Книги, запрещённые в США в XIX веке

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Кни́ги, запрещённые в США в XIX ве́ке, — литературные произведения (преимущественно, романы, а также повести и поэмы), запрещённые к распространению, продаже и покупке на территории Соединённых Штатов Америки в период с 1801 по 1900 годы по григорианскому календарю. Принятый в обход гарантирующей свободу печатного слова первой поправки к Конституции Закон Комстока (англ.)русск., ратифицированный 3 марта 1873 года, фактически положил начало цензуре в стране[1].

После принятия закона многие классические произведения оказались под запретом, в том числе книги, которые впоследствии были признаны шедеврами мировой литературы. В лексикографическом порядке в статье представлены не только официально попавшие под действие «Закона Комстока» книги, но и произведения, запрещённые к распространению де-факто. Список составлен на основе источников, указанных в разделе «Литература».





Закон Комстока и «Тест Хиклина»

Первый крупный законодательный акт, официально утвердивший возможности для запрещения той или иной книги к изданию и распространению, был принят 3 марта 1873 года и сменил «Почтовый акт» (англ.)русск. 1872 года; закон был разработан Энтони Комстоком (англ.)русск. и назван (англ.)русск. в его честь. Согласного новому акту, почтовой службе запрещалось пересылать «непристойные, развратные или похотливые» книги и «любые статьи или вещи, направленные на предотвращение зачатия»[2]; в дополнение к этому закон Комстока запрещал использовать подобные материалы даже в образовательных целях[3]. Принятие законов, которые могли бы ограничивать свободу слова, в том числе, печатного, было невозможно в соответствии с первой поправкой к Конституции, однако Комстоку удалось найти лазейку в законе.

Был введён федеральный закон, не вводивший цензуру де-факто, но запрещавший рассылку по почте материалов, которые классифицировались в качестве «предосудительных». Использование почты в подобных целях стало квалифицироваться как преступление. Наказанию в виде тюремного заключения подвергался отправитель, а предмет пересылки уничтожался. Таким образом, первая поправка к Конституции не нарушалась — хитрость же состояла в том, что в описываемое время без почты распространение книг было попросту невозможно[1].

Фактически, данный закон ввёл цензуру в США[1][4][5][6]. В соответствии с принятым законом в отделения почты были направлены агенты, следившие за соблюдением акта. Уже в первый год было конфисковано более двухсот тысяч фотографий и рисунков, а также более ста тысяч экземпляров книг[7].

Современные историки называют «Закон Комстока» одним из наихудших случаев попрания «первой поправки к Конституции» за всю историю Соединённых Штатов Америки[8]. В дополнение к самому «Закону Комстока» активно использовался так называемый «Тест Хиклина», перенятый из английского права (дело под названием «Regina v. Hicklin», 1868[9]). Согласно данному простому закону, «непристойным» можно было признать любой материал, который «развращает и разлагает умы тех, кто открыт для подобных безнравственных влияний и в чьи руки такой материал может попасть»[10]. На практике же использование данного теста означало, что любой текст можно было запретить, отталкиваясь даже от одного единственного предложения, вырванного из контекста[11]. Преследованиям подвергались такие известные авторы, как, к примеру, Виктория Вудхулл (с подачи Комстока арестованная за издательскую деятельность[12]), Бернард Шоу (пьесы которого регулярно подвергались нападкам Комстока[13]), Маргарет Сэнгер (чья колумнистика находилась под пристальным внимание Комстока[14]) и многие другие[8].

По вопросу цензурного запрета книг ситуация оставалась неизменной вплоть до 30-х годов XX века, когда дело США против книги «Улисс» (в ходе которого было утверждено, что произведение нужно рассматривать целиком, а не анализируя её отдельные части) стало первым судебным прецедентом, положившим начало серии процессов, окончательно дискредитировавших «тест Хиклина» уже к 1957-му году и наметив курс общей либерализации судебной системы в отношении «непристойных» произведений[15][16].

