Книжный вор

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Книжный вор
англ. The Book Thief
Автор:

Маркус Зусак

Жанр:

военный, драма

Язык оригинала:

английский

Оригинал издан:

2006

Переводчик:

Н.Мезин

Серия:

Интеллектуальный бестселлер

Издатель:

Эксмо

Выпуск:

2009

Страниц:

560

Носитель:

книга

ISBN:

978-5-699-37865-4

«Книжный вор» (англ. The Book Thief) — роман австралийского писателя Маркуса Зусака, написанный в 2006 году. Находился в списке «The New York Times Best Seller list» более 230 недель[1]. Экранизирован в 2013 году режиссёром Брайаном Персивалем. Роль Лизель исполнила 13-летняя Софи Нелисс.





Сюжет

Действие происходит в нацистской Германии, начиная с января 1939 года. Повествование ведётся от лица Смерти. Главная героиня романа — девятилетняя Лизель Мемингер, становящаяся старше по мере развития сюжета. У Лизель нелёгкая судьба: её отец, неизвестным образом связанный с коммунистами, без вести пропал, а мать, не в силах ухаживать за девочкой и её братом, решает отдать детей на воспитание приёмным родителям, тем самым спасая её от преследования нацистских властей. По дороге к новому дому брат Лизели умирает тяжёлой смертью от болезни, что происходит прямо на глазах у девочки, оставляя тяжелое впечатление на всю жизнь. Брата Лизели хоронят на кладбище, где девочка и подбирает свою первую в жизни книгу — «Наставления могильщикам».

Вскоре Лизель приезжает в несуществующий городок Молькинг к своим новым приёмным родителям Гансу и Розе Хуберманам (работающими маляром и прачкой, соответственно), которые живут на Химелль-Штрассе (что в переводе означает «Небесная улица»). Роза встречает девочку не слишком приветливо, но Лизель вскоре привыкает к здешней манере общения и сближается с приемной матерью, поняв внутреннюю доброту Розы, скрытую под налетом грубости. Зато с Гансом у девочки складываются прекрасные отношения и наступает полное взаимопонимание. Кроме того, Хуберман — антифашист, что играет немаловажную роль при развитии событий. Проживая на Химмель-Штрассе, Лизель быстро заводит себе новых друзей, одним из которых становится Руди Штайнер, соседский мальчишка, которому суждено стать её лучшим другом. Руди не дают покоя лавры великого спринтера Джесси Оуэнса, темнокожего атлета, разбившего теории нацистов о превосходстве белой расы и завоевавшего четыре золотые медали на Берлинской олимпиаде. Но о своем кумире он, по понятным причинам, может рассказать только Лизель. Друзья вместе ходят в школу, играют в футбол, воруют еду от голода — все события своей жизни они переживают вместе.

По мере развития сюжета Ганс учит Лизель читать, выводя буквы краской на стене подвала. Чтение так увлекает её, что она начинает воровать книги, из неё получается настоящая «книжная воришка». Первой сворованной книгой становится «Пожатие плеч», которую Лизель стащила с пепелища на площади, где фашисты сжигали книги «расово неполноценных» авторов. Затем жена бургомистра отдает Лизели книгу «Свистун». По мере развития сюжета, автор развивает мысль о том, что книги для Лизели значат гораздо больше, чем кажется. Они вскармливают её душу, дают ей пищу для ума и почву для развития. Книги — единственная отрада в нелёгкой жизни девочки. В кульминационной части романа у Лизели появляется новый друг — Макс Ванденбург, беглый еврей, временно поселившийся у Хуберманов, прячущих его в подвале собственного дома от нацистов. Отец Макса спас Гансу Хуберману жизнь во время Первой мировой войны и тот считает нужным возвратить долг погибшему товарищу, спасая его сына. Макс и Лизель сближаются, сами того не замечая. Постепенно они становятся приятелями, и Макс дарит Лизели книгу, состоящую из его собственных рисунков и надписей. По иронии судьбы, Макс пишет данную книгу, закрасив страницы книги Гитлера Майн Кампф, лейтмотивом произведения являются слова Лизели: «У тебя волосы из перьев», произнесённые ею в момент, когда она впервые увидела Макса. Между ними устанавливается духовная связь, они привязываются друг к другу на всю оставшуюся жизнь. В 1942 году Макс всё же покидает дом на Химелль-Штрассе, когда возникает угроза его обнаружения. Через какое-то время его ловят и отправляют в концентрационный лагерь недалеко от Мюнхена.

