Кнайп, Себастьян
| Себастьян Кнайп |
Себа́стьян Кнайп (также Кнайпп, Кнейп(п), нем. Sebastian Kneipp; 17 мая 1821, Штефансрид, Бавария, — 17 июня 1897, Вёрисхофен, Германия) — немецкий физиотерапевт, католический священник.
Работал ткачом, в 21 год стал изучать богословие и стал приходским священником в Вёрисхофене. В 1848 году заболел туберкулезом, что заставило его прибегнуть к водолечению, которое он затем стал использовать и для лечения других заболевших и выработал в этой области свою систему.
Юноша принялся штудировать медицинскую литературу. И среди прочих трудов ему в 1849 году попался трактат известного в те времена врача Христофа Вильгельма Гуфеланда «Искусство продления человеческой жизни», и Кейп начал применять водные процедуры на себе. Наибольшего успеха он добился купанием в по-зимнему холодном Дунае. Вылечивающийся Кнайп (к тому времени стипендиат мюнхенского Георгианиума) воодушевил заниматься водными процедурами одного студента, страдающего болезнью легких.. Кнайп начал регулярно купаться в Дунае, даже в холодное время года. Вскоре он почувствовал себя значительно лучше, а через несколько лет врачи с удивлением констатировали, что Себастьян практически здоров.
После недолгой деятельности в качестве капеллана третьего ранга в Бибербахе при Аугсбурге, Кнайп в 1854 году в Босе при Меммингене получил почетное имя «Cholerakaplan» за то, что он бесстрашно принимал участие в уходе за больными холерой. В этом же году его перевели в Аугсбург, и он получил там свой первый выговор за незаконное занятие нетрадиционной медициной. В 1855 последовало назначение на пост духовника (исповедника) монастыря доминиканок в Вёрисхофене. Кнайп работал в монастырской школе девочек, преподавал в Вёрисхофене и Тюркхайме, основывал школы, реформировал монастырское сельское хозяйство, писал трактаты о земледелии и пчеловодстве, консультировал крестьян, собирал и проверял действие лечебных трав. Монастырская кухня стала на многие годы купальней, в которой Кнайп испытывал на себе обливания и ванны. До тех пор, пока в 1889 не создал купальный институт (Badeanstalt), где было множество искусственных водоемов: бассейнов, ванн, дорожек, заполненных водой. Там работали профессиональные дипломированные врачи, которые обследовали пациентов, ставили им диагнозы и назначали лечение по системе Кнайпа. Помимо купаний, он ввел обертывания, растирания, обливания, компрессы, ножные ванны, хождение по росе и пр. В целом его система содержала около 200 процедур.
Не имея никаких теоретических наработок, Кнайп развивал систему водолечения из ступеней точно рассчитанных температурных и водяных раздражителей, которые вызывают сильные изменения в распределении крови как у здоровых, так и у больных. Он проверял точную реакцию принимающих лечение и утверждал после этого план терапии. Много раз изменял он свою систему в сторону смягчения. Из простого лечения холодной водой (Kaltwasserkur) за три десятилетия возникла дифференцированная гидротерапия. К этому добавились применения лечебных трав для добавления в ванну, чаи или питьевой тур и определенные схемы питания для простых крестьян. Терапия и профилактика были для него равнозначны: «Что лечит болезни, может сохранить и здоровье».
Он не делал разделения между пастырской деятельностью и терапией. Многие его успешные излечения тяжёлых болезней, возможно, обусловливались самовнушением. Он часто советовался с врачами. На популярный лад делал он доклады о своем воззрении на лечение и болезни, позже писал об этом книги (1886 «Мое водяное лечение», 1889 «Так вы должны жить», 1891 «Советы по уходу за детьми в здоровых и больных днях», «Советчик для больных и здоровых»). Поездки с докладами по разным странам Европы, пожертвования благодарных пациентов и книги принесли значительный доход. Почти 1 млн нем. марок пожертвовал Кнайп для благотворительных целей. Он сам жил аскетически просто и не использовал ничего из доходов для себя. В последние десять лет своей жизни Кнайп был одной из известнейших личностей Европы. Десятки тысяч ищущих здоровья из многих стран и всех слоев общества стекались в Вёрисхофен, который из крестьянской усадьбы превратился в лечебницу и получил собственный железнодорожный узел.
Не все было так просто, как могло показаться. В 1886 вышла заметка окружного врача о вреде водолечения. Кнайпу пришлось оправдываться перед судом и духовным начальством. Но справедливость восторжествовала, Кнайп был оправдан. В 1881 он получил пост местного священника, в 1893 был провозглашен папским тайным казначеем. Папа Лео принял его в 1894 на личную аудиенцию. До самой смерти занимал Кнайп свой духовный пост и посвящал себя больным людям. Он покинул этот мир 17.06.1897 в Вёрисхофене. В 1894 двадцать пять врачей из Верисхофена организовали Общество Кнайповских врачей. Сегодня в Германии почти 1000 врачей состоит в этом обществе.
Кнайпп напечатал переведённые на многие языки книги: «Meine Wasserkur» (Кемптен, 1887; 50 изд., 1894; русский перевод, Киев, 1893) и «So sollt ihr leben» (Кемптен, 1889; 20 изд., 1894; русский перевод, Киев, 1893), а также «Wörishofener Kneipp Kalendar» (Кемптен, 1891 и сл.), «Vorträge Wörishofen» (Кемптен, 1894).
Мое водолечение
«Мое водолечение: средства для излечения болезней и сохранения здоровья» — книга, в которой Себастьян Кнайпп описывает: способы оздоровления с помощью воды; целебные свойства растений; лечение заболеваний. «Мое водолечение» написано с целью передать людям познания о исцелении, приобретенные долгим опытом. Исцеление — которое не требует наличия финансов и может быть доступно всем людям. Автор не выступает против существующего направления в медицине.
- [www.simvolika.org/mars_070.htm МОЕ ВОДОЛЕЧЕНИЕ] испытанное в продолжение сорока лет и изложенное для лечения болезней и сохранения здоровья
Севастьяном Кнайппом (священником Баварии). Перевод с тридцать четвертого немецкого издания. (Meine Wasser-Kur zur Heilung der Krankheiten und Erhaltung der Gesundheit von Sebastian Kneipp, Pfarrer in Worishofen, Bayern)
Напишите отзыв о статье "Кнайп, Себастьян"
Литература
Кнейпп С. Мое водолечение. — К.: Типография Петра Барского, 1898.
Отрывок, характеризующий Кнайп, Себастьян
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
