Книжники (издательство)

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Издательский дом «Книжники»
Страна	Россия Россия
Основано	2007 год
Адрес	Москва, ул. Образцова 19/12
Директор	Борух Горин
Веб-сайт: knizhniki.ru/

К:Издательства, основанные в 2007 году

Издательский дом «Книжники» — российское издательство, занимающееся еврейским сегментом мировой литературы, в широком спектре от священных текстов иудаизма до детской литературы. Издает также книги для людей, стремящихся узнать больше об иудаике и еврейской жизни.

История создания и развитие

Издательство «Книжники» было основано в 2007 году главным редактором журнала «Лехаим» и директором одноименного издательства, руководителем департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Борухом Гориным при поддержке Федерации еврейских общин России и благотворительного фонда «Ави Хай». Основой для создания нового проекта стали популярные серии «Проза еврейских текстов» и «Чейсовская коллекция», выходившие в издательстве «Лехаим». Как отмечал позже Борух Горин, название «Книжники» было выбрано не случайно: «В русской литературной традиции устоялось христианское понимание этого слова, которое часто употреблялось по отношению к знатокам Моисеева Закона – «книжникам и фарисеям», – жившим около 2000 лет назад и главной задачей которых было хранить его установления и обучать им других. Иногда этот термин имел также значение «законник», но, в любом случае, он стал синонимом слова «знаток», причем глубокий той или иной темы, и мы его избрали для названия нашего издательства именно для того, чтобы подчеркнуть его академический характер, фундаментальность и глубину работы «Книжников» в области иудаики и еврейской традиции».

Первым изданием проекта «Книжники» стала книга знаменитого американского писателя, лауреата Нобелевской премии, Сола Беллоу «Серебряное блюдо», в которую вошли его лучшие рассказы. Книга была издана совместно с издательствами Текст и АСТ.

К настоящему моменту «Книжники» стали самым успешным еврейским издательством в постсоветской России. За девять лет в рамках двенадцати серий было выпущено 455 изданий (некоторые из которых представляют собой многотомные издания). В 2015 г. было издано 75 книг. Общий тираж изданных книг превысил полтора миллиона экземпляров.

Книжные серии

В настоящий момент все издания «Книжников» делятся на серии, в зависимости от автора, темы и целевой аудитории произведения. Некоторые из этих серий, по словам главного редактора издательства, не имеют аналогов в мире еврейского книгоиздания.

Проза еврейской жизни

Серия «Проза еврейской жизни» – совместный проект издательств «Книжники», «БСГ-пресс» и Текст, возникший в 2005 г. В серию вошли книги четырех направлений: произведения иноязычных иностранных авторов, которые в художественной прозе рассказывают о жизни еврейской диаспоры в разных странах, писатели из России, вне зависимости от их национальности, которые в своих произведениях затрагивают жизнь российского еврейства, литература, отражающая жизнь русскоязычного еврейства в различных странах - Германии, США, Израиле и произведения ивритоязычных израильских писателей. Это наиболее популярная и массовая (124 наименования) серия. В 2006 г., еще до создания «Книжников» серия была удостоена премии ФЕОР «Человек года». Среди книг серии самая разная проза: от рассказов до романов, от мировых бестселлеров до малоизвестных сочинений. В серию вошли как оригинальные произведения, написанные по-русски, так и переводы с самых разных языков: иврита, идиша, английского, финского. Главная задача серии в том, чтобы показать еврейскую жизнь во всем ее многообразии. Среди авторов серии — сверхпопулярные писатели, лауреаты Нобелевской премии по литературе, классики израильской и американской литературы: Шмуэль Йосеф Агнон, Сол Беллоу, Эли Визель, Фридрих Горенштейн, Исаак Башевис Зингер, Исроэл-Иешуа Зингер, Авраам Б. Иегошуа, Григорий Канович, Имре Кертес, Примо Леви, Бернард Маламуд, Иосиф Опатошу, Мордехай Рихлер, Филип Рот, Говард Фаст, Меир Шалев, Шолом-Алейхем, Асар Эппель.

Чейсовская коллекция

Серия «Чейсовская коллекция» также начиналась как совместный проект издательств «Книжники» и Текст, призванный знакомить российских читателей с исследованиями, историческими трудами, полемикой и эссеистикой выдающихся современных авторов. В серии выходят книги в жанре non-fiction, посвященные еврейской философии, истории, культуре и искусству. К 2016 г. в рамках серии вышло 75 изданий, в том числе диспуты Папы Римского Франциска (Хорхе Мария Бергольо) и раввина Авраама Скорки, книга академика Даниила Хвольсона об обвинениях евреев в ритуальных убийствах, труд Питера Коула и Адины Хофман о Каирской генизе, где был найден крупнейший архив средневековой еврейской общины, труд Эдварда Крицлера о еврейских пиратах Карибского моря, биографии поэта Иегуда Галеви, педагога Януша Корчака, художника Марка Шагала и еврейского мудреца Рамбама (Маймонида).

