Книга о семи мудрецах

Книга о семи мудрецах — общее название для вариантов странствующей обрамлённой повести, известной во многих литературах.

Общим для всех вариантов является рамочный сюжет: юный царевич, оклеветанный мачехой (или наложницей отца), приговорён к казни, которая откладывается из-за поучительных и эмблематических рассказов семи (или десяти) мудрых советников царя.

Происхождение книги по-видимому индийское; затем в Персии она была переведена на пехлевийский язык (ни индийский оригинал, ни среднеперсидское промежуточное звено не сохранились). При халифах (в VIII или IX веке) был сделан перевод её со среднеперсидского языка на арабский, а с арабского языка — сирийский перевод, послуживший около последнего десятилетия XI века источником для греческого перевода Михаила Андреопула; и, насколько известно, для версии армянской. К арабскому источнику восходят также версии испанская, еврейская и новые арабские в «Книге Тысячи и одной ночи»; равным образом, к арабскому оригиналу принято возводить более полные версии персидские («Синдбад-наме», «Китâб-и Синдбад»), давшие начало версиям грузинской («Тимсариани») и турецкой. Вопрос о времени составления арабского перевода решается на основании показаний «Библиографического перечня» (Фихриста) Ибн ан-Надима, умершего вскоре после 987 года.

Из Фихриста мы узнаем, что существовали две прозаических арабских версии Синдбада: «Синдбад Большой» аль-Асбага Сиджистанского и более краткий «Синдбад Малый», автор которого не назван, да кроме того ещё стихотворная переделка Абâнааль-Лâхыкы, основанная, по-видимому, на одной из прозаических версий. Нёльдеке показал, что сиро-греческая, испанская и все прочие вышеперечисленные версии восходят к «Синдбаду Малому»; а так как в греческой версии указано самое имя составителя, то В. Р. Розен видит его в лице перса Мусы аль-Кисрави, жившего в IX в.; в таком случае приблизительной датой составления «Малого Синдбада» должна быть принята 3-я четверть IX в. «Большой Синдбад» Нёльдеке считает бесследно для нас утраченным, но Ольденбург показал со значительной вероятностью, что персидские и происходящие от них грузинская и турецкая версии восходят не к «Синдбаду Малому», но к типу «Синдбада Большого». Так как аль-Лâхыкы, умерший в 816 г., естественно, не мог пользоваться «Малым Синдбадом», составленным уже после его смерти, то отсюда вытекает, что «Большой Синдбад» существовал раньше 816 г. и, таким образом, персидские версии, отразившие в себе «Большой Синдбад», оказываются для исследования о первоначальной истории повести более важными, чем все другие. Ольденбург, впрочем, думает, что персидские версии сделаны не с арабского языка, а являются потомками особого персидского перевода, сделанного в Х в. прямо с языка пехлевийского, с которого переведён и арабский «Большой Синдбад» в VIII—IX в.

Около 1184 года появилась на латинском языке сделанная с еврейской версии переделка или подражание книге, «Dolopathos sive de rege et septem sapientibus», монаха Иоанна Альтасильванского (Jehans de Haute Seille), с той же рамкой, какая существует в версиях восточной группы, но с другими вставными притчами.

В начале XIII века эту латинскую прозу изложил французскими стихами трувер Эрбер (Herbers); затем в изобилии появились и другие латинские и французские переводы, и вообще переводы (переработки, переделки) на все средневековые европейские языки: принято повторять, что по количеству переводов, кроме Библии, никакая книга не может поспорить с Историей Семи Мудрецов.

Русская версия, как полагают, сделана с польской; рукописи имеются от XVII века, и надо думать, что самый перевод сделан в том же веке.

Версии

язык	название	оригинал	время
санскрит	[Книга о семи мудрецах]	утрачен
среднеперсидский	[Книга о семи мудрецах]	утрачен
арабский	Книга Синдбада		VIII век
сирийский	Синдбан
среднегреческий	Книга Синтипы	Ο ΦΙΛΟΣΟΦΟΣ ΣΥΝΤΙΠΑΣ Ή ΟΙ ΠΑΝΟΥΡΓΙΕΣ ΤΩΝ ΓΥΝΑΙΚΩΝ	XI век
армянский
древнееврейский	Мишле Синдабар	רנדנם ילשמ	XIII век
персидский	Синдбад-наме		XIII век
грузинский	Тимсариани		XVIII век
испанский		Libro de los engannos у los asayamientes de las mugeres
латинский	Долопатос	Dolopathos sive Historia de rege et septem sapientibus	XII век
французский	Долопатос	Li romans de Dolopathos	XIII век
французский	Роман о семи римских мудрецах	Li Romans des sept sages	XII век
русский	Повесть о семи мудрецах		XVII век

Литература

• Ancona A. d'. Il libro dei sette savi di Roma. Pisa, 1864
• Comparetti D. Intorno al Libro dei sette savi di Roma. Pisa, 1865.
• В. Розен, «К вопросу об арабских переводах Худâй-наме» (сборник «Вост. заметки», СПб., 1895)
• С. Ольденбург, «О персид. прозаич. версии Книги С.» (в юбилейном сборнике учеников В. Р. Розена, СПб., 1897);
• Гастон Парис, «Deux radactions du roman des sept sages de Rome» (П., 1879), «Historia septem sépientium» (в «Erlang. Beitr. zur engl. Philologie», V, 1889)
• Пыпин, «Очерк литерат. истории старинных повестей и сказок русских» (стр. 251—262, из IV кн. «Учёных записок Акд. наук», 1858)
• Пыпин, «Ист. русской литературы» (т. II, стр. 528—532, СПб., 1898).
• Веселовский, «Соломон и Китоврас»
• и статья, помещенная им в I т. «Истории русск. словесности» Галахова (стр. 440—443, СПб., 1894);
• Драгоманов, «Старейшие русские драм. сцены» («Киевская стар.», 1885, ноябрь, 393—395)
• Повесть о семи мудрецах. Библиотека литературы Древней Руси, т.15. XVII век.

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke6/ke6-8511.htm «СИНДБА́Д-НАМЕ́» // Краткая литературная энциклопедия]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Книга о семи мудрецах

Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.