Клоога (посёлок)

Малый посёлок Клоога Klooga</div> Страна ЭстонияЭстония Уезд ХарьюмааХарьюмаа Волость Кейла Координаты 59°19′11″ с. ш. 24°12′41″ в. д.59.31972° с. ш. 24.21139° в. д. / 59.31972; 24.21139    Население 1101 человек

Кло́ога — малый посёлок городского типа в волости Кейла Харьюского уезда Эстонии. Расположен в 38 километрах к западу от Таллина. Количество жителей — 1101 человек.

Расположен на северном берегу озера Клоога, площадь которого составляет 132.9 га, глубина — 3.6 м.
Возле посёлка находится остановочный пункт — Клоога-Аэдлинн на северо-западе и железнодорожная станция Клоога на северо-востоке. С обеих станций ходят электрички до Таллина и до города Палдиски, а со станции Клоога ещё и до Клоогаранна — расположенного на берегу Финского залива населённого пункта с частной застройкой и общественным пляжем Клоогаранд. До Второй мировой войны в районе железнодорожной станции Клоога-Аэдлинн находился одноимённый дачный посёлок, являвшийся излюбленным местом отдыха жителей Таллина.

В посёлке имеется школа, почтовое отделение, магазины и кафе.

История

До присоединения Эстонии к СССР в 1940 году возле посёлка располагалась база Эстонской Армии.

В сентябре 1943 года возле военной базы нацистскими оккупантами был организован концентрационный лагерь Клоога (так называемый «трудовой лагерь»), просуществовавший до освобождения советскими войсками в конце сентября 1944 года. В 1943—1944 годах в лагерь были доставлены несколько тысяч евреев из гетто Каунаса, Вильнюса и концлагеря Саласпилс в Латвии, которых впоследствии использовали на торфоразработках. 19 сентября 1944 года, когда части Красной Армии уже подходили к району Клоога, немецкое командование приказало расстрелять 2000 еврейских узников концлагеря. На месте расстрела узников лагеря установлен памятник, около которого проходят церемонии поминовения в День памяти жертв Холокоста и в годовщину уничтожения узников лагеря.

В советское время в панельных домах посёлка были расквартированы семьи офицеров Советской Армии, служивших в воинской части, располагавшейся неподалёку. В августе 1994 года Российские войска были полностью выведены из Эстонии, и семьи офицеров покинули Клоога, исключение составляют лишь семьи бывших военных, получившие вид на жительство.

См. также

• Клоога (концентрационный лагерь)
• Клоога (озеро)
• Клоогаранна (деревня)

Отрывок, характеризующий Клоога (посёлок)

Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.