Книга Марсова
Поделись знанием:
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
«Книга Марсова», полное название «Книга Марсова или воинских дел от войск Царского Величества Российских во взятии преславных фортификаций, и на разных местах храбрых баталий учиненных над войсками Его Королевского Величества свейского», — собрание реляций и описание боевых столкновений, относящихся к событиям Великой Северной войны (1700—1721). Составлена в царствование Петра Великого, вышла из печати 1 января 1713 года в СПб.[1]; была первой книгой, отпечатанной в санкт-петербургской типографии[2]. Одно из первых произведений зарождавшейся в то время русской военной литературы. Переиздавалась в 1766 году.
Изданию книги предшествовала серия гравюрных оттисков, печатание которых началось в 1712 году. Текст первого издания книги (1713) заканчивается реляцией о взятии Ревеля в 1710 году (ныне Таллин).
Содержание
Второе издание
Вторым «тиснением» «Книга Марсова» была напечатана в Петербурге при «морском шляхетском кадетском корпусе» в 1766 году. Это издание имеет 193 страницы и 23 плана-гравюры. «Книга Марсова» 2-го издания включает «юрналы или поденные росписи» и реляции отдельных боевых столкновений с 1702 по 1714 годы и содержит следующие главы:
- описание осады Нотебурга в 1702 г. («Юрнал или поденная роспись, что в мимошедшую осаду под крепостью Нотебургом чинилось. Сентября с 26-го числа в 1702 г.»);
- описание взятия крепости Новых Канец в 1703 г.;
- осада Юрьева в 1704 г.;
- описание действий под Нарвой в 1704 г.;
- реляция «Нитавские осады» в 1705 г.;
- реляция «баталии при Калише» в 1706 г.;
- реляция о «бывшей акции под Добрым» в 1708 г.;
- «Объявление баталии» при Лесной в 1708 г.;
- «Обстоятельная реляция» сражения под Полтавой в 1709 г.;
- реляция действий при городе «Елбинге» в 1710 г.;
- реляции о взятии крепости Выборга в 1710 г.;
- о взятии города «Гексгольма» в 1710 г.;
- «Юрнал о атаке города Риги с цитаделем» в 1709 г.;
- описание взятия «Динаменде Шанца» в 1710 г.;
- реляция о взятии «неприятельской фортеции Аренсбурга» в 1710 г.;
- реляция о «взятии славного города Ревеля» в 1710 г.;
- реляция о «действии войск царского величества, над неприятелем в Голштинии» в 1713 г.;
- юрнал о «марше войск союзных от Фридрихсштата за шведским войском под командою генерала графа Штейнбока, и что чинилось со оным под Тонингом» в 1713 г.;
- реляция о действиях в «Финландии» в 1713 г.;
- описание взятия «Стетина» в 1713 г.;
- реляция о сражении у деревни Лапола в 1714 г.;
- реляция о «случившейся морской баталии между российскою авангардиею и шведскою ескадрою» в 1714 г.
Все перечисленные главы «Книги Марсовой», иногда очень короткие, содержат прекрасно гравированные, наглядные планы.
Гравёры
- Алексей Зубов (1682—1751);
- Голландец Яков Кейзер (Keyser)[3];
- Павел Тамес (Tamesz)[4]
Напишите отзыв о статье "Книга Марсова"
Примечания
- ↑ "В издании «„Книга Марсова или воинских дел от войск царского величества российских“ (Санкт-питербурх, лета Господня 1713, генваря в день первый)» « / Тамес, Павел // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ »Первая книга, вышедшая из петербургской типографии, была «Марсовая книга». / Печатное дело // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907."
- ↑ «Из его работ известны гравюры для „Марсовой книги“: 20, Бомбардирования Нарвы, 21, Взятие Юрьева в 1704, 26, Крепость Рига (1710), 51, Баталия с генералом Левен-Гауптом.„ / Кейзер, Яков // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ “его работы: план Новые Канцы, план Выборга, крепость Динамюнд. Эти работы хранятся и в Импер. Эрмитаже на отдельных листах: план Новые Канцы в увеличенном размере в одном экземпляре (папка № 111, полка 5, лист № 53); план Выборга в двух экземплярах, из которых один раскрашенный (папка № 111, полка 5, лист № 26 и папка № 36, полка 5, лист № 13); крепость Динамюнд (папка № 111, полка 5, лист № 45). На всех этих листах подпись: „Paulus Tamesz fecit“.» / Тамес, Павел // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Источники
- «Книга Марсова» // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
Ссылки
- [www.raruss.ru/treasure/page2/1801-marss-book.html «Книга Марсова»] // Антикварные книги на Рарус’с.
- [russianprints.ru/series/mars_book/index.shtml «Книга Марсова»] / Гравюра в России XVIII—XIX веков // ГМИИ им. А. С. Пушкина.
Отрывок, характеризующий Книга Марсова
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
