Клиффорды
Поделись знанием:
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
(перенаправлено с «Клиффорд (дворянство)»)
Клиффорды (англ. Clifford) — один из старейших английских родов нормандского происхождения, известный с XI века. Его представители носили титул графов Камберленд, а также титул баронов де Клиффорд, Клиффорд и Клиффорд из Чадли.
Содержание
История
Родоначальником Клиффордов был некий нормандец по имени Понс, имя которого известно только по патрониму его сыновей. Вероятнее всего он жил в Нормандии. Поскольку имя Понса не известно в нормандских источниках, предполагается, что он вероятнее всего был незнатного происхождения. Так как в английских источниках он также не упомянут, то вероятно он умер до нормандского вторжения в Англию 1066 года[1].
Понс оставил 5 или 6 сыновей. В «Книге Страшного суда» (1085 год) Уолтер и Дрого Фиц-Понс упоминаются как владельцы поместий в Беркшире, Оксфордшире, Глостершире и ряде других округов. Ещё один сын, Симон Фиц-Понс, упоминается около 1127 года как владелец поместья в Херефордшире. Он считается родоначальником знатного дома Пойнцев, из которого происходил сэр Хьюго Пойнц, получивший в 1252 году титул 1-го барона Пойнца. Ещё один сын Понса, Осбьерн, также упоминается в 1127 году как владелец поместья в Херефордшире. Он оставил двух сыновей, о потомстве которых неизвестно. Потомство оставил Ричард Фиц-Понс. Он упоминается в акте, датированным около 1127 года, и вероятно умер до 1129 года. Он был женат на Матильде Фиц-Уолтер, которая вероятно была дочерью Уолтера Фиц-Роджера и сестрой Миля Глостерского, 1-го графа Херефорда, и оставил трёх сыновей и дочь. Из сыновей наиболее известен Уолтер (I) Фиц-Ричард, который женился на Маргарет, которая возможно была дочерью Рауля IV де Тосни. Уолтер вероятно посредством брака получил замок Клиффорд (Херефордшир), которое дало название роду. Впервые он назван как Уолтер де Клиффорд в 1155 году. Одна из дочерей Уолтера, Розамунда де Клиффорд, была любовницей короля Англии Генриха II Плантагенета[1].
У Уолтера I было трое сыновей. Потомство младшего, Уильяма, угасло после смерти внука во второй половине XIII века. Второй сын, Ричард, стал родоначальником ветви Клиффордов из Фрэмптона, которая владела поместьем Фрэмптон в Глостершире. Эта ветвь угасла в XVII веке[2], её представители заметной роли в истории Англии не играли.
Наиболее значительной была старшая ветвь рода, которая пошла от Уильяма II де Клиффорда, старшего сына Уильяма I. Его старший сын, Уильям III де Клиффорд, оставил только дочь. Семейные владения унаследовал его племянник Роджер II де Клиффорд, сын Роджера I де Клиффорда из Тенбери, младшего брата Уильяма III[1].
Роберт де Клиффорд, внук Роджера II, был английским военачальником. В 1299 году он получил титул барона де Клиффорд, а с 1307 года был лордом-маршалом Англии. Роберт погиб в 1314 году в битве при Бэннокберне[3].
Позже Клиффорды породнились с английскими королями. Джон, 7-й барон де Клиффорд, и его сын Томас, 8-й барон де Клиффорд, были сторонниками Ланкастеров и погибли во время войны Алой и Белой роз. Джон, сын 8-го барона, был вынужден 24 года укрываться в семье пастуха, за что получил прозвище «Лорд Пастухов». Он был восстановлен в правах только после воцарения короля Генриха VII. Его сын Генри Клиффорд, 11-й барон де Клиффорд, в 1525 году получил титул графа Камберленда.
Генри Клиффорд, 2-й граф Камберленд, сын 1-го графа, женился на Элеоноре Брендон, внучке короля Генриха VII. Благодаря этому его дочь, Маргарет Клиффорд, графиня Дерби, согласно закону о престолонаследии 1543 года считалась одной из наследниц английского престола. Её единокровный брат, Джордж Клиффорд, 3-й граф Камберленд и 13-й барон де Клиффорд, вёл полную приключений жизнь (многочисленные безрезультатные экспедиции в Америку). Он умер в 1605 году. Титул графа Камберленда унаследовал его брат Фрэнсис Клиффорд, а на титул барона де Клиффорд предъявила права Анна Клиффорд, дочь Джорджа. Однако Палата лордов отложила рассмотрение вопроса. Только в 1678 году титул барона де Клиффорд было разрешено использовать Николасу Тефтону, 3-му графу Тенет, внуку Анны.
