Ключи Маринуса

5 — «Ключи Маринуса» англ. The Keys of Marinus
Актёры
Доктор Уильям Хартнелл (Первый Доктор)
Спутники Кэрол Энн Форд (Сьюзен Форман) Жаклин Хилл (Барбара Райт) Уильям Расселл (Ян Честертон)
Производство
Сценарист	Терри Нейшн
Режиссёр	Джон Горри
Продюсер	Верити Ламберт
Сезон	1
Дата выпуска	11 апреля 1964 — 16 мая 1964
Хронология
← Предыдущая серия	Следующая серия →
Марко Поло	Ацтеки

Ключи Маринуса (англ. The Keys of Marinus) — пятая серия британского научно-фантастического телесериала «Доктор Кто», состоящая из шести эпизодов, которые были показаны в период с 11 апреля по 16 мая 1964 года.

Серия является необычной тем, что каждый её эпизод представляет собой отдельное «мини-путешествие» в разных окружениях и с разными персонажами.

Синопсис

Чтобы избежать катастрофы, путешественники во времени должны собрать все Ключи от машины, которая может контролировать разум

Сюжет

Эпизод 1. Море смерти

Доктор и его спутники материализуются на острове, полностью состоящем из стекла, окружённого кислотным морем. Они решают осмотреться и разделяются. Ботинки Сьюзен падают в кислоту и растворяются. Она возвращается к ТАРДИС за новыми ботинками и видит около корабля странное существо в резиновом костюме. В это время Ян и Барбара находят на берегу кислотного моря лодки, странной формы, а в одной из них резиновый костюм. Поменяв обувь, Сьюзен выходит из ТАРДИС и видит около неё загадочные следы. Она следует по ним и приходит в башню. Когда она осматривается, существо в костюме ждёт её за углом, что бы нанести удар. Но неожиданно стена, около которой стоит девушка, поворачивается и Сьюзан оказывается по ту сторону стены. Товарищи обнаруживают, что Сьюзан нигде нет и решают, что она пошла в башню. Придя туда им приходится разделиться. Идя по коридорам башни, Ян видит человека, одетого в длинную рясу и существо в резиновом костюме дерущимися. Он прогоняет существо. Человек в рясе представляется, как Арбитан. Он говорит, что эти существа в костюмах называются Вурдами, а он является хранителем Совести Маринуса, огромного компьютера, который был разработан для поддержания закона и правопорядка на всей планете. Путники наконец воссоединяются вместе в комнате управления Совестью Маринуса и Арбитан начинает свой рассказ: В течение семи веков компьютер властвовал на планете и предотвращал все преступления на ней. Но Вурды сумели противостоять машине и вывели её из строя. Арбитан спрятал пять ключей, которые регулируют Совесть Маринуса. Один ключ был у него, а остальные были разбросаны по планете Маринус. Арбитан надеялся, что Доктор и его спутники помогут ему и найдут ключи. Доктор отказывается и возвращается к ТАРДИС. Но там он видит, что его корабль окружён силовым полем и Доктор не может войти в него. Тогда Арбитан говорит ему, что это его рук дело и он вернёт ТАРДИС только тогда, когда путешественники найдут Ключи. Арбитан даёт путникам браслеты для телепортации. Барбара телепортируется первой, её друзья за ней. Но оказавшись на месте они не обнаруживают девушку, а лишь её браслет, испачканный кровью.

