Книговедение
Комплексная наука • Филология | |
Книговедение Библиология | |
Предмет изучения |
книга |
Период зарождения |
XVII—XX вв. |
Основные направления |
история, лингвистика |
Центры исследований |
В России, Германии, Франции, Англии |
Значительные учёные |
В. Г. Анастасевич, И. Е. Баренбаум, А. А. Беловицкая, А. И. Богданов, Н. В. Здобнов, А. М. Ловягин, Н. А. Рубакин, В. С. Сопиков, К. М. Сухоруков, А. Г. Фомин, А. И. Слуцкий |
Книгове́дение — комплексная наука о книге и книжном деле, изучающая процессы создания, распространения и использования произведений письменности и печати в обществе[1].
Профессор А. А. Беловицкая даёт следующее определение:Книговедение есть приведённое в систему научное знание о книге как объективном явлении социальной действительности — о природе и сущности книги, о логических и исторических процессах, формах и закономерностях её существования, движения, развития и функционирования; метод получения нового знания о книге; способ организации результатов познания книги либо в теоретические компоненты и элементы книговедческого знания, либо в теоретически осознанные правила, приёмы, процедуры, то есть методики практической книговедческой деятельности в той или иной сфере книжного дела (книгоиздательского, книготоргового, библиотечного, библиографического) как способа существования реальной, действительной книги в её книговедческой целостности.— Беловицкая А. А. Книговедение. Общее книговедение[2]
Содержание
История развития русского книговедения
Первым русским книговедом принято считать А. И. Богданова (1696—1766), который предпринял первые попытки составления репертуара русской книги, изучения истории русского книгопечатания. Один из его трудов — «Краткое ведение и историческое изыскание о начале и произведении вообще всех азбучных слов…» (1755) — содержит сведения по истории русского книгопечатания, истории типографий, в перечне печатных книг записи расположены по типографиям, то есть по книговедческому признаку [3].
Теоретические построения впервые встречаются в работах В. С. Сопикова (1765—1818) и В. Г. Анастасевича (1775—1845). Нужно сказать, что на первых этапах развития книговедения оно отождествлялось с библиографией. В «Предуведомлении» к «Опыту российской библиографии…» В. С. Сопиков первым отметил общественное, пропагандистское, просветительское назначение библиографии, которую трактовал очень широко, включая в неё те отрасли знания, которые входят в современное книговедение[3].
Библиография из всех человеческих познаний есть самая пространнейшая наука…Посвятившему себя оной беспрестанно надлежит заниматься рассматриванием сочинений как древних, так и новейших писателей… Он не менее обязан знать Историю книгопечатания, славных типографщиков, издателей и всё производство типографическое. Сим ещё не ограничиваются его познания: обстоятельное сведение о полезных, редких и любопытных книгах, не по одним только их заглавиям и форматам, но и по их содержанию.— В. С. Сопиков [4]
Основные концепции книговедения
1. Концепция комплексности книговедения — А. А. Сидоров, Н. М. Сикорский — 1964 год. Основные положения концепции: Книговедение — комплексная наука о книге и книжном деле, изучающая процессы создания, распространения и использования произведений письменности и печати в обществе Книговедческие дисциплины: теория и практика редактирования, искусство книги, библиография, библиотековедение, история книжного дела. Объект науки — «книга — книжное дело — читатель»
2. Функциональная концепция книговедения — А. И. Барсук, И. Е. Баренбаум — начало 70-х гг. Основные положения концепции: В основе — схема науки о книге: редакционно-издательское дело — оформление книги — библиографическое дело — статистика печати — библиотечное дело — книготорговое дело. Методология — функциональный подход. Методы — аналитико-тематический, структурно-типологический, типографический, библиографический. Объект — «произведение (книга) — читатель (потребитель)».
3. Концепция «пересекающихся наук» — Е. Л. Немировский — 70-е гг. Основные положения концепции: Книговедение — наука, имеющая свою методологию, объект, предмет, методы; включающая в себя ряд книговедческих дисциплин. Дисциплины книговедческого цикла образуют системно-упорядоченное многоуровневое научное знание о книге.
4. Системно-типологическая концепция. Основные положения: Книга и книжное дело не только системны сами по себе, но и являются подсистемам более общей развивающейся динамической системы информационного процесса, объективно существующего в природе и обществе. Концепция базируется также на принципе коммуникативности — книга исследуется в качестве составной части единого коммуникативного процесса. Метод — типологический.
Известные книговеды
- Анастасевич В. Г.
- Баренбаум И. Е.
- Беловицкая А. А.
- Богданов А. И.
- Здобнов Н. В.
- Ловягин А. М.
- Рубакин Н. А.
- Сопиков В. С.
- Сухоруков К. М.
- Фомин А. Г.
- Слуцкий А.И.
См. также
Напишите отзыв о статье "Книговедение"
Примечания
- ↑ БСЭ. — 3-е изд. — М., 1973. — Т. 12. — С. 339.
- ↑ Беловицкая А. А. Книговедение. Общее книговедение : учебник. — М.: МГУП, 2007. — С. 10.
- ↑ 1 2 Беловицкая А. А. Книговедение. Общее книговедение : учебник. — М.: МГУП, 2007. — С. 70.
- ↑ Сопиков В. Опыт российской библиографии, или полный словарь сочинений и переводов, напечатанных на словенском и российском языках от начала заведения типографий до 1813 года. Т. 1. — СПб., 1813. — С. III—IV.[ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Файл:Опыт_российской_библиографии-1_(Сопиков).djvu&page=5]
Ссылки
Отрывок, характеризующий Книговедение
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.