Книги, запрещённые в XIX веке

Романы

Джуд Незаметный

"Джуд Незаметный" (англ. Jude the Obscure) — последний роман Томаса Харди, опубликованный в США в 1895 году. Роман посвящён молодому человеку Джуду, каменщику из маленького провинциального города, который мечтает стать учёным; он женится на давно добивавшейся его девушке — Арабелле, но вскоре избранница покидает его. Герой влюбляется в девушку по имени Сью; он знакомит её со своим бывшим школьным учителем, за которого она выходит замуж, однако, будучи влюблена в Джуда, чувствует себя несчастной в браке. Сью уходит от своего мужа к протагонисту романа, и они начинают жить вместе, вскоре обзаведясь двумя детьми (помимо этого, у Джуда есть ребёнок от первого брака). Далее события книги развиваются плачевно для обоих героев романа — первый сын Джуда убивает двух детей своего отца от Сью и кончает жизнь самоубийством. Спокойная жизнь семьи прерывается начавшейся цепью трагических событий[17].

Вскоре после публикации личность Харди завоевала скандальную известность. Роман и сам писатель подверглись многочисленным агрессивным нападкам со стороны литературных критиков и лично Э. Комстока, так что автору пришлось внести несколько корректив в текст произведения и даже сменить его название. Книга была изъята из многих библиотек страны[18][19].

Мадемуазель де Мопен

«Мадемуазе́ль де Мопе́н» (англ. Mademoiselle de Maupin) — роман французского поэта и критика Теофиля Готье, написанный в 1835 году. Роман повествует о жизни звезды французской оперы Жюли д’Обиньи (англ.)русск. (также известной как Мадемуазель де Мопен) в видоизменённой Готье форме. В интерпретации поэта история представляет собой любовный треугольник между д’Альбером и его госпожой Розеттой, влюблёнными в Жюли (которая, в переодетом виде, выдаёт себя за мужчину по имени Теодор)[20].

Произведение подверглось критике за наличие множества чересчур эротических сцен в тексте[21]. Несмотря на тот факт, что официально «Мадемуазель де Мопен» не попала в списки «предосудительных» изданий, с руки председателя нью-йоркского общества по искоренению порока Джона Самнера (англ.)русск. распространение книги было сильно ограничено[21][22]. Книга была полностью оправдана только в 1918 году, после того, как американский издатель романа, Реймонд Халси (англ. Raymond Halsey), выиграл три дела в суде[23].

Молл Фландерс и Роксана

«Молль Флендерс» (англ. Moll Flanders) — роман английского писателя, публициста Даниеля Дефо, впервые опубликованный в Англии в 1722 году. Произведение рассказывает о молодой и привлекательной авантюристке и воровке, которая зарабатывает на жизнь, соблазняя мужчин[24].
Рокса ́на. Счастли ́вая куртиза ́нка (англ.)русск. (англ. Roxana: The Fortunate Mistress) — роман, впервые опубликованный в 1724 году; книга посвящена перипетиям судьбы юной девушки, несколько раз выходящей замуж за людей разного социального статуса и даже становящейся проституткой[25].

За откровенный язык и наличие множества эротических сцен обе книги попали в списки запрещённых изданий в 1873 году[26]. «Молл Фландерс» попала под действие «Закона Комстока»[26]. На протяжении нескольких десятилетий неоднократно предпринимались попытки оправдать романы, однако ни одна из них не достигла желаемого результата[27]. Произведения Дефо прочно утвердились в сознании правозащитников в качестве «порнографических»[28]. Запрет с публикации произведений был снят только в 1930 году[29].

Приключения Гекльберри Финна

«Приключе ́ния Ге ́кльберри Фи ́нна» (англ. The Adventures Of Huckleberry Finn) — роман Марка Твена, изданный в 1884 году. Главный герой произведения, мальчик по имени Гекльберри Финн вместе с беглым рабом Джимом спускается на плоту по реке Миссисипи. В ходе приключения двух друзей на пути им встречаются двое путников — мелкие жулики Герцог и Король, которые впоследствии продадут Джима в рабство. Гекльберри решает освободить своего товарища, и вместе с новым спутником (и старым другом) — Томом Сойером — они организовывают побег заключённого[30]. Ниже представлены иллюстрации к первому изданию книги.

  • Huck and jim on raft.jpg
  • Huckleberry-finn-with-rabbit.jpg
  • Jim and ghost huck finn.jpg

Впервые под запрет книга попала в Бостоне, где идеи Комстока и его последователей нашли особо благодатную почву[31]. Роман был объявлен «грубой и неэлегантной книгой, предназначенной для отребья», и запрещён в Массачусетсе[1]. Язык, которым было написано произведение, был обозначен безнравственным, использующим грубый и невежественный диалект, изобилующий топорными выражениями. В заключение было сказано, что книга может потенциально произвести пагубное воздействие на молодых читателей[32]. Основные гонения на книгу датированы уже XX веком — в 1902 роман был запрещён Денверской публичной библиотекой (англ.)русск. и Бруклинской публичной библиотекой, а спустя пятьдесят лет споры вокруг произведения Твена вспыхнули с новой силой, в этот раз на волне антирасистских кампаний[33].

