Книга утраченных сказаний
| Книга утраченных сказаний | |
| The Book of Lost Tales | |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: | |
| Язык оригинала: | |
| Серия: | |
| Издатель: | |
| Выпуск: | |
| Страниц: |
304 (т. 1); 400 (т. 2) |
| ISBN: |
978-0-261-10222-4, 978-0-261-10214-9 |
| Следующая: | |
| История Средиземья |
|---|
| Тома I и II |
| Том III |
| Том IV |
| Том V |
| Тома VI-IX |
| Том X |
| Том XI |
| Том XII |
Книга утраченных сказаний (англ. The Book of Lost Tales) — первые два тома 12-томной «Истории Средиземья» Кристофера Толкина, представляющие собой сборник ранних произведений его отца — Дж. Р. Р. Толкина, в котором представляются и анализируются рукописи, представляющие собой наиболее ранние варианты сложных искусственных мифов, позже вошедших в состав «Сильмариллиона». Каждое из сказаний сопровождается заметками и детальными комментариями Кристофера Толкина.
Несмотря на то, что сказания передают в целом ту же историю, они существенно отличаются от «Сильмариллиона». Во-первых, сказания более сложны и детализированы, написаны в архаичном стиле и включают множество устаревших слов и выражений. Во-вторых, взаимодействие различных эльфийских народов кардинально отличается от описываемого в «Сильмариллионе»: изгнанные «Нолдоли» (или «гномы», Нолдор более поздних историй) гораздо раньше терпят сокрушительное поражение и становятся рабами врага, которого они так стремились наказать; причина того, что Тингол испытывает презрение к Берену, — это то, что он «гном» (а не смертный человек) и, следовательно, раб Мэлко (Мелькора); и т. д.
Хотя многие имена и названия в книге совпадают или близки к использованным в более поздних версиях, некоторые из них совершенно не похожи на свои окончательные формы. Дж. Р. Р. Толкин довольно часто менял их, иногда используя несколько новых вариантов (в свою очередь отвергнутых) в одной и той же рукописи. В заблуждение может вводить то, что название, использованное для одного, позднее использовалось для совершенно другого, а первоначальное использование отвергалось. К примеру, народ эльфов, называемый тэлери в «Книге утраченных сказаний» — не то же самое, что в «Сильмариллионе» (см. Тэлери). Изначальное использование слова «Тэлери» постепенно менялось, пока имя не превратилось в «Ваниар», в то время как эльфийский народ Солосимпи унаследовал название «Тэлери».
Общий сюжет книги заключается в том, что смертный человек посещает остров Тол-Эрессеа, где живут эльфы. В более ранних версиях «Утраченных сказаний» этого человека зовут Эриол (имя неизвестного североевропейского происхождения), в более поздних версиях его зовут Эльфвин (англ. Ælfwine) и он англичанин, живущий в Средние века.
В книге можно заметить гораздо больше изменений, она не всегда непротиворечива, частично из-за того, что даже в процессе её написания Толкин начинал переписывать более ранние фрагменты, поскольку его воззрения на мир менялись. Сказания в итоге были оставлены недописанными, но позже были воскрешены как часть «Набросков мифологии», который стал «Сильмариллионом».
Для публикации книгу разбили на два тома: «Книга утраченных сказаний», том 1 (1983) и «Книга утраченных сказаний», том 2 (1984), но данное разделение было применено исключительно по предложению редакции. Оба тома вместе можно разделить на несколько «утраченных сказаний».
Содержание
Содержание первого тома
- «Хижина утраченной игры» — основополагающая для сюжета история
- «Музыка Айнур» — первая версия того, что впоследствии стало Айнулиндалэ
- «Приход Валар и строительство Валинора» — впоследствии «Валаквента» и первые главы «Квенты Сильмариллион»
- «Сковывание Мэлко» (Мэлко — более ранний вариант имени Мелькора)
- «Приход эльфов и создание Кора» (Кор (англ. Kôr) — это более поздний Тирион и холм Туны, на котором он построен)
- «Похищение Мэлко и затмение Валинора»
- «Бегство Нолдоли» (Нолдоли — эльфы, позже называвшиеся Нолдор)
- «История Солнца и Луны»
- «Сокрытие Валинора»
- «История Гилфанона: труды Нолдоли и приход Людей»
Содержание второго тома
- «Сказание о Тинувиэль» — первая версия истории Берена и Лютиэн
- «Турамбар и Фоалокэ» — первая версия саги о Турине
- «Падение Гондолина» — единственное полное изложение падения Гондолина
- «Науглафринг» — «утраченная» история об ожерелье гномов, впоследствии названном Наугламир
- «Сказание об Эаренделе» — единственное полное изложение путешествия Эарендила
- «История Эриола и Эльфвина и конец сказаний» — эссе об изменении в сюжете и «ненаписанных» сказаниях
Значение надписи на первой странице
На первой странице каждого тома «Истории Средиземья» можно видеть надпись рунами Феанора (Тенгвар — алфавит, придуманный Толкином для Высоких эльфов), написанную Кристофером Толкином и кратко объясняющую содержание книги. В томе 1 надпись гласит:
Надпись во втором томе гласит:Это первая часть Книги утраченных сказаний эльфов, которые Эриол Мореплаватель узнал от эльфов Тол Эрессеа, Одинокого Острова в западном океане, и впоследствии записал в Золотую Книгу Тавробеля. В этой книге излагаются сказания о Валиноре, от музыки Айнур до изгнания Нолдоли и сокрытия Валинора.
Это вторая часть Книги утраченных сказаний эльфов, которые Эриол Мореплаватель узнал от эльфов Тол Эрессеа, Одинокого Острова в западном океане, и впоследствии записал в Золотую Книгу Тавробеля. В этой книге излагаются сказания о Берене и Тинувиэль, о падении Гондолина и об Ожерелье Гномов.
Влияние скандинавской мифологии
Т. Шиппи отмечает в рассказах «Книги утраченных сказаний» сильное сходство с образами скандинавской мифологии:
И действительно, значительная часть «Книги Утраченных Сказаний» – это очевидные заимствования из скандинавской мифологии, более или менее англизированные. Пленение Мелкора напоминает о том, как боги Асгарта пленили и связали Локи; в том же самом отрывке Вала/ра/ Тулкаса дразнят примерно так же, как дразнили Трора в скандинавской поэме «Тримсквита». Три пряхи, хотя имена их – древнеанглийские слова, обозначающие время, сильно напоминают скандинавских норн, которых звали Уртр, Вертанди и Скульд (или Прошлое, Настоящее, Будущее); драконье сердце, проклятие гнома и гномье ожерелье из «Книги Утраченных Сказаний-2» – все имеют очевидные аналогии в «Эддах». Однако опять-таки все эти параллели только показывают, как трудно создать «мифологию для Англии» на чисто английском материале! [1]
Напишите отзыв о статье "Книга утраченных сказаний"
Примечания
- ↑ Т. Шиппи. Дорога в Средьземелье. — Пер. М. Каменкович
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Книга утраченных сказаний
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
