Клятва верности флагу США

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Клятва верности американскому флагуклятва американцев в верности своей стране, произносимая ими перед флагом США.





История

Была написана в 1892 году к 400-летию открытия Америки. Впервые произнесена школьниками в государственных школах на юбилейных торжествах в День Колумба в октябре 1892 г. во время церемонии поднятия государственного флага.

Первый текст имел вид:

Я клянусь в верности моему флагу и республике, которую он символизирует: единой неделимой нации со свободой и справедливостью для всех.

Хотя клятва была опубликована без подписи и авторским правом не защищена, автором текста клятвы был председатель Национального комитета, планировавшего юбилейные торжества, Френсис Беллами. Он работал в журнале для молодёжи, где и был напечатан текст клятвы с описание сопровождающего жеста.

По сигналу руководителя ученики строятся в шеренги, руки по бокам внизу, равнение на флаг. По второму сигналу каждый ученик отдаёт честь в воинском приветствии — правая рука поднимается ладонью вниз к линии лба и касается его. Стоя таким образом, все медленно повторяют вместе: «Я клянусь в верности моему флагу и республике, которую он символизирует: единой неделимой нации со свободой и справедливостью для всех». При словах «моему флагу» правая рука изящно поднимается ладонью вверх, в сторону флага, и остаётся в этом жесте до конца клятвы, после чего все сразу же опускают руки по бокам вниз.

— The Youth’s Companion, 65 (1892): 446–447

Автором жеста был Джеймс Апхэм, работавший в издательстве, выпускавшем этот журнал. Ритуал клятвы стали называть салют Беллами.

В 1923 г. нечёткое выражение «мой флаг» было заменено на более определённое: «флаг Соединенных Штатов», так как для вновь прибывающих иммигрантов оно приобретало двусмысленное значение и могло обозначать флаг той страны, откуда они приехали. В 1924 г. эта фраза была ещё более уточнена: «флаг Соединенных Штатов Америки».

22 июня 1942 г. клятва получила официальное признание Конгресса и была включена в Кодекс о флаге США, клятву флагу стали произносить положив правую руку ладонью на сердце.

В 1945 г. она получила своё официальное название: «Клятва верности флагу».

В 1954 г. в текст клятвы внесено последнее изменение: после слов «одна нация» по принятому Конгрессом закону добавлены слова «под Богом».

В 2002 г. Апелляционный суд девятого округа США вынес решение о неконституционности текста клятвы на основании того, что упоминание Бога нарушает один из пунктов Первой поправки к Конституции США, запрещающий Конгрессу издавать законы, учреждающие государственную религию[1].

В 2004 г. Верховный Суд США отменил это решение по процессуальным мотивам без рассмотрения конституционности текста клятвы[2][3].

В 2005 г. Апелляционный суд девятого округа США после повторной подачи группового иска родителей вновь принял решение о неконституционности клятвы и постановил, что в школах, где учатся дети заявителей, «Клятву верности флагу» читать нельзя[4][5].

Ритуал

Воинское приветствие для гражданских лиц было заменено жестом «рука у сердца»: перед клятвой ладонь правой руки тыльной стороной обращалась вниз на уровне груди. Начинали произносить текст клятвы. При словах «моему флагу» рука резко вскидывалась вверх и оставалась в таком положении до конца клятвы. Данный жест назывался «салютом Беллами».

В 1942 г. в связи со сходством «салюта Беллами» с нацистским приветствием Конгресс принял решение впредь произносить клятву, положив правую руку ладонью на сердце.

Кодекс о флаге США установил также ритуал для мужчин в головных уборах (снимать головной убор правой рукой и, касаясь им левого плеча, держать правую руку на сердце), а также для военных (стоять лицом к флагу по стойке смирно и отдавать ему честь).

Согласно Кодексу о флаге США, теперь любые изменения в тексте клятвы должны производиться с согласия президента.

