве Авенель (ум. ок. 1322);
         3. (от 2-го брака) Гилберт де Клер (1291—1314), 8-й граф Хартфорд и 4-й граф Глостер, погиб в битве при Бэннокберне; жена (1308): Мод де Бург (ум. 1320), дочь Ричарда де Бурга, графа Ольстера;
         4. (от 2-го брака) Элинор де Клер (ок. 1292—1337), наследница Гламоргана (1317) и Тьюксбери (1320); 1-й муж (1306): Хью Деспенсер Младший (казн. 1326); 2-й муж (1327): Уильям ла Зуш (ум. 1337), 1-й лорд Мортимер;
         5. (от 2-го брака) Маргарет де Клер (ок. 1293—1342), наследница Тонбриджа (1317); 1-й муж (1307): Пирс Гавестон, граф Корнуолл (казн. 1312); 2-й муж (1317): Хью д’Одли (ум. 1347), граф Глостер (с 1337);
         6. (от 2-го брака) Элизабет де Клер (ок. 1295—1360), наследница Клера (1317), Чепстоу и Карлеона (1320), покровительница колледжа Клер в Кембриджском университете; 1-й муж (1308): Джон де Бург (ум. 1313); 2-й муж (1316): Теобальд Верденский (ум. 1316); 3-й муж (1317): Роджер Дамори (казн. 1322);
      3. Томас де Клер, 1-й барон Томонд (ум. 1287), лорд Томонда (1276), канцлер Ирландии (с 1276); жена (1275): Юлианна Фиц-Морис, дочь Мориса Фиц-Мориса, юстициара Ирландии;
         1. Гилберт де Клер (1281—1308), лорд Томонда (с 1299); жена: Изабелла (ум. 1322);
         2. Ричард де Клер (после 1281—1318); жена: Иоанна (ум. 1322);
            1. Томас де Клер (1318—1321), последний представитель дома де Клер мужского пола;
         3. Мод де Клер (ум. до 1327); 1-й муж: Роберт де Клиффорд (ум. 1314); 2-й муж: Роберт де Велле (ум. ок. 1322);
         4. Маргарита де Клер (ум. до 1327); 1-й муж (1289): Гилберт де Умфравиль (ум. ок. 1307); 2-й муж (1312): Бартелемью де Бадлесмор (казн. 1322);
         5. (незаконнорожд.) Ричард (ум. 1338), священник;
      4. Бого де Клер (1248—1294), казначей архиепископа Йоркского, канцлер епископа Лландафского;
      5. Маргарита де Клер (1250—1312); муж (1272, разв. 1293): Эдмунд Алмейнский, граф Корнуолл (ум. 1300);
      6. Рохеза де Клер (1252—1299); муж (1270): Роджер де Моубрей (ум. 1297);
      7. Эглантина (р. и ум. 1257);
   3. Изабелла де Клер (1226—1264); муж (1240): Роберт Брюс, 5-й лорд Аннандейла (ум. 1294), претендент на престол Шотландии. Их внук: Роберт Брюс, король Шотландии;
   4. Уильям де Клер (1228—1258), участник баронского движения 1258 г., комендант Винчестера, предположительно отравлен по наущению братьев короля Генриха III;
   5. Гилберт де Клер (1229—1244), священник;
2. Ричард де Клер (уб. 1228), участник экспедиции Генриха III в Гасконь в 1225—1226 гг.;
3. Матильда де Клер; 1-й муж: Роджер де Ласи, лорд Понтрефакта; 2-й муж: Уильям де Браоз (ум. 1210), старший сын Уильяма де Браоза, 4-го лорда Брамбера;
4. Джоанна де Клер; муж: Рис ап Рис (ум. 1234), сын Риса ап Грифида, короля Дехейбарта.

См. также

• Граф Хартфорд
• Граф Глостер
• Граф Пембрук

Ссылки

• [www.castlewales.com/clares.html Де Клеры и их замки. Краткий очерк истории]  (англ.)
• [worldroots.com/~brigitte/clare.htm Выдержки из книги М. Альтшуля «Баронский род в средневековой Англии: Клеры, 1217—1314»]  (англ.)
• [homepages.rootsweb.com/~pmcbride/james/f027.htm#T74 Генеалогия и краткая биография представителей дома де Клер]  (англ.)
• [fmg.ac/Projects/MedLands/NORMAN%20NOBILITY.htm#GeoffreyBrionnedied1015B Генеалогия дома де Клер на сайте Фонда средневековой генеалогии]  (англ.)
• [www.genealogy.euweb.cz/french/eu.html Генеалогия дома де Клер на сайте Мирослава Марека]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Клеры

Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…