Клуб Дюма, или Тень Ришельё

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Клуб Дюма, или Тень Ришельё
El club Dumas o la sombra de Richelieu
Жанр:	роман
Автор:	Артуро Перес-Реверте
Язык оригинала:	испанский
Дата первой публикации:	1993

«Клуб Дюма, или Тень Ришельё» (исп. El club Dumas o la sombra de Richelieu) — роман Артуро Переса-Реверте, вышедший в 1993 году. Другие названия романа: «Клуб Дюма. Девятые врата», «Клуб Дюма. Тень Ришельё».

Сюжет

Действие романа «Клуб Дюма, или Тень Ришелье» происходит в особом мире — мире книг. Герои этой истории — библиофилы, букинисты, переплетчики и просто страстные любители литературы. Одни из них отдают предпочтение романам «плаща и шпаги», другие — детективам, третьи пытаются разгадать тайны, скрытые в трудах по демонологии.

Один из библиофилов, Варо Борха, очень богатый человек, нанял Лукаса Корсо для того, чтобы сравнить между собой три известных экземпляра уникального издания «Книга о девяти врат в царство теней».

«Книга о девяти врат в царство теней» («De Umbrarum Regni Novem Portis») была опубликована в 1666 году неким печатником Аристидом Торкьей. Аристид Торкья был обвинен Святой Инквизицией в ереси, а затем сожжен на костре. Весь тираж «Девяти врат» был изъят и уничтожен. Ценность этого издания в том, что в мировых каталогах числятся всего три уцелевших экземпляра этого тиража.

Варо Борха говорит Лукасу, что ознакомился с протоколами допроса Аристида Торкьи, которые велись Святой Инквизицией. Из показаний Торкьи, данными под пытками, следует, что остался единственный экземпляр «Девяти врат», который находится в недоступном месте. Это противоречие не дает Борхе покоя. Хотя его экземпляр внесен во все каталоги мира, Борха заявляет Лукасу, что имеет основания считать свой экземпляр подделкой. Он хочет установить, какой из трех экземпляров является настоящим.

Один из экземпляров находится у самого Борхи, второй — у Виктора Фаргаша (живет в Синтре, предместье Лиссабона) и третий — в хранилище Фонда Унгерна (в Париже).

Попутно Лукас Корсо хочет выяснить аутентичность автографа Александра Дюма для своего приятеля Флавио Ла Понте.

Однако простое поручение оборачивается для Корсо большими неприятностями. Кто-то идет по следу Корсо и убивает тех, с кем он встретился.

В конце романа большинству загадок дается правдоподобное объяснение. Однако одной из загадок рационального объяснения нет, а тот вывод, который приходится сделать, на основании косвенных улик и намеков, является совершенно фантастическим…

Персонажи

Основные персонажи

Лукас Корсо — букинист, охотник за книгами. Главное действующее лицо романа. Его внешность: всегда мятая одежда, перекошенные очки, нечищеная обувь. На плече холщовая сумка, с которой практически не расстается. Курит крепкие сигареты, которые достает из кармана по одной, не извлекая пачки. Поэтому сигареты у него тоже всегда мятые. Умеет расположить к себе собеседника, улыбнувшись ему улыбкой «кролика из мультфильма, предлагающего поделиться морковкой». На самом деле за обаятельной внешностью кроется холодная, циничная, абсолютно беспринципная натура. Зарабатывает на жизнь тем, что поставляет богатым библиофилам редкие книги. Обладает великолепной памятью: помнит, в лавке у какого букиниста лежит экземпляр того издания, которое интересует клиента. Знает латынь, историю книгопечатания, помнит содержание всех основных букинистических каталогов. Старый холостяк. Имеет приятеля, Флавио Ла Понте, с которым иногда выпивает и обсуждает новости, но к которому относится весьма по-свински. Единственное хобби — переигрывать заново баталии Наполеоновских войн. Однажды был влюблен, но девушка его бросила из-за его эгоизма.

Борис Балкан — профессор филологии, научный консультант, переводчик, литературный рецензент и эксперт по рукописям. От его лица ведется рассказ. Ведёт литературный кружок, посещать заседания которого могут все желающие. Основной контингент кружка — студенты, журналисты, актеры. Заседания проходят в кафе, в непринужденной обстановке, где можно покурить, выпить вина и даже завести флирт. Борис Балкан является также основателем Клуба Дюма — тайной организации из 67 лиц (по числу глав «Трех мушкетеров»). Клуб Дюма старается не афишировать себя, чем сильно напоминает масонство. Членство в клубе пожизненное. Клуб финансирует, под торговой маркой «Дюма & К», переиздание произведений незаслуженно забытых авторов, а также организует опасные игры для соискателей вакансий. Одним из игроков пришлось стать ничего не подозревающему Лукасу Корсо.