Практика

Несмотря на то, что Верховный суд США в 1943 г. постановил, что детей нельзя принуждать к прочтению клятвы, на практике школьникам и воспитанникам детских садов на всей территории США и поныне приходится произносить её каждое утро под руководством и при непосредственном участии учителей или воспитателей[6].

В то же время практика применения ритуала весьма разнообразна. Так, например, в штате Техас кроме клятвы верности американскому флагу произносится аналогичная клятва верности флагу штата Техас. В штате Миссури школьники произносят клятву не каждый день, а раз в неделю, а в штате Миссисипи — раз в месяц. Из пятидесяти американских штатов в тридцати трех клятва верности законодательно утверждена к произнесению, причём в одиннадцати из них произносится изначальный вариант клятвы, где Бог не упоминается. В шести штатах клятва к произнесению не рекомендована, а в остальных одиннадцати — администрация каждой школы решает этот вопрос самостоятельно[7].

Клятва верности также звучит на официальных мероприятиях и на церемониях получения гражданства США.

Текст клятвы

Я клянусь в верности флагу Соединённых Штатов Америки и республике, которую он символизирует, одной нации под Богом, неделимой, со свободой и справедливостью для всех.

Клятва в культуре

  • В самом начале американского фильма «…И правосудие для всех.» ("…and Justice for All.") с Аль Пачино в главной роли детский голос произносит за кадром Клятву верности флагу США. На последних словах клятвы появляется название фильма, повторяющее последнюю строчку клятвы (для советского проката слово justice было переведено как «правосудие»). Фильм повествует о формализме и бездушии судебной системы США, работающей вопреки словам прочтённой клятвы, и о безуспешной борьбе главного героя, адвоката, за идеалы, провозглашённые в этой клятве.
  • Название четвёртого альбома группы Metallica цитирует последнюю строчку клятвы.
  • Песня «School Daze» американской рок-группы W.A.S.P. начинается с записи детей, скандирующих клятву. Центральные строчки песни - протест против лицемерного провозглашения клятвы …I pledge no allegiance and I bet, they gonna drive me crazy yet, I'm dying here and trying to be free.
  • В песне «One Nation» группы Soulfly вступлением и завершением служат голоса детей, скандирующих клятву.
  • В комиксе Preacher одна из глав, называется как последние слова верности флагу «И справедливость для всех».
  • В песне «Mosh» Eminem-a вступлением служат голоса детей, скандирующих клятву(не до конца).
  • В американском телесериале «Город хищниц» (второй сезон серия 17) главная героиня Джулс Кобб (Кортни Кокс) дважды делает ошибку при произношении Клятвы верности американскому флагу.
  • В одной из серии мультсериала Гравити Фолз (1 сезон 8 серия) в секретном документе правительства США было сказано, что тот "кто произнесёт клятву верности наоборот, получит магические способности".

Напишите отзыв о статье "Клятва верности флагу США"

Примечания

  1. [www.lenta.ru/world/2002/06/27/pledge/ Клятва на верность флагу США признана неконституционной]
  2. [www.rusk.ru/st.php?idar=708731 Нация под Богом остается]
  3. [www.rusk.ru/newsdata.php?idar=317931 Верховный Суд США постановил сохранить в клятве верности упоминание Бога]
  4. [www.lenta.ru/news/2005/09/15/pledge/ Суд США признал слова «Клятвы верности» неконституционными]
  5. [archive.is/20120726155604/izvestia.ru/world/article2692553/ Американский суд признал «Клятву верности» неконституционной]
  6. [palm.newsru.com/world/27jun2002/flag.html Сенат потребовал вернуть слова о Боге в «клятву верности» флагу США]
  7. [www.ourtx.com/?a=1010 Наш Техас. А. Кавторина. «Клянёмся, клянёмся, клянёмся...»]

См. также

Отрывок, характеризующий Клятва верности флагу США

– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.