Трильби

«Три ́льби» (англ.)русск. (англ. Trilby) — роман Джорджа Дюморье, впервые опубликованный в 1895 году. Сюжет романа описывает современную Дюморье артистическую среду, богему. Главными героями являются три художника, снимающие одну квартирку в Париже, к которым часто наведываются на светскую беседу различные гости. Большая часть произведения посвящена быту и повседневному времяпрепровождению людей свободных профессий — музыкантов, артистов и художников, их совместным вечеринкам, попойкам и любовным приключениям[34].

Поначалу завоевавший большую популярность среди американских читателей, роман подвергся нападкам критики от властей Филадельфии и лично Комстока, требовавших изъять произведение из городских библиотек, что в конечном итоге и произошло[35][36].

Триумф смерти

«Триу ́мф сме ́рти» (англ. The Triumph of Death) — роман итальянского писателя Габриэлле Д’Аннунцио, опубликованный в 1894 году. Автобиографическое произведение повествует о любви молодого человека к девушке по имени Эльвира. Роман сочетает в себе чередующиеся сцены эротического характера и депрессивные описания состояния протагониста, находящегося на грани отчаянья. Помимо этого, сюжетная линия содержит описание любви двух других персонажей — Джорджа и Ипполита[37].

Книга начала подвергаться гонениям со стороны официальных властей в 1897 году с подачи Э. Комстока, к которому попала в руки копия произведения. Суд над издателями романа проходил в этом же году в Нью-Йорке. Множество критиков присутствовали на слушании, готовые выступить в защиту «Триумфа смерти», однако решением судьи литературная экспертиза не была назначена[38]. Единогласным решением судей роман был признан не удовлетворяющим критериям «предосудительности», однако Комсток продолжил попытки добиться запрета произведения, для чего отправился в Нью-Джерси, где надеялся найти более лояльных судей, однако аналогично потерпел неудачу[39].

Тэсс из рода д’Эрбервиллей

«Тэ ́сс из ро ́да д’Эрберви ́ллей» (англ. Tess of the d'Urbervilles) — роман Томаса Харди, опубликованный в 1891 году. Книга повествует о молодой бедной девушке Тэсс Дарбейфилд, в жизни которой происходят значительные перемены, когда её отец узнаёт, что их семья состоит в дальнем родстве с богатым и знатным родом д’Эрбервиллей[40].

Ещё на территории Великобритании Харди столкнулся с большим количеством трудностей, ища издателя для романа; журналы, которые принимали главы произведения, вносили значительные корректорские правки в оригинальный текст. От множества издательств автор получал отказ по причине широкого освещения в тексте аспектов сексуальной жизни и приписываемого автору сексистскому взгляду на женщин. В США роман впервые появился в июле 1891 года в издании Harper’s Magazine; автором текст был несколько изменён, несколько сцен были вырезаны, чтобы читатели и критики не восприняли роман «непристойным». Недовольство официальных властей, однако, взяло своё — в том же году книга была вычеркнута из перечней нескольких общественных библиотек Англии, а вслед за этим запрещена и в Бостоне. Книга была оправдана только в 1958 году[41].

Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех

«Фа́нни Хи́лл. Мемуа́ры же́нщины для уте́х» (англ.)русск. (англ. Memoirs of a Woman of Pleasure) — эротический роман Джона Клеланда, впервые изданный в Великобритании в 1748 году. Книга написана в виде серии писем Францес «Фанни» Хилл некой неизвестной женщине; главная героиня романа — 15-летняя девочка, живущая в Ливерпуле, потерявшая обоих родителей. Подружка Фанни, Эстер, уговаривает её последовать своему примеру и перебраться в крупный город — Лондон. Протагонистка соглашается, однако подруга бросает её одну незамедлительно по прибытию. В мегаполисе Фанни встречает богатую и влиятельную миссис Браун, владелицу публичного дома, и попадает под её опеку. Так начинаются приключения Фанни Хилл, под покровительством Браун становящейся проституткой, а затем содержанкой для разных господ[42]. Ниже представлены иллюстрации к книге за авторством французского художника Эдуарда Анри Авриля.