Флавио Ла Понте — владелец букинистической лавчонки, приятель Лукаса Корсо. Невысок, красив, редкие рыжие волосы. Носит бородку. Волокита за слабым полом. Фанат романа «Моби Дик» Мелвилла. Попросил Лукаса установить подлинность рукописного автографа, якобы принадлежавшего руке Александра Дюма-отца. Автограф представляет собой главу «Анжуйское вино» из знаменитого романа «Три мушкетера».

Энрике Тайллефер — действующим лицом романа, в сущности, не является (уже в прологе полицейские осматривают его труп). Все сведения об этом персонаже сообщают по ходу действия другие герои. Выясняется, что покойный Тайллефер был издателем популярных кулинарных книг и весьма состоятельным человеком. Кроме того, это был библиофил, коллекционировавший издания романов-фельетонов XIX века, и графоман, пытавшийся писать в своём излюбленном литературном жанре (неудача с публикацией стала главной причиной его смерти). Незадолго до смерти Тайллефер передал Флавио Ла Понте рукопись главы «Анжуйское вино» из Трёх мушкетеров, с условием установить подлинность автографа, а затем выставить его на продажу.

Лиана Тайллефер — вдова найденного в петле Энрике Тайллефера, унаследовала его состояние. До замужества носила фамилию Эрреро. Происходит из старинного аристократического, но обедневшего рода. Уверяет, что выходила замуж за Энрике по любви, разделив с ним увлечение старинными книгами, однако быстро разочаровалась в муже из-за его манер, но в большей степени благодаря его одержимости графоманией. Высокая блондинка, скандинавской наружности, с округлыми формами, «роковая красотка». Тщательно ухаживает на своей внешностью, голос с хрипотцой. Её любовники могут увидеть у неё на бедре татуировку — красивую лилию. Пускается во все тяжкие, чтобы получить «Анжуйское вино» обратно. Её возможным прототипом из «Трёх мушкетёров» является Леди Винтер.

Варо Борха — крупнейший испанский библиофил, увлекающийся демонологией. Нанял Лукаса Корсо, чтобы тот установил подлинность недавно приобретённого им экземпляра уникального издания «Девять врат в царство теней».

Ирэн Адлер — так Лукасу представляется зеленоглазая девушка, которую он впервые увидел на кружке у профессора Балкана. Самый загадочный персонаж романа. В гостинице предъявляет выданный два месяца назад британский паспорт, где указаны на первый взгляд ничем не примечательные, но в сущности заведомо невозможные данные: Ирэн Адлер, 19 лет, Лондон, Бейкер-стрит 221-б (то есть имя персонажа одного из рассказов Артура Конан Дойля о Шерлоке Холмсе и лондонский адрес Холмса). Мнимая Ирэн Адлер стройна, гибка, спортивна, в драке способна справиться с сильным мужчиной. Носит белую футболку, узкие джинсы, теннисные тапочки. Серый толстый свитер. Поверх свитера синяя спортивная куртка. В дороге обходится рюкзачком, в котором всегда лежит несколько книжек. Короткие волосы с пробором слева. Очень загорелое лицо. С загаром контрастируют очень светлые, будто стеклянные, зелёные глаза и ослепительно белые зубы. Много читает. Если угощают сигаретой, не отказывается. Всегда оказывается в том же городе, что и Лукас, хотя тот о своих планах никому не рассказывает. Говорит Лукасу, что пока она с ним, с Лукасом ничего не случится. По тексту романа рассыпаны многочисленные прозрачные намёки на мистическую сущность мнимой Ирэн Адлер. Указывается и её литературный прототип — образ дьявола в женском обличье («Влюблённый дьявол» Жака Казота).

Рошфор — так Лукас называет загадочного незнакомца, который всюду преследует его и Флавио. Высокий (180 см) и худой, смуглый брюнет, черные усы, черные глаза. На лице старый вертикальный шрам от виска до левой щеки. Курит сигары «Граф Монте-Кристо». В финале Борис Балкан раскрывает его настоящее имя.

Виктор Фаргаш — библиофил, обедневший португальский аристократ из Синтры. Высок, необычайно худ, носит седые усы. Лицо с мешками под глазами, холеные тонкие руки дрожат. Коллекционирование книг давно перешло у него в манию. Давно распродал мебель, утварь, чтобы не расставаться со своей коллекцией книг. Вынужден продавать книги из коллекции по одной, чтобы держать у себя остальные. Книги лежат у него прямо на полу, хотя он ежедневно их гладит, смахивает с них пыль, бережет от грызунов, насекомых, жары и сырости. У него хранится второй известный экземпляр «Врат». На недоуменный вопрос Лукаса, который поинтересовался, почему не он продаст всю библиотеку, чтобы до конца дней не иметь нужды, отвечает, что если ему придется расстаться с сокровищем, достаток ему будет уже ни к чему.