Детская серия «Кешет/Радуга»

Серия была начата издательством «Книжники» в 2009 г. Она включает иллюстрированные книги для детей от лучших представителей еврейской литературы. Серия быстро набрала популярность — за семь лет было издано 70 книг, в том числе сказки и рассказы, написанные Ицхоком-Лейбушем Перецем, Исааком Башевисом Зингером, Меиром Шалевом и Шолом-Алейхемом.

Библиотека еврейских текстов

Начатая в 2007 г. серия «Библиотека еврейских текстов», призвана знакомить российских читателей с основополагающими произведениями иудаизма: от библейских текстов и талмудических преданий до средневековой еврейской философии и историй про хасидских цадиков. Подавляющее большинство этих текстов никогда не издавалось на русском языке. Появление серии стало реакцией на массовый запрос на издание литературы по иудаике на высоком уровне, достойном современной науки (к примеру, «Слихот» («Молитвы раскаяния») в 2007-2009 гг. вышли общим тиражом в 45000 экземпляров). В серии издаются священные книги иудаизма - Танах, Талмуд, Зоар, труды выдающихся мудрецов прошлого, литургические тексты, используемые при проведении тех или иных ритуалов – молитвенники, пасхальная Агада. За девять лет было выпущено около 60 изданий, включая многотомные (например четырнадцатитомный кодекс Мишне Тора («Повторение учения») Маймонида – к настоящему моменту издано 7 томов). Он выходит при поддержке предпринимателей братьев Вадима и Вячеслава Аминовых .

В феврале 2016 г. в рамках серии при поддержке Федерации еврейских общин России и еврейского общинного центра «Хабад Маор» в Санкт-Петербурге был издан первый том Вавилонского Талмуда в переводе раввина Реувена Пятигорского. Перевод сопровождается краткими пояснениями, опирающимися на комментарии крупнейшего классического средневекового ученого, знатока Талмуда и Танаха раввина Шломо Ицхаки (Раши). Из-за того, что русский текст с учетом комментариев превосходил еврейский, было принято решение на странице с еврейским текстом Талмуда выделять цветом те строки, которые переводятся и комментируются на левой стороне разворота. Предполагается, что издание Талмуда займет примерно 30 лет и будет включать 75 томов.

История евреев

Серия «История евреев» знакомит читателя с произведениями классической еврейской историографии. Серия основана в 2012 г. Наиболее масштабным в данной серии стало переиздание 18-томной "Социальной и религиозной истории евреев" Сало Уиттмайера Барона, во многом определившего развитие современной еврейской историографии. К настоящему времени издано пять томов, планируется также издание дополнительного 19-го тома, в котором будет показано, как теории Барона развивались после его смерти . Также в рамках серии в 2012 г. была издана двухтомная "Современная еврейская история" профессора Университета Джорджа Вашингтона Говарда Морли Сакера, охватывающая период с начала XVIII в. до начала 80-х гг. XX в., а в 2013-2014 гг. выпущены "Исторический атлас еврейского народа со времен праотцев до наших дней" и "Атлас истории евреев России", весящие почти два килограмма, и, несмотря на это, пользующиеся неизменной популярностью среди покупателей на книжных ярмарках.

Место встречи

Эта небольшая серия (12 книг на 2016 г.), основанная в 2011 г., включает такие не очень типичные для еврейской литературы жанры, как детектив (в том числе и легендарный «Эксодус» Леона Юриса) и даже два выпуска еврейской фантастики.

Блуждающие звёзды

Серия "Блуждающие звезды" (24 книги), появившаяся в 2012 г., получила свое название благодаря одноименному произведению Шолом-Алейхема. В этой серии выходят книги, переведенные с идиша, изданные в разное время и ставшие знаковыми в тот или иной период. Это, прежде всего, произведения самого Шолом-Алейхема, книги Исаака Башевиса Зингера и Исроэла-Иешуа Зингера, воссоздававших мир еврейского Вильно Хаима Граде и Аврома Суцкевера, трагически погибших советских еврейских писателей Давида Бергельсона и Лейба Квитко.

Художественная литература

Серия «Художественная литература» (20 книг) представляет как издания художественной прозы, написанной евреями обо всем, так и литературу о самих евреях, например, рассказы, написанные по мотивам хасидских историй. Она включает в себя как книги, изданные еще до появления проекта «Книжники», начиная с 2000 г., так и после этого, включая воспоминания поэта Евгения Евтушенко о создании симфонии «Бабий Яр», посвященной памяти жертв Холокоста .

