Клуб самоубийц, или Приключения титулованной особы
Поделись знанием:
К:Фильмы 1981 года
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
(перенаправлено с «Клуб самоубийц, или Приключения титулованной особы (фильм)»)
| Приключения принца Флоризеля | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Киностудия «Ленфильм». |
| Длительность |
190 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Клуб самоуби́йц, или Приключе́ния титуло́ванной осо́бы» — приключенческий трёхсерийный телефильм по мотивам двух циклов повестей Р. Л. Стивенсона «Клуб самоубийц» и «Алмаз раджи». На телеэкраны вышел в январе 1981 года (хотя полностью готов был уже в 1979 году), под названием «Приключения принца Флоризеля». Оригинальное название было возвращено в 1990-х годах.
Содержание
Сюжет
Ищущий приключений принц Бакардии Флоризель гуляет по Лондону в одежде простого горожанина вместе со своим другом, полковником Джеральдином. Ночью на набережной они встречают молодого человека с камнем на шее, готовящегося совершить самоубийство. Он оказывается отчаявшимся в жизни художником, которому не хватает денег на вступление в таинственный «Клуб самоубийц», подписав бумаги. Там всего за 40 фунтов каждый мужчина может умереть «как джентльмен». Очередная «жертва» и «исполнитель» выбираются случайным образом из членов клуба. Заведует всем загадочный и ужасный «Председатель».
Флоризель решает войти в клуб и на втором заседании клуба, вытащив туза пик, оказывается в положении жертвы. Джеральдин не допускает исполнения приговора и вскоре все члены клуба предстают перед судом принца. Тем не менее, расправиться с председателем или передать его органам правосудия Флоризель не может — его связывают обязательства данные при вступлении в клуб. Тогда он решает отправить Председателя в путешествие вместе с братом Джеральдина. Возможно в долгом пути Председатель даст повод вызвать его на дуэль и только так можно будет свести с ним счёты. В ходе путешествия по Европе Председателю удаётся сбежать.
Одновременно разворачиваются события в связи с кражей знаменитого алмаза Раджи из коллекции генерала Венделера. За драгоценным камнем охотятся и председатель, и принц Флоризель. Для поиска преступника принц обращается к помощи цвета преступного мира Европы и находит дочь и сына Председателя — ковбоя Фрэнка Скримджера. В конце концов Флоризель выходит на след своего противника, благодаря давней пассии Председателя Жаннетт, согласившейся помочь. Принц вызывает преступника на дуэль и убивает. Найденный алмаз, который стал причиной многих смертей, Его Высочество выбрасывает в Темзу с тем, чтобы он больше не являлся соблазном для охотников за наживой.
В ролях
- Олег Даль — Принц Флоризель
- Донатас Банионис — Председатель, он же Ник Николс, он же «Клетчатый» (озвучивал Александр Демьяненко)
- Игорь Дмитриев — полковник Джеральдин
- Любовь Полищук — Жаннет
- Виталий Ильин — Марк
- Игорь Янковский — Джеральдин-младший
- Асхаб Абакаров — Перкинс (озвучивал Баранов Вячеслав)
- Елена Соловей — леди Венделер
- Борис Новиков — генерал Венделер
- Иван Мокеев — Чарли Пендрегон
- Владимир Шевельков — Гарри Хартли
- Владимир Басов — инспектор Трентон
- Михаил Пуговкин — садовник Рэберн
- Евгений Киндинов — Саймон Роллз, богослов
- Валерий Матвеев — ковбой Фрэнк Скримджер
- Елена Цыплакова — Джоан
- Анатолий Столбов — газетный служащий
- Валентин Голубенко — гангстер Сэм-универсал
- Вячеслав Васильев — Мальтус, член «Клуба самоубийц»
- Владимир Лосев — член «Клуба самоубийц»
- Михаил Бирбраер — член «Клуба самоубийц»
- Анатолий Подшивалов — член «Клуба самоубийц»
- Валерий Миронов — член «Клуба самоубийц»
- Гелий Сысоев — сыщик Крафт
- Илья Резник — преступник в инвалидной коляске (озвучивал Лев Милиндер)
- Мария Белкина — молодая англичанка на корабле
- Любовь Малиновская — пожилая англичанка на корабле
- Валерий Филонов — преступник с бакенбардами, убегающий в Константинополе
- Евгений Иловайский — приговорённый к смертной казни
Съёмочная группа
- Автор сценария: Эдгар Дубровский
- Автор закадрового текста: Евгений Татарский[1]
- Режиссёр-постановщик: Евгений Татарский
- Оператор-постановщик: Константин Рыжов
- Художник-постановщик: Исаак Каплан
- Композитор: Надежда Симонян
- Звукооператор: Константин Лашков
- Текст романса: Илья Резник
Факты
 |
Этот раздел представляет собой неупорядоченный список разнообразных фактов о предмете статьи. Пожалуйста, приведите информацию в энциклопедический вид и разнесите по соответствующим разделам статьи. Согласно решению Арбитражного комитета Википедии, списки предпочтительно основывать на вторичных обобщающих авторитетных источниках, содержащих критерий включения элементов в список.
|
- Согласно тексту повести Стивенсона «Алмаз Раджи», Флоризель был принцем Богемии, а полковник Джеральдин — молодым человеком[2], однако эти визуальные образы ко времени съемок фильма уже сложились в англоязычном кинематографе. Традиция изображать Джеральдина бывалым царедворцем возникла в экранизации MGM 1936 года «Проблема для двоих», где его роль исполнил актёр Фрэнк Морган. Имя и титул главного героя взяты из комедии Шекспира «Зимняя сказка».
- Персонаж Перкинса был переработан, причем, в пользу большей зрительской симпатии к нему — из разорившегося богатого наследника (имевшего капитал, дававший триста фунтов годового дохода), в тексте повести не названного по имени, он превратился в бедного художника-абстракциониста.
- Фильм снимался в Литве, в городе Каунас и в Ленинграде, на Каменном острове, у дома Фолленвейдера (здание «Клуба самоубийц»)[3]. Эпизод с поимкой парализованного бандита (Багамские острова) для доставки в замок принца Флоризеля для опознания Председателя был снят в Сочинском дендрарии.
- На вопрос Фрэнка Скримджера газетный служащий говорит, что 100 франков = 2 долларам 12 центам. На самом деле тогда — действие происходит в конце XIX века — 100 франков равнялись примерно 20 долларам.
Напишите отзыв о статье "Клуб самоубийц, или Приключения титулованной особы"
Примечания
- ↑ Евгений Татарский. [modernlib.ru/books/evgeniy_tatarskiy/zapiski_kinorezhissera_o_mnogih_i_nemnogo_o_sebe/read_1/ Записки кинорежиссера о многих и немного о себе]. Проверено 24 февраля 2015.
- ↑ [allbooks.com.ua/read_book.php?file_path=books/6/book02785.gz&page=0 книга «Клуб самоубийц. Алмаз Раджи».]
- ↑ [www.221b.ru/geoPart7.htm 221b.ru = "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона" - География - Сокровища Агры]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Клуб самоубийц, или Приключения титулованной особы
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