Со смертью в 1643 году Генри Клиффорда, 5-го графа Камберленда, оставившего только дочь (она унаследовала титул баронессы Клиффорд), угасла графская линия Клиффордов. Однако продолжали существовать другие ветви рода.
От сэра Льюиса де Клиффорда, одного из младших сыновей Роджера де Клиффорда, 5-го барона Клиффорда, пошла ветвь Клиффордов из Чудли. Из неё происходил Томас Клиффорд (1630—1673), получивший титул 1-го барона Клиффорд Чудли. Во время правления короля Карла II он тайно перешёл в католичество, в парламенте примкнул к придворной партии и был одним из членов так называемого министерства Кабаль. Призывал короля издать так называемую «декларацию о терпимости». После принятия парламентом, несмотря на противодействие Клиффорда, Акта о присяге, он удалился от дел. Его род существует до настоящего времени.
Генеалогия
Понс (ум. до октября 1066)
- Уолтер Фиц-Понс (ум. после 1085)
- Дрого Фиц-Понс (ум. после 1085)
- Ричард Фиц-Понс (ум. ок. 1127/1129); жена: Матильда Фиц-Уолтер (ум. после 1127), возможно дочь Уолтера Фиц-Роджера и Берты
- Симон Фиц-Ричард (ум. до 1127)
- Роджер Фиц-Ричард (ум. ок. 1127/1129)
- Уолтер I Фиц-Ричард де Клиффорд (ум. 1190); жена: Маргарет (ум. до 1185), возможно дочь Рауля IV де Тосни и Аделизы Хантингтонской
- (?) Амиция; муж: Осбьерн Фиц-Хью (ум. после августа 1180)
- Люси; муж: Хьюго де Сэй I (ум. 1190)
- Уолтер II де Клиффорд (ум. 17 января 1222), шериф Херефордшира; жена: с 1185 Агнес де Кунди (ум. ок. 1216), дочь Роджера де Кунди и Элис де Шеней
- Уолтер III де Клиффорд (ок. 1180/1190 — декабрь 1263); жена: после 1232 Мараред (Маргарет) верх Лливелин (ум. 1272), незаконнорожденная дочь Ллевелина ап Иорверта, принца Уэльского, вдова Джона де Браоза, лорда Брамбера и Гоуэра
- Матильда де Клиффорд (ум. 1282/1285); 1-й муж: Уильям III Лонгспи (ум. 1256/1257); 2-й муж: с 1271 Джон Жиффар (ок. 1231/1232 — 29 мая 1299), 1-й барон Жиффар с 1295
- Роджер I де Клиффорд из Тенбери (ум. ок. декабря 1231); жена: Сибилла де Юиас (ум. до 1 июля 1236), дочь Роберта II де Юиаса и Петрониллы, вдова Роберта де Тресго
- Роджер II де Клиффорд (ум. 1286)
- Роджер III де Клиффорд (ум. 6 ноября 1282); жена: Изабелла де Випон, дочь Роберта де Випон и Изабеллы Фиц-Джон
- Роберт де Клиффорд (1 апреля 1274 — 24 июня 1314), 1-й барон де Клиффорд с 1299, лорд-маршал Англии с 1307; жена: Мод де Клер (ок. 1276 — 1326/1327), дочь Томаса де Клера, барона Томонда, и Юлианы Фиц-Морис
- (?) Ne де Клиффорд (ум. до 1250); муж: Фульк IV Фиц-Уоррен (ум. 14 мая 1264)
- Роджер III де Клиффорд (ум. 6 ноября 1282); жена: Изабелла де Випон, дочь Роберта де Випон и Изабеллы Фиц-Джон
- Хьюго де Клиффорд
- Роджер II де Клиффорд (ум. 1286)
- Ричард де Клиффорд
- Саймон де Клиффорд
- Жиль де Клиффорд
- Сесилия де Клиффорд
- Базилия де Клиффорд
- Уолтер III де Клиффорд (ок. 1180/1190 — декабрь 1263); жена: после 1232 Мараред (Маргарет) верх Лливелин (ум. 1272), незаконнорожденная дочь Ллевелина ап Иорверта, принца Уэльского, вдова Джона де Браоза, лорда Брамбера и Гоуэра
- Ричард де Клиффорд (ум. до 23 января 1221)