  • Édouard-Henri Avril (8).jpg
  • Édouard-Henri Avril (6).jpg

Книга была написана в период, когда Клеланд находился в заключении в долговой тюрьме в Лондоне[43]. Литературными критиками данное произведение рассматривается в качестве первого англоязычного порнографического романа[44] . Название книги (в сокращенном варианте просто «Фанни Хилл») стало синонимом непристойности[45]. На территории Соединённых Штатов Америки книга была запрещена к публикации в 1821 году; это было первое в истории США дело по запрещению книги по причине её «непристойности»[46]. В ходе судебного слушания, проходившего в городе Массачусетс, обвинения были предъявлены издателю романа, Питеру Холмсу (англ. Peter Holmes); Холмс был обвинён в порче, развращении и разрушении нравственности молодёжи[47]. После рассмотрения апелляции издателя судья заключил, что Холмс — «скандальная и злонамеренная личность», которая стремится «обольстить и растлить» мирных граждан и «внушить им похотливые желания», а что касается содержания романа, «изданная книга так непотребна, омерзительна и непристойна, что для суда оскорбительно даже её упоминание в документах»[48]. Роман не прошёл по «тесту Хиклина» и был признан непристойным[49]. Произведение запрещено было печатать, продавать, покупать или распространять[50].

Книга была оправдана только в 1966 году[47]; судебное решение, оправдавшее «Фанни Хилл», стало судьбоносным для американской литературы — вслед за ним последовали публикации скандальных «Любовника леди Чаттерлей» Дэвида Лоуренса, «Тропика Рака» Генри Миллера и ряда других[45].
Следует иметь в виду, что секс и непристойность — не одно и то же. Непристойное произведение — это такое произведение, которое использует секс для возбуждения похоти. Изображение же секса, даже весьма откровенное, например в живописи, литературе или научных трудах, само по себе не служит основанием лишать данное произведение конституционной защиты от посягательства на свободу слова и печати. Секс, великая и таинственная сила, оказывающая воздействие на человеческую жизнь, бесспорно, вызывает глубокий интерес у человечества на протяжении веков; он является одной из существеннейших сторон человеческого бытия и общественной заботы[42].
Судебное решение, на принятие которого ушло более двух недель, содержало многостраничный отчёт о романе Клеланда и признало его полностью невиновным в «оскорблении общественного вкуса и морали»[42]. Помимо этого, процесс над «Фанни Хилл» привёл к началу разработок трёхстороннего теста (появится он, впрочем, только в 1973-м[51]), которому было суждено прийти на смену «Тесту Хиклина» после известного дела «Рот против Соединённых Штатов Америки (англ.)русск.»[52].

Повести

Крейцерова соната

«Кре́йцерова сона́та» — повесть классика русской литературы Льва Николаевича Толстого, впервые опубликованная в 1889 году и сразу подвергнутая цензуре царскими властями[53]. Главный герой повести, Позднышев, рассказывает историю своей жизни и распутной молодости. Рассказчик описывает события, приведшие его к убийству собственной жены, — решивший в пользу семейного счастья придерживаться сексуальных отношений исключительно со своей избранницей, Позднышев внезапно осознаёт, что брак не есть нечто приятное, а наоборот — нечто тяжёлое. Герой узнаёт, что его жена восхищена скрипачом, с которым они вместе играют «Крейцерову сонату» Людвига ван Бетховена; однажды возвратившись домой, он застаёт любовников вместе и кинжалом убивает жену[54].

Незамедлительно после выпуска на территории Российской Империи, «Крейцерова соната» разошлась в переводах по миру и для многих зарубежных читателей стала первым знакомством с творчеством Толстого. В сущности, официального постановления суда по запрету произведения на территории США не произошло, однако «соната» снискала достаточно сомнительную репутацию; c порицанием «Крейцовой сонаты» выступила переводчица Толстого Изабель Флоренс Хапгуд (англ.)русск. со страниц нью-йоркского журнала The Nation (англ.)русск.[55]. С подачи Э. Комстока Почтовая служба США запретила в конце июля 1890 года рассылку газет, в которых было напечатано произведение. Среди основных претензий к Толстому было обвинение его в «порнографичности», поскольку «соната» изобиловала описаниями проституции, плотских утех, прелюбодеяний и похоти[56]. Позднее президент Теодор Рузвельт назвал Толстого «сексуальным и моральным извращенцем» (англ. sexual and moral pervert)[57].