Эксклюзивные издания

Книги серии «Эксклюзивных изданий» отделаны красной кожей с тиснением, снабжены золочеными обрезами, металлическими уголками и твердым футляром – всем необходимым, чтобы занять почетные места на полках частных и общественных библиотек. Это, прежде всего, подарочные издания Торы и Мишны.

Искусство

Эта небольшая (13 книг) серия включает в себя альбомы, посвященные творчеству евреев-художников 20 века. Наиболее заметно присутствие художника Анатолия Каплана.

Научно-популярная литература

Серия «Научно-популярной литературы», основанная в 2001 г., несмотря на скромные размеры (13 книг) посвящена очень широкому набору тем — от мемуаров еврейской вдовы 17 в. Глюкель фон Гаммельн до написанной Томом Сегевом биографии «охотника за нацистами» Симона Визенталя и антологии еврейского юмора.

Иудаика и учебные пособия

Основанная в 2008 г. серия «Иудаика» (на данный момент издано 18 книг), представляет самый широкий спектр изданий по иудаике – от академического издания «Начал теоретической каббалы» Йехиэля Бар Лева до молитвенников к тем или иным праздникам и современных комментированных переводов Торы. Кроме того, серия позволяет ознакомиться с трудами Седьмого Любавичского Ребе Менахема-Мендла Шнеерсона.

Помимо перечисленных, существуют серии «Осеннее чудо» и «Наш ответ кризису», в которых в 2014-2015 гг. были собраны ранее изданные книги, цена на которые была снижена. В серии «Специальное предложение» можно приобрести подарочные сертификаты, а также подарки к праздникам.

В серии «Атрибутика» можно приобрести меноры, наборы для проводов Шабата (субботы), подсвечники, бокалы для кидуша, футляры для мезуз и т.д.

Сотрудничество с фондом «Ави Хай»

С момента основания «Книжники» сотрудничают с учрежденным в 1984 г. в Иерусалиме американским бизнесменом Залманом Бернстайном благотворительным фондом «Ави Хай». В 2015 г. в издательстве вышла книга многолетнего директора фонда «Ави Хай» в странах СНГ Давида Розенсона «Исаак Бабель: человек и парадокс», вызвавшая благожелательные отзывы критиков .

Распространение книг

Книги издательства продаются в магазинах по всей России и в странах СНГ, а также распространяются в русскоязычных школах, университетах, еврейских общинах и синагогах по всему миру. При издательстве действует книжный магазин, а также работают дочерние проекты – образовательный портал Эшколот и сайт по еврейской литературе Booknik.ru. В мае 2014 г. было запущено мобильное приложение JKniga, с помощью которого можно скачать религиозную, научно-популярную и художественную еврейскую литературу.

Участие в российских и международных книжных выставках

Издательство «Книжники» принимает участие в крупнейших международных книжных выставках в России и за рубежом: Московской международной книжной выставке-ярмарке во Всероссийском выставочном центре, фестивале «Книги России» на Красной площади, образовательном проекте «Лимуд», Санкт-Петербургском международном книжном салоне, Фестивале еврейской книги в Санкт-Петербурге, Международной ярмарке интеллектуальной литературы Non/Fiction в ЦДХ, Красноярской ярмарке книжной культуры, Киевской международной книжной ярмарке «Книжный мир», Международной книжной ярмарке "Зеленая волна" в Одессе, Иерусалимской международной книжной ярмарке , Парижской книжной выставке, Лондонском книжном фестивале, Международной Франкфуртской книжной выставке. В 2016 году при поддержке «Книжников» в Санкт-Петербурге был организован «День еврейской книги».

Ссылки

• [knizhniki.ru/ru/ Официальный сайт издательства]
• [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=62534 В Петербурге представят Вавилонский Талмуд на русском языке] // Интерфакс
• [news.jeps.ru/fotoreportazh/den-evrejskoj-knigi-2016-v-sinagoge-spb.html В Петербурге состоялся День еврейской книги] // Еврейские новости Петербурга от 11.04.2016 г.
• [newsru.com/religy/26feb2016/talmud.html На русский язык будет полностью переведен Вавилонский Талмуд] // NEWSru.com
• [www.runyweb.com/articles/culture/literature/david-shrayer-petrov-interview-2016.html Давид Шраер-Петров. Неповторимая вибрация чувства] //RUNYweb.com
• [jewishnews.com.ua/ru/publication/menahem_yaglom Менахем Яглом: Я не верю в революцию] // Jewish news
• [www.svoboda.org/content/transcript/24569521.html Традиция и кризис. Еврейское общество на исходе Средних веков] // Радио «Свобода»
• [izrus.co.il/diasporaIL/article/2013-06-06/21403.html 15 еврейских зэков Бутырки смогут учить иврит и Тору] // IzRus

Отрывок, характеризующий Книжники (издательство)

– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.