- Клиффорды из Фремптона
- Уильям де Клиффорд (ум. после 1198)
- Уолтер де Клиффорд (ум. после 1203)
- Уильям де Клиффорд (ум. после 1257)
- (?) Уильям де Клиффорд (ум. после 1225/1230), констебль Корфхема
- Уолтер де Клиффорд (ум. после 1203)
- Розамунда де Клиффорд (ум. 1176), любовница короля Англии Генриха II Плантагенета
- Берта (ум. после 1167); муж: с ок. 1127 Элиас II Жиффар (ум. после 1166)
- Симон Фиц-Понс (ум. после 1127)
- Дом Пойнцев (позже бароны Пойнц)
- Осбьерн Фиц-Понс (ум. после 1129)
- Уильям
- Ральф
- (?) Гуго Фиц-Понс
Ветвь баронов де Клиффорд
Роберт де Клиффорд (1 апреля 1274 — 24 июня 1314), 1-й барон де Клиффорд с 1299, лорд-маршал Англии с 1307; жена: Мод де Клер (ок. 1276 — 1326/1327), дочь Томаса де Клера, барона Томонда, и Юлианы Фиц-Морис
- Идонея де Клиффорд (ок. 1300 — 24 августа 1365); муж: с 1314 сэр Генри Перси (6 февраля 1301 — 26 февраля 1352), 2-й барон Перси из Алника с 1314
- Роджер де Клиффорд (21 января 1300 — 23 марта 1322), 2-й барон де Клиффорд с 1314
- Роберт де Клиффорд (5 ноября 1305 — 20 мая 1344), 3-й барон де Клиффорд с 1322; жена: с июня 1328 Изабелла де Беркли (ум. 25 июля 1362), дочь Мориса де Беркли, 2-го барона Беркли, и Эвы Ла Зуш
- Роберт де Клиффорд (1328/1331 — 1345), 4-й барон де Клиффорд с 1344; жена: Ефемия де Невилл (ум. 1393), дочь Ральфа Невилла, 2-го барона Невилла из Рэби, и Элис Одли
- Роджер де Клиффорд (10 июля 1333 — 13 июля 1389), 5-й барон де Клиффорд с 1345; жена: Мод де Бошан (ум. февраль 1403), дочь Томаса де Бошана, 11-го графа Уорика, и Кэтрин Мортимер
- Томас де Клиффорд (ок. 1363 — 18 августа 1391), 6-й барон де Клиффорд с 1389; жена: Элизабет де Рос (ум. март 1424), дочь Томаса де Рос, 4-го барона Рос из Хелмсли, и Беатрис де Стаффорд
- Джон де Клиффорд (ок. 1388 — 13 марта 1422), 7-й барон де Клиффорд с 1391; жена: с 1403/1412 Элизабет Перси (ум. 26 октября 1437), дочь сэра Генри Хотспура Перси и Элизабет де Мортимер
- Томас де Клиффорд (25 марта 1414 — 22 мая 1455), 8-й барон де Клиффорд с 1422; жена: с марта 1424 Джоан Дакр, дочь Томаса Дакра, 6-го барона Дакр, и Филиппы Невилл
- Джон де Клиффорд (8 апреля 1435 — 28 марта 1461), 9-й барон де Клиффорд с 1455; жена: Маргарет де Бромфлет (1436 — 12 апреля 1493), дочь Генри де Бромфлета, 1-го барона Вески, и Элеаноры Фиц-Хью
- Генри Клиффорд (ок. 1454 — 23 апреля 1523), 10-й барон де Клиффорд с 1485; 1-я жена: с 1493 Анна Сент-Джон, дочь сэра Джона Сент-Джона из Блетсо и Элис Бредшо; 2-я жена: ранее 11 июля 1511 Флоренс Падсей, дочь Генри Падсей и Маргарет Коньерс, вдова сэра Томаса Толбота
- (от 1-го брака) Генри Клиффорд (1493 — 22 сентября 1542), 11-й барон де Клиффорд с 1523, 1-й граф Камберленд с 1525; 1-я жена: Маргарет Толбот, дочь Джорджа Толбота, 4-го графа Шрусбери, и Энн Гастингс; 2-я жена: после 1515 Маргарет Перси (ум. ок. ноября 1540), дочь Генри Алджернона Перси, 5-го графа Нортумберленда, и Кэтрин Спенсер