Стоит отметить, однако, что несмотря на то, что распространение «Крейцеровой сонаты» было затруднено из-за ареста, наложенного почтовой службой, судья, рассматривавший возможность официального запрета на продажу книги, произведение «непристойным» не счёл[39].

Поэзия

Листья травы

«Ли́стья травы́» (англ. Leaves of Grass) — поэтический сборник американского поэта Уолта Уитмена, впервые опубликованный самим автором в США в 1855 году[58]. Первая, оригинальная версия сборника состояла из двенадцати поэм. В последующих изданиях (которые выходили на протяжении тридцати лет) Уитменом сборник дополнялся новыми произведениями. Последнее прижизненное издание «Листьев травы» содержало четыре сотни стихов[58]. Главной темой книги стал смысл человеческого бытия, идеи о единстве духа и плоти, размышления о преобразованиях форм жизни, мысли о смерти и перерождении[59]. Особое влияние на стихи сборника оказали философия Ральфа Эмерсона и идеи об «утопическом социализме»[60].

1 марта 1882 года окружной прокурор (англ.)русск. Бостона Оливер Стивенс (англ. Oliver Stevens) в письме издателю Уитмена Джеймсу Осгуду (англ.)русск. писал, что считает необходимым запретить распространение «Листьев травы» и изъять уже напечатанные копии из продажи[61]. Книга была запрещена к публикации бостонским судом по обвинению в откровенно сексуальном языке; было предъявлено требование об удалении из произведения ряда абзацев[57]. Уитмен отклонил требование и изъявил несогласие с решением по его книге, однако Осгуд отказался выпускать дополнительный тираж без внесения правок, которые поэт не принял[61]. Год спустя автору удалось найти нового издателя — «Rees Welsh & Company», которые выпустили «Листья травы» в новой редакции в 1882 году[62]. Уитмен верил, что споры вокруг содержания сборника только подстегнут продажи, и оказался прав — первый же тираж разошелся в один день[63]. Попавший под действие «Закона Комстока», вплоть до 1892 года сборник был официально запрещён к продаже в Бостоне и неофициально — в Филадельфии и Нью-Йорке[26][64]. Один из издателей произведения, Эзра Хейвуд, в соответствии с «Законом Комстока» был арестован за продажу «Листьев травы», однако обвинение было отменено[65].

