Клинско-Солнечногорская оборонительная операция

Клинско-Солнечногорская оборонительная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война Битва за Москву
Схема Клинско-Солнечногорской оборонительной операции
Дата	15 ноября — 5 декабря 1941 года
Место	Северо-западней Москвы
Итог	Стабилизация линии фронта, создание условий для контрнаступления
Противники
Германия Германия СССР
Командующие
Эрих Гёппнер Адольф Штраус Гюнтер фон Клюге Георг Райнхардт Д. Д. Лелюшенко Л. Г. Говоров К. К. Рокоссовский А. А. Власов
Силы сторон
Дивизий: • 7 танковых, • 3 моторизованных, • 4 пехотных. неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Клинско-Солнечногорская оборонительная операция — одна из последних оборонительных операций Красной армии в Битве за Москву, проводившаяся с 15 ноября по 5 декабря 1941 года. В ходе этой операции частям Красной армии удалось окончательно остановить наступление немецких войск на московском направлении, предотвратить обход столицы СССР с севера и создать условия для контрнаступления.

Предшествующие события

Последняя фаза немецкого наступления на Москву (операция «Тайфун») началась 30 сентября 1941 года. В течение октября войска немецкой группы армий «Центр» последовательно продвигались в восточном направлении. В середине октября была взломана Можайская линия обороны, 14 октября был занят город Калинин, 16 октября началось немецкое наступление на Волоколамском направлении (для обхода Москвы с севера), 24 октября — на тульском (для обхода с юга). 19 октября темп наступления значительно замедлился из-за распутицы. Однако 4 ноября ударили морозы, и, подтянув резервы к линии фронта и перегруппировав войска, немецкое командование начало подготовку к решающему наступлению.

Боевые действия

15 ноября началось немецкое наступление силами 3-й танковой группы в полосе обороны 30-й армии южнее Калинина на Клин и Солнечногорск, 16 ноября 4-я танковая группа начала наступление в полосе 16-й армии севернее и южнее Волоколамска в направлении на Крюково. Общим планом предусматривалось, что эти части будут обходить Москву с севера, чтобы соединиться с правым флангом немецкого наступления в Ногинске.

К 20 ноября обе танковых группы продвинулись до 25 км. 23 ноября силам 3-й танковой группы удалось обойти Клин с севера и юга и занять город. 28 ноября немецкие танки вышли к Каналу им. Москвы в районе Яхромы, с ходу форсировав его. Однако 30 ноября они были выбиты на правый берег контрударом 1-й ударной армии.

24 ноября была предпринята попытка советского контрудара по 5-му корпусу, наступавшему на Солнечногорск, окончившаяся неудачей. В результате этого немецкие войска с ходу форсировали Истринское водохранилище и в тот же день заняли Солнечногорск. Части 5-го корпуса продолжили наступление по Ленинградскому шоссе и к 27 ноября вышли на линию Крюково — Лунёво — Лобня в тыл 16-й армии, создав угрозу её окружения.

1-5 декабря совместным контрударом 1-й ударной и 20-й армий на Солнечногорск удалось выбить немецкие части за линию Лобня — Крюково — Дедовск и обезопасить тыл 16-й армии, а также лишить немецкие войска возможности обстреливать Москву из дальнобойной артиллерии.

Итоги и значение операции

Клинско-Солнечногорская операция, продолжавшаяся 20 дней, стала одним из наиболее напряжённых периодов всей Московской битвы. Несмотря на то, что частям Красной армии не удалось удержать рубежи обороны, а немецкие войска подошли к Москве на минимальное расстояние за весь период войны (к 1 декабря линия фронта проходила в 14 км от города), достигнуть своих целей немцам не удалось. Измотав передовые части и растянув тылы, немецкие войска вынуждены были к 5 декабря перейти к обороне на всей полосе наступления.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Клинско-Солнечногорская оборонительная операция

– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.