Клод, Жан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Жан Клод (фр. Jean Claude; 16191687) — реформатский богослов, уроженец южной Франции. С 1654 года был священником в Ниме, где в качестве председателя синода в 1661 году выступил против предложенной унии с католической церковью, результатом стал запрет проповедовать со стороны правительства. После отмены Нантского эдикта Клод покинул Францию и поселился в Гааге. Его «Réponse aux deux traités intitulés: Le perpétuité de la foi de l'église touchant l’eucharistie» (Шарантон, 1665) был написан в опровержение сочинений об этом предмете янсенистов Пьера Николя и Антуана Арно.

В ответ на защиту католической мессы он написал: «Traité de l’eucharistie contenant une réponse au livre du P. Nouet» (Амстердам, 1668) и «Réponse au livre de M. Arnauld» (Руан, 1670), a защищаясь от нападок Николя на кальвинизм — «La défense de la réformation» (Руан, 1673; П., 1844). В Гааге Клод написал «Plaintes des protestants cruellement opprimés dans le royaume de France» (Кёльн, 1686 и чаще). Сын Клода опубликовал «Oeuvres posthumes de Jean Claude» (Амстердам, 1688).

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Напишите отзыв о статье "Клод, Жан"

Отрывок, характеризующий Клод, Жан

В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.