Напишите отзыв о статье "Книги, запрещённые в США в XIX веке"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 Татевосов, Сергей. [www.kommersant.ru/doc/15786 Красная Шапочка против США]. Журнал «Коммерсант Власть». kommersant.ru (03.08.1999). Проверено 17 августа 2011. [www.webcitation.org/6ABBNYTCR Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
  2. ↑ [www.bibliotekar.ru/ugolovnoe-pravo-4/297.htm Уголовное законодательство США состоит из федеральных законов и законов штатов]. Электронная библиотека Библиотекарь.ру. bibliotekar.ru. Проверено 17 августа 2011. [www.webcitation.org/6ABBLa49W Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
  3. ↑ Kevles, Daniel. [www.nytimes.com/2001/07/22/books/the-secret-history-of-birth-control.html The Secret History of Birth Control] (англ.). The New York Times. nytimes.com (22.07.2001). Проверено 17 августа 2011. [www.webcitation.org/6ABBMx9pJ Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
  4. ↑ Caso, Frank. Censorship. — Infobase Publishing, 2008. — P. 23. — 342 p. — ISBN 9780816071234.
  5. ↑ Mankiller, Barbara Smith. [books.google.com/books?id=d9lhBw8t410C&pg=PA80&dq=Comstock+law+censorship&hl=ru&ei=K8BoTsDBNInm-gaY7qntCw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=6&ved=0CEUQ6AEwBQ#v=onepage&q=Comstock%20law%20censorship&f=false The Reader's Companion to U.S. Women's History]. — Houghton Mifflin Harcourt, 1999. — P. 80. — 720 p. — ISBN 9780618001828.
  6. ↑ Day, Nancy. [books.google.com/books?id=bYCZ9e58zpoC&pg=PA23&dq=Comstock+law+censorship&hl=ru&ei=K8BoTsDBNInm-gaY7qntCw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=7&ved=0CEoQ6AEwBg#v=onepage&q=Comstock%20law%20censorship&f=false Censorship, or freedom of expression?] — Twenty-First Century Books, 2001. — P. 23. — 112 p. — ISBN 9780822526285.
  7. ↑ Saunders, Kevin. [books.google.com/books?id=Iy8xpWdWGZIC&pg=PA58&dq=Comstock+Act&hl=ru&ei=oZ1LTtPzEs-D-wbF-umJCQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CDcQ6AEwAzge#v=onepage&q=Comstock%20Act&f=false Degradation: What the History of Obscenity Tells Us about Hate Speech]. — NYU Press, 2011. — 256 p. — ISBN 9780814741443.
  8. ↑ 1 2 Caso, Frank. [books.google.com/books?id=t_Va9W5rCxQC&pg=PA42&dq=The+Adventures+Of+Huckleberry+Finn+censorship&hl=ru&ei=qcVLTp6iHsueOrftgMoI&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CD8Q6AEwAw#v=onepage&q=comstock&f=false Censorship]. — Infobase Publishing, 2008. — P. 23—24. — 342 p. — ISBN 9780816071234.
  9. ↑ [www.radford.edu/~wkovarik/class/law/1.12obscenity.html Obscenity, indecency and the law] (англ.). Radford University. radford.edu. Проверено 7 сентября 2011. [www.webcitation.org/652gsRh55 Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
  10. ↑ [www.cas.okstate.edu/jb/faculty/senat/jb3163/obscenity.html An owerview of how courts have defined obscenity] (англ.). Oklahoma State University. cas.okstate.edu. Проверено 6 сентября 2011. [www.webcitation.org/652gsyXpB Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
  11. ↑ Nashville, Tenn. [www.firstamendmentcenter.org/can-a-book-videotape-or-other-expressive-material-be-considered-obscene-on-the-basis-of-one-particular-passage-or-scene Can a book, videotape or other expressive material be considered obscene on the basis of one particular passage or scene?] (англ.). First Amendment Center. firstamendmentcenter.org (15.11.2002). Проверено 6 сентября 2011. [www.webcitation.org/652gtP4lb Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
  12. ↑ Havelin, Kate. Victoria Woodhull: Fearless Feminist. — Twenty-First Century Books, 2006. — P. 71. — ISBN 9780822559863.
  13. ↑ Houchin, John. Censorship of the American theatre in the twentieth century. — Cambridge University Press, 2003. — P. 54. — ISBN 9780521818193.
  14. ↑ Cox, Vicky. Margaret Sanger: rebel for women's rights. — Infobase Publishing, 2004. — P. 46. — ISBN 9780791080306.
  15. ↑ Miller, Neil. Chapter 12 // Banned in Boston. — Beacon Press, 2010. — 240 p. — ISBN 9780807051122.