Эпизод 2. Бархатная сеть

Доктор, Ян и Сьюзан находят Барбару в одной из комнат, лежащую на шезлонге. Вокруг неё ходят люди и обращаются с ней, как с королевой. Один из жителей — Альтос, говорит, что путешественники находятся в городе Морфотон и здесь со всеми странниками обращаются, как с королями. Поначалу Доктор и Йен относятся к этому скептически, но потом решают просто наслаждаться гостеприимством местных жителей. Ночью рабыня Сабетта приходит в комнату к путешественникам и кладёт им на голову небольшой диск. Когда она уходит, диск падает с головы Барбары и гипнотический импульс не влияет на неё. Когда она просыпается, то видит истину: город является грязным и нищим местом, а не прекрасным, как сначала показалось ей и её друзьям. Она рассказывает Доктору, Йену и Сьюзан об этом, но они не верят ей. Альтос замечает, что тут что-то не так и хватает Барбару, но ей удаётся вырваться из его лап. В подземельях Барбара встречает Сабетту, у которой на шее висит ключ от Совести Маринуса. Барбара догадывается, что девушка является пропавшей дочерью Арбитона. В это время Альтос приходит в комнату, в которой находятся Морфотоны, «мозгообразные» существа, управляющие городом. Он докладывает им о Барбаре. Сабетта рассказывает о Морфотонах Барбаре и путешественница покидает её. Бродя по коридорам Барбара натыкается на Йена. Он хватает её и девушка понимает, что он тоже находится под властью «мозгов». Йен приводит Барбару к Морфотонам и они говорят, что бы он убил её. Мужчина начинает душить девушку, но она вырывается и разбивает комнату управления и жизнеобеспечения Морфотонов. Они умирают и все люди в городе освобождаются от их власти. Альтос вспоминает, что он тоже был отправлен Арбитоном на поиски ключей, и он с Сабеттой решают присоединится к Доктору, Яну, Барбаре и Сьюзан. Доктор решает отправится на два скачка вперёд в город Миллениус, а остальные путешественники отправляются за вторым ключом. Сьюзан телепортируется и её уши разрывает ужасный вопль.

Эпизод 3. Кричащие джунгли

Крик прекращается и Сьюзан видит Яна и Барбару, которые утверждают, что ничего не слышали. Они обнаруживают древний храм заросший обильной растительностью и Альтос, Ян и Сабетта решают найти другой вход туда. Когда троица уходит, Барбара пробивается через растительность и входит на территорию храма. Сьюзан остаётся вне его и очень пугается, решая, что растения здесь живые. Барбара находит статую, стоящую у стены храма. В руке у неё девушка замечает ключ от Совести Маринуса. Она берёт его, но статуя неожиданно переворачивается вместе с Барбарой, девушка зовёт на помощь Йена и оказывается по ту сторону стены. Когда Йен, Сабетта и Альтос прибегают на место, они обнаруживают там ключ Совести Маринуса, оставленный Барбарой, но Сабетта утверждает, что это подделка. Ян решает последовать за подругой, а остальные телепортируются дальше. Мужчина повторяет действия Барбары и также вместе со статуей оказывается по ту сторону стены. Там он находит Барбару, они пытаются открыть дверь, ведущую в храм. Девушка вспоминает, что видела железные прутья у беседки, которыми можно было бы открыть дверь. Йен направляется за ними, а Барбара ждёт его у двери. В это время дверь открывается и девушка заходит в храм, где на неё падает большая сеть. Йен слышит её крик, быстро хватает прут, но тут на него падает клетка. К Барбаре подходит старый человек и представляется ей Дарриусом. Он не верит девушке, что она послана Арбитоном и оставляет её в сети. Выбравшись из тюрьмы Ян бежит к храму и освобождает Барбару. Они заходят в комнату и видят растение, душащее Дариуса. Они освобождают его, но он находится в агонии. Он рассказывает, что тоже является другом Арбитона и перед смертью говорит Йену и Барбаре странный код DE-3-О-2 и указывает на дверь. Ян и Барбара заходят туда и видят огромную лабораторию. Там они находят исследования Дариуса флоры и её мутации. Наступает ночь и растения начинают проникать внутрь лаборатории, круша оборудование. Тогда Йен понимает, что код является химическими символами. Он извлекает ключ из банки с кодом и Ян с Барбарой телепортируются дальше.