- (от 2-го брака) Генри Клиффорд (1517 — 2 января 1570), 2-й граф Камберленд и 12-й барон де Клиффорд с 1542; 1-я жена: с ок. июня 1537 Элеонора Брэндон (ок. 1519/1520 — 27 сентября 1547), дочь Чарльза Брэндона, 1-го герцога Саффолка, и Марии Тюдор; 2-я жена: с 1552/1553 Энн Дакр (ум. ок. июля 1581), дочь Уильяма Дакра, 3-го барона Дакра из Гисланда, и Элизабет Толбот
- (от 1-го брака) Генри Клиффорд (ум. в младенчестве)
- (от 1-го брака) Чарльз Клиффорд (ум. в младенчестве)
- (от 1-го брака) Маргарет Клиффорд (1540 — 29 сентября 1596), наследница английского престола; муж: с 7 февраля 1555 Генри Стэнли (сентябрь 1531 — 25 сентября 1593), 4-й граф Дерби, 5-й барон Стэнли, 8-й барон Мохун и 3-й лорд Мэна с 1572, 12-й барон Стрендж из Нокина с 1559
- (от 2-го брака) Джордж Клиффорд (1517 — 29 октября 1605), 3-й граф Камберленд и 13-й барон де Клиффорд с 1570; жена: с 24 июня 1577 Маргарет Рассел (7 июля 1560 — 22 мая 1616), дочь Фрэнсиса Рассела, 2-го графа Бедфорда, и Маргарет Сент-Джон
- Роберт Клиффорд (ум. 21 мая 1591), лорд Клиффорд
- Фрэнсис Клиффорд (1584/1585 — декабрь 1589), лорд Клиффорд
- Анна Клиффорд (30 января 1590 — 22 марта 1676), де-юре 14-я баронесса Клиффорд с 1605; 1-й муж: Ричард Сэквилл (28 марта 1589 — 28 марта 1624), 3-й граф Дорсет с 1609; 2-й муж: Филипп Херберт (16 октября 1584 — 23 января 1650), 4-й граф Пембрук с 1630
- (от 2-го брака) Фрэнсис Клиффорд (ум. 1592); муж: с 24 июня 1577 Филипп Уэртон (23 июня 1555 — 26 марта 1625), 3-й барон Уэртон с 1572
- (от 2-го брака) Фрэнсис Клиффорд (1559 — 21 января 1641), 4-й граф Камберленд с 1605; жена: с ок. марта 1589 Гризольда Хьюс (ум. 15 июня 1613), дочь Томаса Хьюса и Элизабет Дунн
- Генри Клиффорд (28 февраля 1592 — 11 декабря 1643), 5-й граф Камберленд с 1641, 1-й барон Клиффорд с 1628; жена: с 25 июля 1610 Френсис Сесил, дочь Роберта Сесила, 1-го граф Солсбери, и Элизабет Брук
- Элизабет Клиффорд (18 сентября 1613 — 6 января 1691), 2-я баронесса Клиффорд с 1643; муж: с 5 июля 1635 Ричард Бойл (20 октября 1612 — 15 января 1698), 2-й граф Корк, 2-й барон Бойл и 2-й барон Дангарвен с 1643, 2-й виконт Бойл из Киналмики и 2-й барон Брендон Бридж с 1642, 1-й барон Клиффорд из Ланесборо с 1644, 1-й граф Бэрлингтон с 1665
- Маргарет Клиффорд (ум. 1622); муж: Томас Уэнтуорт (13 апреля 1593 — 12 мая 1641), 1-й граф Страффорд с 1640
- Френсис Клиффорд (ум. 22 ноября 1627); муж: сэр Гервасий Клифтон (1586 — 28 июня 1666), 1-й баронет Клифтон
- Генри Клиффорд (28 февраля 1592 — 11 декабря 1643), 5-й граф Камберленд с 1641, 1-й барон Клиффорд с 1628; жена: с 25 июля 1610 Френсис Сесил, дочь Роберта Сесила, 1-го граф Солсбери, и Элизабет Брук
- (от 2-го брака) дочь (ум. в младенчестве)
- (от 2-го брака) дочь (ум. в младенчестве)
- (от 2-го брака) сэр Ингельрам Клиффорд; жена: Энн Рэдклиф
- (от 2-го брака) Кэтрин Клиффорд (1513 — 1598); 1-й муж: с ок. 1530 Джон ле Скруп (ум. 22 июня 1549), 8-й барон Скруп из Болтона; 2-й муж: сэр Ричард Чолмонделей
- (от 2-го брака) Мод Клиффорд: муж: ранее 28 октября 1539 сэр Джон Коньерс (1524 — 30 июня 1557), 3-й барон Коньерс с 1538
- (от 2-го брака) Элизабет Клиффорд; муж: сэр Кристофер Меколф
- (от 2-го брака) Джейн Клиффорд; муж: с 20 августа 1509 сэр Джон Хаддлстоун (ум. 12 января 1547)