Фрида Унгерн фон, баронесса — библиофилка и писательница, вдова выходца из России барона фон Унгерна. Родилась в Германии. До замужества носила фамилию Вендер. По французски говорит с немецким акцентом. Миниатюрная энергичная женщина, чуть полноватая. Сохранила остатки былой красоты, на щеках симпатичные ямочки. Быстрые проницательные глаза. Седые волосы стянуты в пучок. Правая рука ампутирована выше локтя. Серая вязаная кофта с пустым правым рукавом, чёрная юбка, белые носки и черные мужские ботинки. Собрала библиотеку сама, пользуясь деньгами покойного мужа, который, по её словам, считал себя русским, был убежденным монархистом и за всю жизнь не прочел ни одной книги. Область увлечения — дьявол и все, что с ним связано. Основала Фонд Унгерна, который владеет самой обширной в Европе библиотекой книг по оккультизму. Говорит, что в пятнадцатилетнем возрасте повстречала дьявола и влюбилась в него. Описывает дьявола как очень красивого человека, похожего на актера Джона Бэрримора. Лукасу Корсо пришлось купить её лояльность к себе, передав ей фотографию, где она была сфотографирована вместе с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Написала несколько книг по демонологии. Одна из последних её книг «Исида, или Нагая дева» стала бестселлером. Её экземпляр «Врат» основательно потрепан (книга хранит следы сырости) и украшен несколькими экслибрисами, последний из которых принадлежит барону фон Унгерну. Прототипом является М. П. Блаватская, перу которой принадлежат все книги баронессы.

Персонажи второго плана

Макарова — владелица бара, где Лукас Корсо и Флавио Ла Понте проводят досуг. Крупная светловолосая женщина. Короткая стрижка, в одном ухе серебряная серьга. В одежде предпочитает узкие штаны и фланелевую рубашку с закатанными рукавами, обнажающими бицепсы, как у мужчины. В углу рта постоянно дымится папироска. По замашкам напоминает слесаря-наладчика с «какого-нибудь ленинградского завода». Лесбиянка, живёт вместе с Зизи — хрупкой миниатюрной женщиной, работающей в баре. Иногда наливает приятелям «за счет заведения». Охотно оставляет у себя на сохранение книжки Лукаса, когда тот считает, что хранить их у себя дома опасно.

Педро Сениса и Пабло Сениса — два брата, владельцы и работники переплетной мастерской. Оба высохшие, сутулые, много курят. Впалые щеки, натруженные руки, большие носы, большие уши. К книгам относятся как священным предметам. Являются непревзойденными мастерами реставрации — могут подделать недостающую страницу редкого экземпляра (или же целиком редкий экземпляр)так, что ни один эксперт не различит подделки. Сами являются экспертами по древним книгам, бумаге, шрифтам, переплетам, чернилам, ксилографии. В процессе реставрации Девяти врат восстановили утраченную гравюру.

Амилкар Пинту — полицейский из Лиссабона, знакомый Лукаса. Отягощен большой семьей, сварливой женой, но не отягощен совестью. Взялся организовать по заказу Лукаса налет на дом Виктора Фаргаша с целью выкрасть второй экземпляр «Врат». Естественно, за деньги. Он низкого роста, полноватый. Коричневая кожа блестит, будто покрытая лаком. Носит густые жесткие усы.

Ашиль Репленже — букинист в Париже, в Латинском квартале. Его лавка торгует автографами знаменитостей. Здоровяк, с багровым лицом. Носит пышные седые усы. Одевается дорого, но небрежно. Является экспертом по Дюма. Засвидетельствовал Лукасу Корсо подлинность «Анжуйского вина». Член Клуба Дюма.

Грюбер — портье гостиницы «Лувр Конкорд» в Париже. Немолодой человек, суровый и замкнутый. На службе одет в форменную одежду пурпурного цвета, с серебряными ключиками в петлицах. Хорват, во время Второй Мировой войны служил рядовым в мотопехотной дивизии СС «Хорст Вессель». На войне получил пулю в позвоночник и Железный крест второй степени. Исполнял поручения Лукаса, в том числе весьма деликатного свойства, когда тот разыскивал Лиану Тайллефер и Флавио Ла Понте. Предупредил Лукаса Корсо, что того разыскивает полиция.

Экранизация

«Девятые врата» (англ. «The Ninth Gate») — мистический фильм Романа Полански по мотивам романа. Премьера фильма состоялась 25 августа 1999 года.

Ссылки

• [lib.ru/INPROZ/PERES_REVERTE/clubduma.txt Текст на русском языке.]

Отрывок, характеризующий Клуб Дюма, или Тень Ришельё

– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.