Жад, Клод
Поделись знанием:
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
(перенаправлено с «Клод Жад»)
| Клод Жад | |
| Claude Jade | |
 Клод Жад в фильме Семейный очаг (1970) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Награды: |
|
Клод Жад (фр. Claude Jade; 8 октября 1948, Дижон, Франция — 1 декабря 2006, Булонь-Бийанкур, Франция) — французская актриса, сыгравшая в ряде советских кинофильмов («Тегеран-43»; «Ленин в Париже») .
Сыграла роль Кристины в кинофильмах Франсуа Трюффо «Украденные поцелуи», «Семейный очаг» и «Ускользающая любовь».
Она — мудрая, очаровательная и наивная девушка в «Украденных поцелуях», нежная и грустная в «Семейном очаге», независимая и полная решимости в «Ускользающей любви». По мере того как эпизоды сменяют друг друга, её персонаж изменяется, с волнующей точностью, в сторону большей серьёзности и горечи. Интересно следовать за его эволюцией в течение тех 10 лет, что длится эта трилогия.
Известно, что Трюффо, которому Клод Жад обязана прозвищем «маленькой невесты французского кино», хотел сочетаться с ней браком и просил у её родителей руки их дочери. Однако в последний момент он передумал. Клод Жад сумела простить, и они остались друзьями на всю жизнь.
С 1979 по 1982 гг. живёт в «изгнании» в Москве, куда направлен её муж-дипломат. В это время её приглашают на съемки фильма Тегеран-43. Очень ценил её актерское мастерство режиссёр Сергей Юткевич, посвятивший ей свою биографию.
Клод Жад также снималась во французских («Мой дядя Бенжамен», «Лодка на траве», «Дурное удовольствие», «Дом, милый дом», «Здравствуй»), американских («Топаз» Альфреда Хичкока), бельгийских, итальянских, японских и советских (роль Франсуазы в «Тегеран-43»; роль Инессы Арманд в «Ленин в Париже») кинофильмах (она провела три года в Москве, будучи женой атташе). Она также много снималась на телевидении. Имела успех в сериале Остров 30 гробов.
Продолжая сохранять активность в 1990-х, Клод была участницей семейной комедии Честь ролл с Гийомом де Тонкедеком, сыграла застенчивую лесбиянку Каролину Винберг в комедии Жана-Пьера Моки Здравствуй и в 1998 году в лице жены губернатора заявила о себе в исторической драме Ираджа Азими Плот Медузы.
Будучи членом лионской театральной компании Жана Мейера, Жад немало времени уделяла театральной сцене, исполнив несколько заметных ролей, и последний раз сыграла в пьесе Ceлимeн и кардинал в Париже и на фестивалях в 2006 году.
Она внесла большой вклад во французскую культуру, и в 1998 году стала кавалером Ордена Почётного легиона. В 2000 году получила «Премию новой волны» на международном кинофестивале.
Клод Жад умерла от рака глаз, который распространился на её печень, 1 декабря 2006 года, оставив мужа, французского дипломата Бернара Косте, за которого вышла замуж в 1972 году, и сына Пьера.
Фильмография
- Украденные поцелуи (1968) (Baisers volés)
- Режиссёр: Франсуа Трюффо; В ролях: Жан-Пьер Лео, Клод Жад, Дельфин Сейриг, Мишель Лонсдаль, Даниэль Чеккальди.
- Возвращение Монте-Кристо (1968) (Sous le signe de Monte Cristo)
- Режиссёр: Андре Юнэбель; B ролях: Поль Барж, Клод Жад, Анни Дюпери, Пьер Брассёр, Мишель Оклер
- Режиссёр: Альфред Хичкок; В ролях: Фредерик Стэффорд, Дани Робин, Клод Жад, Мишель Субор, Карин Дор, Мишель Пикколи, Филип Нуаре.
- Мой дядя Бенжамен (1969) (Mon oncle Benjamin)
- Режиссёр: Эдуар Молинаро; В ролях: Жак Брель, Клод Жад, Бернар Алан, Поль Франкер, Робер Дальбан, Бернар Блие.
- Семейный очаг (1970) (Domicile conjugal)
- Режиссёр: Франсуа Трюффо; В ролях: Клод Жад, Жан-Пьер Лео, Хироко Бергауэр , Даниэль Чеккальди, Клэр Дюамель.
- Лодка на траве (Le bateau sur l’herbe)(1971)
- Режиссёр: Жерар Браш; В ролях: Клод Жад, Жан-Пьер Кассель, Джон Макинери, Валентина Кортезе
- Огни Сретенья (1972) (Les Feux de la Chandeleur)
- Режиссёр: Серж Корбер; В ролях: Анни Жирардо, Клод Жад, Жан Рошфор, Бернар Фрессон
- Дом, милый дом (1973) (Home sweet Home)
- Режиссёр: Бенуа Лами; В ролях: Клод Жад, Жак Перрен, Анн Петерсон, Марсель Жош
- Номер один (1973) (Number one), Италия, реж. Джанни Буффарди
- Режиссёр: Дени Де Ла Пательер; В ролях: Робер Оссейн, Клод Жад, Пьер Монди, Клод Пьеплу
- Режиссёр: Жак Фабер; В ролях: Клод Жад (Анн и Жюльет), Жил Колер (Жан-Франсуа), Морис Севенан, Жан-Пьер Ларош.