- (от 2-го брака) Генри Клиффорд (1517 — 2 января 1570), 2-й граф Камберленд и 12-й барон де Клиффорд с 1542; 1-я жена: с ок. июня 1537 Элеонора Брэндон (ок. 1519/1520 — 27 сентября 1547), дочь Чарльза Брэндона, 1-го герцога Саффолка, и Марии Тюдор; 2-я жена: с 1552/1553 Энн Дакр (ум. ок. июля 1581), дочь Уильяма Дакра, 3-го барона Дакра из Гисланда, и Элизабет Толбот
- (от 1-го брака) Томас Клиффорд; жена: Люси Браун, дочь Энтони Брауна и Люси Невилл
- (от 1-го брака) Маргарет де Клиффорд; муж: с 6 января 1514 сэр Кутберт Рэдклиф из Дилстона (ум. 1545), шериф Нортумберленда
- (от 1-го брака) Энн де Клиффорд; муж: Роберт Клифтон (ум. 1518)
- (от 1-го брака) Мабель де Клиффорд (ум. ок. август 1550); муж: с ноября 1513 Уильям Фиц-Уильям (ок. 1490 — 15 октября 1542), 1-й граф Саутгемптон с 1537, лорд верховный Адмирал Англии в 1536—1540
- (от 1-го брака) Элизабет де Клиффорд; муж: Ральф Боуэс из Стритлэма
- (от 1-го брака) дочь; муж: N
- (от 2-го брака) Дороти Клиффорд; муж: сэр Хьюго Лоутер (ум. до 1513)
- (от 2-го брака) сын (ум. в младенчестве)
- (от 2-го брака) сын (ум. в младенчестве)
- (от 2-го брака) сын (ум. в младенчестве)
- (от 1-го брака) Генри Клиффорд (1493 — 22 сентября 1542), 11-й барон де Клиффорд с 1523, 1-й граф Камберленд с 1525; 1-я жена: Маргарет Толбот, дочь Джорджа Толбота, 4-го графа Шрусбери, и Энн Гастингс; 2-я жена: после 1515 Маргарет Перси (ум. ок. ноября 1540), дочь Генри Алджернона Перси, 5-го графа Нортумберленда, и Кэтрин Спенсер
- Ричард Клиффорд
- сэр Томас Клиффорд; жена: Элен Сварби, дочь Джона Сварби из Брекенбурга
- Элизабет Клиффорд; муж: сэр Роберт Эйск
- Генри Клиффорд (ок. 1454 — 23 апреля 1523), 10-й барон де Клиффорд с 1485; 1-я жена: с 1493 Анна Сент-Джон, дочь сэра Джона Сент-Джона из Блетсо и Элис Бредшо; 2-я жена: ранее 11 июля 1511 Флоренс Падсей, дочь Генри Падсей и Маргарет Коньерс, вдова сэра Томаса Толбота
- сэр Роджер Клиффорд (ум. 2 мая 1485); жена: Джоан Куртене (ок. 1447 — ?), дочь Томаса де Куртене, 13-го графа Девона, и Маргарет Бофорт
- сэр Роберт Клиффорд (ум. 15 марта 1508); жена: Элизабет Барли, дочь Уильяма Барли из Аспендена и Элизабет Дарси, вдова сэра Ральфа Джоселина, лорда-мэра Лондона в 1464 и 1476
- сэр Томас Клиффорд
- Элизабет де Клиффорд; 1-й муж: с 1446 Уильям Пламптон (1435 — 29 марта 1461); 2-й муж: сэр Ричард Хамертон
- Матильда (Мод) де Клиффорд; 1-й муж: сэр Джон Харингтон (ум. 1460); 2-й муж: сэр Эдмунд Саттон
- Энн Клиффорд; 1-й муж: сэр Ричард Темпест; 2-й муж: Уильям Коньерс
- Джоан де Клиффорд; муж: сэр Ричард Масгрейв (ок. 1431 — 10 августа 1491)
- Маргарет де Клиффорд; муж: сэр Джон Карр
- Джон де Клиффорд (8 апреля 1435 — 28 марта 1461), 9-й барон де Клиффорд с 1455; жена: Маргарет де Бромфлет (1436 — 12 апреля 1493), дочь Генри де Бромфлета, 1-го барона Вески, и Элеаноры Фиц-Хью
- Мэри Клиффорд; муж: сэр Филипп Уэнтворт из Нетлестеда (ум. 18 мая 1464)
- Томас де Клиффорд (25 марта 1414 — 22 мая 1455), 8-й барон де Клиффорд с 1422; жена: с марта 1424 Джоан Дакр, дочь Томаса Дакра, 6-го барона Дакр, и Филиппы Невилл