  16. ↑ Берг М. Ю. [www.mberg.net/uspehtri/ Глава 3 (продолжение). Цензура как критерий цены слова]. mberg.net. Проверено 6 сентября 2011. [www.webcitation.org/652gwEeSl Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
  17. ↑ Гарди, Томас. Джуд Незаметный. — АСТ, 2005. — 464 с. — (Мировая Классика). — ISBN 5-17-025781-3.
  18. ↑ Mencken, H. L. A Book of Prefaces. — Wildside Press, 2006. — P. 130. — ISBN 9781557429858.
  19. ↑ Sova, 2006, p. 124.
  20. ↑ Sova, 2006, p. 155.
  21. ↑ 1 2 Sova, 2006, p. 156.
  22. ↑ Ladenson, Elizabeth. [books.google.com/books?id=egIdwsXA2fQC&pg=PA73&dq=Mademoiselle+de+Maupin+censored&hl=ru&ei=Kq1MTq6AMMud-waKycjtBg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CD0Q6AEwBA#v=onepage&q=Mademoiselle%20de%20Maupin%20censored&f=false Dirt for art's sake: books on trial from Madame Bovary to Lolita]. — 2007, Cornell University Press. — 272 p. — ISBN 9780801441684.
  23. ↑ Semonche, 2007, p. 23.
  24. ↑ Дефо, Даниель. Робинзон Крузо. Молль Флендерс. Дневник Чумного Года. — АСТ, 2002. — 848 с. — ISBN 5-17-015157-8.
  25. ↑ Дефо, Даниель. Счастливая куртизанка. — Этерна, 2006. — 512 с. — ISBN 5-480-00060-8.
  26. ↑ 1 2 3 Allport, Alan. Freedom of Speech. — Infobase Publishing, 2003. — P. 54. — 108 p. — ISBN 9780791073704.
  27. ↑ Sova, 2006, p. 167.
  28. ↑ Friedman, Lawence Meir. Crime and punishment in American history. — Basic Books, 1994. — P. 351. — 577 p. — ISBN 9780465014873.
  29. ↑ Greem, Jonathon; Karolides, Nicholas J. The encyclopedia of censorship. — Infobase Publishing, 2005. — P. 145. — 698 p. — ISBN 9780816044641.
  30. ↑ Твен, Марк. Приключения Тома Сойера. Приключения Гекльберри Финна. Принц и нищий. Рассказы. — АСТ, 2007. — 720 с. — (Золотой фонд мировой классики). — ISBN 978-5-17-045679-6.
  31. ↑ Hughes, Geoffrey. An encyclopedia of swearing. — M. E. Sharpe, 2006. — P. 65. — ISBN 9780765612311.
  32. ↑ Green, Jonathon; Karolides, Nicholas J. [books.google.com/books?id=bunHURgi7FcC&pg=PA4&dq=The+Adventures+Of+Huckleberry+Finn+censorship&hl=ru&ei=qcVLTp6iHsueOrftgMoI&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CDkQ6AEwAg#v=onepage&q=The%20Adventures%20Of%20Huckleberry%20Finn%20censorship&f=false The encyclopedia of censorship]. — Infobase Publishing, 2005. — 698 p. — ISBN 9780816044641.
  33. ↑ Каролидес, Балд, Соува, Евстратов, 2008, Приключения Гекльберри Финна.
  34. ↑ Дюморье, Джордж; Прево, Марсель. Трильби, Осень женщины. — Проф-Пресс, 1994. — 512 p. — ISBN 5-87443-015-6.
  35. ↑ Sova, 2006, p. 255.
  36. ↑ Perlman, Bennard. Robert Henri: his life and art. — Courier Dover Publications, 1991. — P. 32. — ISBN 9780486267227.
  37. ↑ Sova, 2006, p. 256.
  38. ↑ Sova, 2006, p. 257.
  39. ↑ 1 2 Semonche, 2007, p. 20.
  40. ↑ Гарди, Томас. Тэсс из рода Д 'Эрбервиллей. — Издательский Дом Ридерз Дайджест, 2008. — С. 352. — (Шедевры мировой классики). — ISBN 978-5-89355-245-4.
  41. ↑ Sova, 2006, p. 240.
  42. ↑ 1 2 3 Клеланд, Джон. Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех. — Азбука, 2010. — 320 с. — ISBN 978-5-395-00037-8.
  43. ↑ Lane, Frederick S. Obscene profits: the entrepreneurs of pornography in the cyber age. — 2000. — P. 11.
  44. ↑ Sutherland, John. Offensive literature: decensorship in Britain, 1960-1982. — 1983. — P. 32. — ISBN 0-389-20354-8.
  45. ↑ 1 2 Kendrick, Walter. The secret museum: pornography in modern culture. — University of California Press, 1996. — P. 209. — ISBN 0-520-20729-7.
  46. ↑ Sova, 2006, p. 68.
  47. ↑ 1 2 Morgan, Peters, 2006, p. 8.
  48. ↑ Каролидес, Балд, Соува, Евстратов, 2008, Фанни Хилл, или Мемуары женщины для утех.
  49. ↑ Bartee, Wayne C.; Fleetwood Bartee, Alice. Litigating morality: American legal thought and its English roots. — Greenwood Publishing Group, 1992. — P. 67. — ISBN 9780275941277.
  50. ↑ Stein, Marc. [books.google.com/books?id=_v1dCj4a6FwC&pg=PA35&dq=fanny+hill&hl=ru&ei=Tq5KTsX6N4uM-wae78WECQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CEwQ6AEwCDgK#v=onepage&q=fanny%20hill&f=false Sexual injustice: Supreme Court decisions from Griswold to Roe]. — UNC Press Books, 2010. — 364 p. — ISBN 9780807834121.