Вся жизнь Лизели пронизана событиями Второй мировой войны. В сюжете романа отражается всё: идея фашистов, гонения евреев, разделение немецкого народа на две половины — тех, кто вступил в НСДАП и тех, кто против идеологии Гитлера. Хуберманы показаны как обыкновенная немецкая семья, не разделяющая фашистские взгляды, но в то же время боящаяся сказать что-либо против, так как последствия могут быть необратимы. Лизель — жертва своего времени. Девочка, ненавидящая Адольфа Гитлера, который загубил всю её семью (родную, а впоследствии и приёмную), не может сделать ровным счётом ничего. Она собственными глазами видит все унижения, которые приходятся претерпевать людям, не принадлежащим к арийской расе, и всё это тяжким камнем ложится ей в душу. Книга заканчивается трагически — ночью на Химелль-Штрассе обрушиваются бомбы и в живых остаётся лишь одна Лизель, которая в ту ночь сидела в подвале, где заснула, когда записывала свою историю. Лизель, которой на тот момент уже пятнадцать лет, забирает к себе бургомистр с женой. Затем с войны возвращается отец Руди Штайнера Алекс, который содержит ателье и Лизель часто ему там помогает . Там же её находит Макс, вернувшийся из освобожденного концлагеря.

В эпилоге Лизель, будучи замужем и уже пожилой женщиной, живёт в Австралии в Сиднее. Туда же к ней наведывается Смерть, который показывает, что он нашел её книгу. Прежде чем забрать Лизель он сообщает ей свой главный секрет: «Меня обуревают люди».

Композиция романа

Роман построен необычным образом — повествование ведется от лица Смерти, которая у автора является мужчиной. Смерть представляет собой довольно расплывчатый образ, однако её присутствие в романе играет важную роль. Смерть рассказывает о своей нелегкой работе и часто дает свои собственные комментарии по поводу происходящего в книге.

Роман разделен на десять частей, каждая из которых имеет собственное название. Заключительная, десятая часть, называется так же, как и сама книга — «Книжный вор».

Главные герои

  • Смерть (в качестве рассказчика)
  • Лизель Мемингер
  • Роза Хуберман, «Мама»
  • Ганс Хуберман, «Папа»
  • Руди Штайнер
  • Макс Ванденбург
  • Ильза Герман

Мировая пресса о романе «Книжный вор»

«Книжного вора» будут превозносить за дерзость автора. Книгу будут читать повсюду и восхищаться, поскольку в ней рассказывается история, в которой книги становятся сокровищами. А с этим не поспоришь.

New York Times

«Книжный вор» бередит душу. Это несентиментальная книга, но глубоко поэтичная. Её мрачность и сама трагедия пропускаются сквозь читателя, будто черно-белое кино, из которого украдены краски. Зузаку, быть может, и не довелось жить под пятой фашизма, но его роман заслуживает места на полке рядом с «Дневником Анны Франк» и «Ночью» Эли Визеля. Похоже, роман неизбежно станет классикой.

USA Today

Этот увесистый том — немалое литературное достижение. «Книжный вор» бросает вызов нам всем.

Publisher’s Weekly

Литературная жемчужина.

Good Reading

Эта история разобьёт сердце как подросткам, так и взрослым.

Bookmarks Magazine

Триумф писательской дисциплины…один из самых необычных и убедительных австралийских романов нового времени.

The Age

См. также

Напишите отзыв о статье "Книжный вор"

Примечания

  1. [www.nytimes.com/best-sellers-books/2011-05-15/paperback-books/list.html?_r=1 Best Sellers: Children's Books - May 15, 2011], New York Times (15 May 2011). Проверено 6 мая 2011.

Ссылки

  • www.fantlab.ru/autor9417
  • www.fantlab.ru/work179020
  • [www.fantasticfiction.co.uk/z/markus-zusak/book-thief.htm The Book Thief on FantasticFiction.co.uk]
  • [www.shmoop.com/book-thief/ The Book Thief] study guide, quotes, themes, literary devices, teacher resources

Отрывок, характеризующий Книжный вор

– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.