- Матильда де Клиффорд (ум. 26 августа 1446); 1-й муж: (развод до 1414) Джон де Невилл, 5/6-й барон Латимер из Корби с 1395; 2-й муж: с ок. 1414 Ричард Конисбург (ок. сентября 1375 — 5 августа 1415), 3-й граф Кембридж с 1414
- Джон де Клиффорд (ок. 1388 — 13 марта 1422), 7-й барон де Клиффорд с 1391; жена: с 1403/1412 Элизабет Перси (ум. 26 октября 1437), дочь сэра Генри Хотспура Перси и Элизабет де Мортимер
- сэр Уильям де Клиффорд (после 1364 — ок. 1419); жена: Анна Бардольф, дочь Томаса, 5-го барона Бардольфа, и Эйнис де Кромвель
- сэр Льюис де Клиффорд (ум. 1404), посол во Франции в 1392; жена: Элеанора Моубрей (ум. до 18 июня 1387), дочь Джона де Моубрей, 3-го барона Моубрей, и Джоан Плантагенет
- Филиппа де Клиффорд (ум. после 4 июля 1405); муж: после 10 октября 1388 Уильям Феррерс (ум. 1445), 5-й барон Феррерс из Гроуби
- Кэтрин де Клиффорд (ум. 23 апреля 1413); муж: Ральф де Грейсток (18 октября 1353 — 6 апреля 1418), 3-й барон Грейсток
- Мод де Клиффорд; муж: ранее 13 апреля 1398 сэр Роберт Хилтон из Хилтона (ум. 11 августа 1448)
- Маргарет де Клиффорд; муж: сэр Джон Мелтон из Эстона (1377 — 1455)
- Томас де Клиффорд (ок. 1363 — 18 августа 1391), 6-й барон де Клиффорд с 1389; жена: Элизабет де Рос (ум. март 1424), дочь Томаса де Рос, 4-го барона Рос из Хелмсли, и Беатрис де Стаффорд
- Томас де Клиффорд
- Потомство
- Джон де Клиффорд
Ветвь Клиффордов из Чудли
сэр Льюис де Клиффорд (ум. 1404), посол во Франции в 1392; жена: Элеанора Моубрей (ум. до 18 июня 1387), дочь Джона де Моубрей, 3-го барона Моубрей, и Джоан Плантагенет
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Напишите отзыв о статье "Клиффорды"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISHNOBILITYMEDIEVAL3.htm#_Toc351099623 Clifford] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 22 февраля 2014.
- ↑ [www.stirnet.com/genie/data/british/cc4aq/clifford04.php Clifford of Frampton] (англ.). Stirnet. Проверено 25 февраля 2014.
- ↑ [www.thepeerage.com/p352.htm#i3520 Robert de Clifford, 1st Lord Clifford] (англ.). thePeerage.com. Проверено 13 февраля 2014.
Литература
- Клиффорд, английская фамилия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom / G. E. Cokayne, revised and edited by the Hon. Vicary Gibbs with the assistance of H. A. Doubleday. — 2nd edition revised. — 1913. — Vol. III. Canonteign to Cutts.
- Dictionary of National Biography, 1885-1900/Vol 11 Clater - Condell. — 1887. — P. 61—78.
- [www.oxforddnb.com/ Oxford Dictionary of National Biograph]. — Oxford University Press, 2004.
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISHNOBILITYMEDIEVAL3.htm#_Toc351099623 Clifford] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 22 февраля 2014.
- [www.thepeerage.com/i763.htm#s9960 Clifford] (англ.). thePeerage.com. Проверено 22 февраля 2014.
- [www.stirnet.com/genie/data/british/cc4aq/clifford01.php Clifford] (англ.). Stirnet. Проверено 25 февраля 2014.
Отрывок, характеризующий Клиффорды
– Петр Кириллович.– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
