Клуб гашишистов

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

«Клуб гашишистов» (фр. Le Club des Hashischins) — парижский литературно-художественный салон 1840-х годов. Был организован по инициативе психиатра Ж. Ж. Моро де Тура, проводившего опыты по воздействию гашиша на психику.

История клуба

Члены клуба собирались в красной гостиной отеля Лозен на острове Сен-Луи в самом центре Парижа, переодевались в арабские бурнусы и пили крепкий кофе. Все желающие могли также употребить давамеск, который Моро де Тур получал из Алжира, но это не было обязательным условием членства в Клубе.

Либеральный салон с экзотическими обычаями привлек внимание многих выдающихся литераторов Франции. Наиболее активными членами клуба были тридцатилетние Теофиль Готье, написавший в 1846 году новеллу «Клуб гашишистов», и Жерар де Нерваль, двадцатилетний Шарль Бодлер и сорокалетний Александр Дюма-отец, написавший в этот период свой знаменитый роман «Граф Монте-Кристо».

«Граф Монте-Кристо» содержит сведения о воздействии гашиша — главный герой романа является знатоком и любителем этого редкого в те годы препарата. В тексте упоминается, что он употребляет египетский давамеск и самодельные пилюли из гашиша с опиумом, смешанных в равных долях (как снотворное). Действие давамеска подробно описано в X главе II части I тома («Синдбад-Мореход»): здесь граф Монте-Кристо угощает им молодого барона Франца д’Эпине, через которого рассчитывает войти в высший свет Парижа. Через некоторое время Франц чувствует, «что с ним происходит странное превращение. Вся усталость, накопившаяся за день, вся тревога, вызванная событиями вечера, улетучивались, как в ту первую минуту отдыха, когда еще настолько бодрствуешь, что чувствуешь приближение сна. Его тело приобрело бесплотную легкость, мысли невыразимо просветлели, чувства вдвойне обострились». Вскоре он впадает в онейроидный галлюциноз романтико-эротического содержания, в ходе которого постепенно засыпает.

Второй том романа написан Александром Дюма в 1844 г. В нём отразились личные впечатления автора от посещений «Клуба Ассасинов», где он имел возможность попробовать давамеск. По свидетельствам современников, Дюма ел это снадобье очень охотно, а после употребления становился чрезвычайно болтлив. За период существования «Клуба» им были написаны многие знаменитые произведения — в частности, все три романа о мушкетёрах.

«Клуб Ассасинов» иногда тайно посещали «живые классики» Оноре де Бальзак и Виктор Гюго, которые избегали принимать давамеск, но охотно участвовали в общих беседах.

Клуб просуществовал с 1844 по 1849 год, в течение которых его успели посетить почти все знаковые фигуры французской культуры тех лет. Многие из них впоследствии упоминали о «Клубе» в своих воспоминаниях, но мало кто признавался, что пробовал давамеск.

Ссылки

• [www.rastaman.tales.ru/biblio/a_k.htm Энциклопедия конопли (Граф Монте-Кристо)] (недоступная ссылка с 26-08-2015 (3164 дня))

Отрывок, характеризующий Клуб гашишистов

– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.