Клыков, Николай Кузьмич

Николай Кузьмич Клыков
Дата рождения	24 ноября 1888(1888-11-24)
Место рождения	Боровск, Российская империя; ныне Калужская область
Дата смерти	29 апреля 1969(1969-04-29) (80 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1914—1917 1918—1945
Звание
Командовал	32-я армия, 52-я армия, 2-я ударная армия, СКВО
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии

Никола́й Кузьм́ич Клы́ков (24 ноября 1888 — 29 апреля 1969) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1940).

Биография

Родился в городе Боровск ныне Калужской области.

В Русской императорской армии с 1914 года, штабс-капитан. Окончил школу прапорщиков. Участник Первой мировой войны на Западном, Северо-Западном и Румынском фронтах, рядовой, командир взвода, роты, помощник командира полка.

В Красной Армии с 1918 года. В Гражданскую войну Н. К. Клыков командовал ротой и батальоном, был помощником командира стрелкового полка, командиром полка и бригады. Участвовал в боях с белогвардейскими частями на Западном фронте и подавлении Кронштадтского восстания.

В межвоенный период Н. К. Клыков — командир стрелкового полка, помощник командира стрелковой дивизии. Окончил Стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава РККА «Выстрел» (1926 год), Высшие академические курсы при Военной академии имени М. В. Фрунзе (1929 год). С марта 1930 года — комендант Москвы, начальник 5-го отдела штаба Московского военного округа. В марте 1931 года — командир и военком стрелковой дивизии. С 1935 года по 1936 год по болезни находился в распоряжении управления по начсоставу РККА. 21 апреля 1936 года Н. К. Клыкову было присвоено звание «комдив». С марта 1937 года — военный руководитель в Московском государственном университете, а августа — командир корпуса военно-учебных заведений Московского военного округа, с июня 1938 года — помощник командующего войсками Московского военного округа по вузам. 4 июня 1940 года, после установления в РККА генеральских званий, Н. К. Клыков переаттестован на звание «генерал-лейтенант». Член ВКП(б)

Во время Великой Отечественной войны Н. К. Клыков с 18 июля 1941 года — командующий 32-й армией, входившей в состав Можайской линии обороны, где она занимала рубеж Кушелово — Карачарово. С 30 июля армия входила в состав Резервного фронта и после перегруппировки была развёрнута на рубеже Мосолово — Мишутино — Терехово — Дорогобуж. С 23 августа 1941 года Н. К. Клыков — командующий 52-й отдельной армией, занимавшей оборону на правом берегу реки Волхов и до 11 ноября 1941 года оборонявшей рубеж Мыслово — Дубровка. Во второй половине ноября-декабре командовал армией в ходе Тихвинской наступательной операции. С 10 января 1942 года — командующий 2-й ударной армии Волховского фронта, принимавшей участие в Любанской наступательной операции. В ходе операции части армии прорвали оборону противника в районе деревни Мясной Бор и глубоко вклинились в его расположение, наступая в направлении города Любань. В начале марта наступление армии было приостановлено. 15 марта 1942 года немецкие части начали общее наступление на коридор прорыва, в результате которого пути снабжения армии несколько раз становились перерезанными, а сама армия оказывалась в окружении. Тем не менее совместными действиями войск фронта окружение каждый раз удавалось прорывать. 16 апреля 1942 года в связи с болезнью снят с должности командующего армией и направлен на излечение. 24 июля 1942 года отозван с лечения обратно на пост командующего 2-й ударной армией, занимался её переформированием. В августе-сентябре 1942 года командовал действиями армии в ходе Синявинской наступательной операции. Преодолевая упорное сопротивление войск противника, армия прорвала вражескую оборону в районе деревни Тортолово и, отразив контратаки противника, к концу августа вышла на подступы к Синявино. Во второй половине сентября противнику удалось остановить продвижение войск армии и нанести сильные контрудары. По приказу Ставки ВГК войска армии Волховского фронта отошли на исходные рубежи. С декабря 1942 года — помощник командующего Волховским фронтом. В июле 1943 года Н. К. Клыков был назначен заместителем командующего войсками Московского военного округа. С апреля 1944 года по май 1945 года — командующий войсками Северо-Кавказского военного округа.

В декабре 1945 года уволен в отставку по болезни. Скончался 29 апреля 1969 года в Москве, похоронен на Ваганьковском кладбище.

Награды

• Два ордена Ленина
• Четыре ордена Красного Знамени
• Орден Суворова II степени
• медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»

Сочинения

• Клыков Н. К. [blokada.otrok.ru/library/2udar/02.htm На любанском и синявинском направлениях] // Вторая ударная в битве за Ленинград. — Л., Лениздат, 1983.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — С. 93—94. — ISBN 5-86090-113-5.

Отрывок, характеризующий Клыков, Николай Кузьмич

Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.