  51. ↑ [caselaw.lp.findlaw.com/scripts/printer_friendly.pl?page=us/413/15.html MILLER v. CALIFORNIA, 413 U.S. 15 (1973)] (англ.). FindLaw: Cases and Codes. caselaw.lp.findlaw.com. Проверено 16 августа 2011.
  52. ↑ [books.google.com/books?id=XjXKDiUq_cIC&pg=PA737&dq=fanny+hill&hl=ru&ei=J6BKTrCwIsee-wb_xI2cCQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CDwQ6AEwBDge#v=onepage&q=fanny%20hill&f=false The Roth case - Inception and Recadence] (англ.) // ABA Journal : journal. — 1972. — Vol. 58. — P. 737. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0747-0088&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0747-0088].
  53. ↑ Sova, 2006, p. 133.
  54. ↑ Толстой, Лев. Семейное счастье. Крейцерова соната. Рассказы. — Книжный клуб "Клуб семейного досуга", 2011. — 384 с. — (Шедевры на все времена). — ISBN 978-5-9910-1407-6.
  55. ↑ Møller, Peter Ulf. [books.google.com/books?id=RcwUAAAAIAAJ&pg=PA102&dq=The+Kreutzer+Sonata&hl=ru&ei=G6xKTrfLJYmE-wbqxuXOBg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CC8Q6AEwATgK#v=onepage&q&f=false Postlude to The Kreutzer sonata: Tolstoj and the debate on sexual morality in Russian literature in the 1890s]. — Brill Archive, 1988. — 346 p. — ISBN 9789004083103.
  56. ↑ Sova, 2006, p. 134.
  57. ↑ 1 2 Morgan, Peters, 2006, p. 9.
  58. ↑ 1 2 Kelly, Kevin; Berg, Christine. [books.google.com/books?id=ea3fAFn8WsIC&printsec=frontcover&dq=leaves+of+grass&hl=ru&ei=ma5KTr_nLc-ZOtGuqcoI&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=6&ved=0CEIQ6AEwBTgU#v=onepage&q&f=false Leaves of Grass (MAXNotes Literature Guides)]. — Research & Education Assoc., 1999. — 128 p. — ISBN 9780878912278.
  59. ↑ Уитмен, Уолт. Листья травы. — Азбука-классика, 2005. — 448 с. — (Азбука-классика (pocket-book)). — ISBN 5-352-01444-4.
  60. ↑ Зверев, А. М. [feb-web.ru/feb/ivl/vl7/vl7-5402.htm История всемирной литературы]. Фундаментальная электронная библиотека: Русская литература и фольклор. feb-web.ru. Проверено 17 августа 2011. [www.webcitation.org/6ABBQSL7M Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
  61. ↑ 1 2 [www.gradesaver.com/leaves-of-grass/wikipedia/critical-response-and-controversy/ Leaves of Grass be Walt Whitman] (англ.). Grade Saver. gradesaver.com. Проверено 17 августа 2011. [www.webcitation.org/6ABBRyHMq Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
  62. ↑ [library.sc.edu/spcoll/amlit/whitman/ww4.html Walt Whitman and the Development of Leaves of Grass] (англ.). University of South Carolina Libraries. library.sc.edu. Проверено 17 августа 2011. [www.webcitation.org/6ABBSYTaB Архивировано из первоисточника 25 августа 2012].
  63. ↑ Reynolds, David S. Walt Whitman's America: a cultural biography. — Vintage Books, 1996. — P. 543. — 671 p. — ISBN 9780679767091.
  64. ↑ Каролидес, Балд, Соува, Евстратов, 2008, Листья травы.
  65. ↑ Magee, James. [books.google.com/books?id=r8RBAsrPi7QC&pg=PA101&dq=Comstock+Act&hl=ru&ei=W5pLTuT5J4yb-gaBqeSMCQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CDgQ6AEwAzgK#v=onepage&q=Comstock%20Act&f=false Freedom of expression]. — Greenwood Publishing Group, 2002. — 328 p. — ISBN 9780313313844.

Литература

  • Sova, Dawn. Literature suppressed on sexual grounds. — Infobase Publishing, 2006. — 350 p. — ISBN 9780816062720.
  • Semonche, John. Censoring sex: a historical journey through American media. — Rowman & Littlefield, 2007. — 301 p. — ISBN 9780742551329.
  • Morgan, Bill; Peters, Nancy Joyce. Howl on trial: the battle for free expression. — City Lights Books, 2006. — 224 p. — ISBN 9780872864795.
  • Каролидес, Николас; Балд, Маргарет; Соува, Дон; Евстратов, Алексей. 100 запрещенных книг. Цензурная история мировой литературы. — Ультра.Культура, 2008. — 640 с. — ISBN 978-5-9681-0120-4.

Отрывок, характеризующий Книги, запрещённые в США в XIX веке

– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Книги,_запрещённые_в_США_в_XIX_веке&oldid=77911558»