Клиндворт, Карл

Карл Клиндворт
Основная информация
Полное имя	нем. Karl Klindworth
Дата рождения	25 сентября 1830(1830-09-25)
Место рождения	Ганновер
Дата смерти	27 июля 1916(1916-07-27) (85 лет)
Место смерти	Штольпе под Ораниенбургом, провинция Бранденбург
Страна	Германская империя Германская империя
Профессии	пианист, дирижёр, музыковед, педагог
Инструменты	фортепиано

Карл Клиндворт (нем. Karl Klindworth; 25 сентября 1830, Ганновер — 27 июля 1916, Штольпе под Ораниенбургом, провинция Бранденбург) — немецкий пианист, дирижёр, музыковед и музыкальный педагог.

Родился в известной ганноверской семье, давшей этому германскому государству ряд выдающихся инженеров; наиболее известным представителем семьи был, однако, его дядя Георг Клиндворт, секретный агент нескольких европейских правительств, выполнявший в том числе тайные поручения российского императора Николая I. По материнской линии Клиндворт был внуком ганноверского придворного книгопечатника Иоганна Томаса Ламмингера.

В юности учился игре на скрипке, с 17-летнего возраста дирижировал небольшими оперными труппами, в 1850 г. возглавил любительский хор в Гамбурге. Решив переключиться на фортепиано, в 1852—1854 гг. учился в Веймаре у Франца Листа. В 1854—1868 гг. жил и работал в Лондоне, преимущественно занимаясь музыкальными исследованиями. В 1868—1881 гг. профессор фортепиано в Московской консерватории, где среди его учеников были, в частности, Сергей Ляпунов и Георгий Катуар; в России Клиндворт был одним из первых пропагандистов музыки Рихарда Вагнера, заразив интересом к его творчеству своего коллегу по консерватории Петра Чайковского. В 1883 г. открыл в Берлине фортепианную школу, которая в 1893 г. слилась с консерваторией Ксавера Шарвенки в Консерваторию Клиндворта-Шарвенки, после чего сам Клиндворт вышел в отставку и поселился в Потсдаме, где давал частные уроки. Приёмной дочерью Клиндворта была Винифред Уильямс (впоследствии жена Зигфрида Вагнера, а после его смерти руководительница Байрейтского фестиваля).

Автор ряда фортепианных переложений, в том числе «испанских увертюр» М. И. Глинки, «Реквиема» В. А. Моцарта, оперной тетралогии «Кольцо Нибелунга» Р. Вагнера — последнее было сделано с одобрения самого автора и отчасти по его заказу; Клиндворт завершал эту работу уже в Москве, отсылая Вагнеру в Германию, причём одна из частей едва не была утрачена из-за того, что российское почтовое ведомство вместо Байройта отправило ноты в Бейрут. В оркестровке Клиндворта издан и исполняется концерт Шарля Валантена Алькана Op. 39 (оригинал для фортепиано соло). Под редакцией Клиндворта были опубликованы собрание сочинений Ф. Шопена (эту редакцию считали лучшей Лист и Ганс фон Бюлов), а также фортепианные сонаты Л. ван Бетховена.

Отрывок, характеризующий Клиндворт, Карл

– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».