Эпизод 4. Снега ужаса

Йен и Барбара оказываются в холодной снежной пустыне. От холода они теряют сознание, а просыпаются у охотника по имени Вайзор. Он говорит, что видел Сабетту и Сьюзан в пещере. Ян берёт у него меха, взамен отдав свой телепорт и отправляется на поиски девушек. Убирая посуду, Барбара находит в столе у охотника телепорты Сьюзан и Сабетты, а также два ключа Маринуса. Вайзор видит это и сердится, говорит, что оставил девушек умирать и Йену тоже не выжить. В это время мужчина находит Альтоса связанного. Тот утверждает, что это Вайзор связал его. Мужчины возвращаются к хижине и силой заставляют охотника сопроводить их к пещере, где он видел Сьюзан и Сабетту. В это время девушки решают обследовать пещеру. Они идут вглубь горы, где видят качающийся мост. Они идут по нему и видят ледяных солдат. Девушки бегут от них, решив, что они живые и натыкаются на Яна, Барбару и Альтоса. Они также перебираются через мост, но Вайзор развязывает его и спутники оказываются в тупике. Яну и Альтосу удаётся соорудить мост из деревьев, но тут они находят ключ Совести Маринуса, спрятанный в глыбе льда. Мужчины поворачивают рычаги и растапливают лёд. Но тут ледяные солдаты оживают и гонятся за ними. Путешественники перебираются по брёвнам и активируют свои телепорты. Ян оказывается в каком-то помещении и видит на полу лежащего человека. На витрине, стоящей около него, Ян видит ключ от Совести Маринуса, но неожиданно кто-то подкрадывается сзади и ударяет мужчину по голове.

Эпизод 5. Смертельный приговор

Йена обвиняют в убийстве Эприна, друга Альтоса, а также в краже ключа Маринуса. Приговор будет смертельным, если Йен будет признан виновным судом Милениуса. Доктор решается выступить его защитником и ему даётся два дня на сбор доказательств невиновности мужчины. Путешественники решают, что к убийству причастен охранник Айдан. Барбара и Сьюзан идут к нему домой, что бы собрать доказательства, но тут приходит охранник и прогоняет девушек. В ходе судебного разбирательства Доктору удаётся хитростью выманить из Айдона признание в виновности, но охранник утверждает, что есть ещё человек, причастный к этому. Однако Айдон не успевает ничего сказать, как вдруг кто-то убивает его.

Эпизод 6. Ключи Маринуса

Сьюзан берут в заложники и Барбара с Сабеттой отправляются к жене Айдона Кале, чтобы узнать, знает ли она что-либо о том, кто убил её мужа. В первую же очередь Кала начинает сожалеть о пропаже Сьюзан и говорит, что ничем не может помочь. Девушки понимают, что она никак не могла узнать о похищении и начинают подозревать Калу. Девушки врываются в её дом, когда она хочет убить Сьюзан и раскрывают её преступление. Йена признают невиновным, и путешественники возвращаются к Маринусу. Там они обнаруживают, что Арбитон убит и власть на Маринусом захватили Вурды. Они берут в плен Альтоса и Сабетту и забирают у них четыре ключа. Йен и Сьюзан встречают Вурда, одетого в одежду Арбитона и выдающего себя за него. Вурд просит отдать ему ключ. Йен так и делает и они с Сьюзан уходит. Вурд размещает в машине все пять ключей. При разговоре с остальными спутниками выясняется, что Йен дал поддельному Арбитону поддельный ключ. От этого машина начинает дымиться и вскоре взрывается. Путешественники успевают покинуть башню до взрыва. Затем они прощаются с Альтосом и Сабеттой и возвращаются в ТАРДИС.

Трансляции и отзывы

Подробности серии по эпизодам

Эпизод	Дата показа	Продолжительность	Телезрители (в миллионах)	Archive
«Море смерти»	11 апреля 1964 (11 апреля 1964)	23:20	9.9	16mm t/r
«Бархатная сеть»	18 апреля 1964 (18 апреля 1964)	25:37	9.4	16mm t/r
«Кричащие джунгли»	25 апреля 1964 (25 апреля 1964)	23:45	9.9	16mm t/r
«Снега ужаса»	2 мая 1964 (2 мая 1964)	24:54	10.4	16mm t/r
«Смертельный приговор»	9 мая 1964 (9 мая 1964)	25:03	7.9	16mm t/r
«Ключи Маринуса»	16 мая 1964 (16 мая 1964)	25:11	6.9	16mm t/r

Интересные факты

• Вурды были одной из неудавшихся попыток создания постоянных врагов Доктора, таких, как далеки.

Ссылки

• [www.bbc.co.uk/doctorwho/classic/episodeguide/marcopolo/ «The Keys of Marinus»] на сайте BBC Online
• [www.wikia.com/wiki/c:tardis:Marco_Polo_(TV_story) «The Keys of Marinus»] на викии TARDIS

Отрывок, характеризующий Ключи Маринуса

Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.