Клуб Тринадцати

Клуб Тринадцати (порт. Clube dos Treze, Clube dos 13) — организация, призванная представлять интересы 20 величайших футбольных клубов Бразилии. Организация ведёт переговоры с радио и телекомпаниями по вопросам продажи прав на трансляции таких турниров, как Чемпионат Бразилии. Также Клуб Тринадцати имеет право голоса в связях с КБФ по вопросам формата проведения бразильских клубных турниров.

Клуб Тринадцати был образован 11 июля 1987 года 13-ю традиционно сильнейшими и самыми популярными и титулованными клубами Бразилии. По состоянию на 2007 год число членов клуба возросло до 20.

Клуб Тринадцать организовал 2 турнира, которые фактически являлись полноценными чемпионатами Бразилии: в 1987 году это был «Copa União» (чемпион — Фламенго), и в 2000 — Кубок Жоао Авеланжа (чемпион — Васко да Гама).

Copa União 1987

В 1987 году, после создания Клуба Тринадцати, все члены этой организации бойкотировали проведение официального чемпионата под эгидой КБФ. Они мотивировали это тем, что КБФ, в угоду политическим целям, излишне расширяет список участников Серии А. Также немаловажной была и финансовая сторона вопроса — ведущие клубы хотели сами контролировать поступающие средства от продажи прав на трансляции матчей и от спонсоров, без КБФ. Разумеется, со спортивной точки зрения турнир под эгидой Клуба Тринадцати 1987 года, к участию в котором также были приглашены «Гояс», «Коритиба» и «Санта-Круз», на голову превосходил официальный турнир КБФ, где остались жалкие крохи от элиты бразильского клубного футбола. Как бы то ни было, КБФ не признала результатов Copa União и от Бразилии в Кубке Либертадорес 1988 выступили чемпион и вице-чемпион «Спорт Ресифи» и «Гуарани». Явно же более сильные «Фламенго» и «Интернасьонал» в Кубке Либертадорес участия не приняли.

Кубок Жоао Авеланжа 2000

В 2000 году чемпионат Бразилии был сорван из-за протеста команды «Гама» по поводу её исключения из Серии А на этот сезон. Клуб Тринадцати организовал грандиозный Кубок Жоао Авеланжа, названный в честь бывшего президента ФИФА. На этот раз результаты турнира были полностью признаны КБФ и победитель этого Кубка считается в Бразилии полноправным чемпионом страны. 114 команд были разбиты на 4 модуля согласно силе клубов: голубой, жёлтый, зелёный и белый (помимо прочего, это цвета бразильского флага). 12 клубов от элитарного голубого модуля, 3 клуба от жёлтого и один от зелёного и белого составили участников 1/8 финала Кубка. Затем по олимпийской системе был выявлен чемпион. В финале «Васко да Гама» с легендарным Ромарио в составе без труда обыграл клуб «Сан-Каэтано», который, не сорвись чемпионат страны, должен был участвовать в Серии C.

Члены Клуба Тринадцати

Основатели

• Коринтианс
• Палмейрас
• Сан-Паулу
• Сантос
• Ботафого
• Васко да Гама
• Фламенго
• Флуминенсе
• Гремио
• Интернасьонал
• Атлетико Минейро
• Крузейро
• Баия

Новые члены

• Атлетико Паранаэнсе
• Витория Салвадор
• Гояс
• Гуарани Кампинас
• Коритиба
• Португеза Деспортос
• Спорт Ресифи

См. также

• G-14
• Чемпионат Бразилии по футболу (Серия A)
• ДИМАЙОР

Ссылки

• [clubedostreze.globo.com/ Официальный сайт Клуба Тринадцати]  (порт.) (англ.)

Отрывок, характеризующий Клуб Тринадцати

Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».