- Злостное удовольствие (1975) (Le malin plaisir)
- В ролях: Жак Вебер, Клод Жад, Анни Дюпери, Мари Маркет, Сесиль Васор, Николетта Макиавелли
- Мыс на севере (1976) (Kita no misaki)
- Режиссёр: Кеи Кумаи; В ролях: Клод Жад, Го Като
- Коллекционер мозгов (Le Collectionneur des cerveaux) (1976)
- Туманная спираль (1977) (Una spirale di nebbia)
- Режиссёр: Эрипрандо Висконти; В ролях: Клод Жад, Марк Порель, Джюльио дел Прете, Кароль Шове.
- Ускользающая любовь (1979) (L’amour en fuite)
- Режиссёр: Франсуа Трюффо; В ролях: Жан-Пьер Лео, Клод Жад, Мари-Франс Пизье, Доротея, Дани, Даниэль Месгиш.
- Остров тринадцати гробов (1979) (L’île aux trente cercueils), ТВ фильм, Франция, реж. Марсель Кравенн
- Тегеран-43 (1980) (Tegeran 43 / Teheran 43)
- Режиссёр: A.Алов, B.Наумов; В ролях: Наталья Белохвостикова, Игорь Костолевский, Ален Делон, Клод Жад, Армен Джигарханян, Альберт Филозов, Курд Юргенс, Николай Гринько.
- Ленин в Париже (1981) (Lenin v Parizhe / Lenin in Paris)
- Режиссёр: Сергей Юткевич; В ролях: Юрий Каюров, Клод Жад, Владимир Антоник, Валентина Светлова, Павел Кадочников, Антонина Максимова, Альберт Филозов.
- Играть ва-банк (Le bahut va craquer) 1981
- Режиссёр: Мишель Нерваль; В ролях: Мишель Галабрю, Клод Жад, Дарри Коул, Дани Каррель, Фанни Бастьен
- Честь капитана (Honneur d’un capitaine) 1982
- Режиссёр: Пьер Шёндёрфер; В ролях: Жак Перрен, Николь Гарсиа, Шарль Деннер, Жорж Уилсон, Клод Жад, Роберт Эчевери, Жорж Маршал
- Режиссёр: Бернар Ферие; В ролях: Клод Жад, Бруно Прадаль, Бернар Руссле
- Желание летать (1984) (Voglia di volare), ТВ фильм, Италия-Франция,
- Режиссёр: Пьер Джузеппе Мурджиа, В ролях: Джанни Моранди, Клод Жад
- Человек не был там (L’homme qui n'était pas là) (1987)
- Режиссёр: Рене Фере В ролях: Рене Фере, Клод Жад, Валери Стро, Жорж Дескрие, Жак Дюфильо, Сабин Одепен
- Большой секрет (Le grand secret), (1988) ТВ фильм,
Франция-Германия-Канада-Испания, реж. Жак Требута
- Честь ролл (Tableau d’honneur) (1992)
- Режиссёр: Шарль Немес, В ролях: Гийом де Тонкедек, Клод Жад, Филипп Хорсан, Франсуа Берлеан, Эрик Элмоснино
- Евгения Гранде (1994) (Eugénie Grandet), ТВ фильм,Франция, реж. Жан-Даниэль Верэг
- Здравствуй (1994) (Bonsoir)
- Режиссёр: Жан-Пьер Мокки; В ролях: Мишель Серро, Клод Жад, Мари-Кристин Барро, Жан-Пьер Биссон, Жан-Клод Дрейфюс, Коринн Ле Пулан.
- Бесследно исчезнувший (1995) (Porté disparu)
- Плот Медузы (1998) (Le radeau de la Méduse)
- Режиссёр: Ирадж Азими; В ролях: Жан Янн, Даниэль Месгиш, Клод Жад, Руфус, Филипп Лоденбах, Лоран Терзиефф, Жан Дезайи.
- Реж.: Жан-Даниэль Вераж; В ролях: Пьер Ришар, Жюль Ситрук, Стефано Дионизи, Вероника Феррес, Марианн Загебрехт, Клод Жад, Бернар Фрессон, Марсель Доссонье, Филипп Наон
- B ролях: Сильви Тестю, Кьяра Мастроянни, Клод Жад, Пьер Ришар, Валерия Бруни-Тедески
Напишите отзыв о статье "Жад, Клод"
Отрывок, характеризующий Жад, Клод
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
