Клумов, Евгений Владимирович

Евгений Владимирович Клумов
Марка Белпочты «125 лет со дня рождения Клумова», 2001
Дата рождения:	16 декабря 1878(1878-12-16)
Место рождения:	Москва
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Дата смерти:	13 февраля 1944(1944-02-13) (65 лет)
Место смерти:	Лагерь смерти Малый Тростенец (Минский район, Белоруссия)
Супруга:	Галина Николаевна Клумова
Награды и премии:

Евге́ний Влади́мирович Клу́мов (16 декабря 1878, Москва, — 13 февраля 1944, лагерь смерти Малый Тростенец (Минский район Минской области, Белоруссия) — хирург и гинеколог, профессор медицинских наук, участник Минского подполья, Герой Советского Союза.

Биография

Евгений Владимирович родился 16 декабря 1878 года в Москве в семье адвоката. В семье Клумовых было семеро детей: Лев, Константин, Евгений, София, Надежда, Вера, Владимир.

Окончил Московский университет.

Участвовал в русско-японской войне в качестве хирурга госпиталя Красного Креста в Маньчжурии.

По окончании войны переехал в Белоруссию, где в течение десяти лет работал земским врачом - в деревне Сутково Речицкого уезда Минской губернии и в Лоеве, получив разностороннюю практику (лечил болезни, выполнял хирургические операции, принимал роды, удалял больные зубы).

Создал в деревне Сутково больницу, в которой отлично наладил лечение больных. Принимал активное участие в ликвидации различных эпидемий.

В годы 1-й мировой и Гражданской войн работал хирургом Минского госпиталя Красного Креста, а затем в полевом фронтовом госпитале Красной Армии.

С 1921 г. работал в Минске в гинекологическом отделении 1-й Советской (ныне 3-й клинической) больницы. В 1927 году Е. В. Клумов возглавил отделение. В 1932—1941 гг. руководил 2-й гинекологической клиникой Белорусского медицинского института и одновременно проводил большую научно-исследовательскую работу. Также преподавал в Минском медицинском институте и на курсах усовершенствования врачей. С 1935 года — кандидат медицинских наук, с 1938 года — профессор.

С началом Великой Отечественной войны семья Клумова не успела эвакуироваться - отправившись пешком на восток по Могилёвскому шоссе, они дошли до Марьиной Горки, когда узнали, что наступавшие немецкие войска перерезали дорогу.

Профессор продолжил свою работу в 3-й клинической больнице. Как патриот своей родины он связался с подпольем (подпольный псевдоним Самарин) и стал оказывать помощь подпольщикам и партизанам. Клумов и другие врачи больницы выдавали «липовые» справки, спасавшие людей от угона в Германию, передавали медикаменты партизанам. Он помог оборудовать два полевых партизанских госпиталя.

В октябре 1943 года Е. В. Клумов и его жена были арестованы и доставлены в концентрационный лагерь в Минске, оборудованный в конюшнях на Широкой улице. Гитлеровцы предлагали профессору работать на Рейх, но он отказался. В марте 1944 года вместе с женой Клумов погиб в газовой камере.

Сестра Е.В. Клумова — пианистка Софья Владимировна Ганнушкина (1880—1945) — была замужем за психиатром П. Б. Ганнушкиным.

Дата гибели

В большинстве источников в качестве даты гибели Е.В. Клумова указан день 10 февраля 1944 г., иногда — март 1944 г. 16 февраля 2014 г. в программе белорусского телеканала ОНТ «Цена освобождения» (автор и ведущий — Вячеслав Бондаренко) был продемонстрирован дневник минской подпольщицы Л. М. Кашечкиной, из которого следует, что Е. В. Клумов погиб в автомобиле-душегубке по пути из концлагеря на минской улице Широкой в Малый Тростенец утром 13 февраля 1944 г.

Награды

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистским захватчиками в годы Великой Отечественной войны, и в связи с 20-летием Великой Победы профессору Клумову Евгению Владимировичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Память

• Именем Е. В. Клумова названы улица и переулок в г. Минске, школа № 57 и 3-я Минская клиническая больница, на здании которой установлена мемориальная доска.

Литература

• Поцелуев В. Рядовой минского подполья // Герои огненных лет. — М.: Московский рабочий, 1980. — С. 677—681.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3610 Клумов, Евгений Владимирович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Клумов, Евгений Владимирович

– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.