Книппер-Чехова, Ольга Леонардовна

Книппер-Чехова Ольга Леонардовна
О. Л. Книппер-Чехова
Дата рождения:	9 (21) сентября 1868(1868-09-21)
Место рождения:	Глазов, Вятская губерния, Российская империя
Дата смерти:	22 марта 1959(1959-03-22) (90 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Профессия:	актриса
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Награды:

О́льга Леонардовна Кни́ппер-Че́хова (1868 — 1959) — российская и советская актриса. Народная артистка СССР (1937). Лауреат Сталинской премии первой степени (1943). Жена А. П. Чехова.

Семья

Родилась 9 (21 сентября) 1868 года в Глазове, по другим источникам — село Кокман Глазовского уезда (ныне Красногорский район Удмуртии), поскольку её отец Леонард Книппер, подданный Пруссии, в то время работал инженером-технологом на Кокманском винокуренном заводе.

Мать — профессор Московского филармонического училища Книппер, Анна Ивановна. Старший брат Книппер Константин Леонардович (1866—1924) — инженер-путеец. Младший брат — известный оперный певец Владимир Нардов. Племянники: учитель русского языка Ада Книппер, композитор Лев Книппер, актриса Ольга Чехова. Журналист, мемуарист, руководитель молодёжных театров Владимир Владимирович Книппер — сын Владимира Леонардовича Книппера (сценический псевдоним Нардов).

Биография

Ольга Леонардовна окончила частную женскую гимназию, и по её словам "жила барышней" довольно длительное время. Отец запрещал ей заниматься театром, мечтая чтобы дочь стала художницей или переводчицей. После внезапной смерти отца ей пришлось начать зарабатывать уроками музыки.

"Это было время большой внутренней переработки, из "барышни" я превращалась в свободного, зарабатывающего на свою жизнь человека, впервые увидавшего эту жизнь во всей её пестроте."

Поначалу она пыталась поступить в студию к А. П. Ленскому (выдающемуся актёру Малого театра), но тот не разглядел таланта молодой ученицы и не принял в свой класс. Однако эта неудача обернулась удачей — она поступила в Музыкально-драматическое училище Московского филармонического общества (ныне — ГИТИС), (1898, класс Вл. И. Немировича-Данченко), окончив которое, сразу же была принята в только что созданную труппу МХТ, став вскоре партнёршей К. С. Станиславского. Первым спектаклем был «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого, в котором исполнила роль царицы Ирины.

Вместе с «Группой Качалова» с 1919 по 1922 год гастролировала, сначала по югу России, затем — по Европе.

В театре играла до 1958 года.

Умерла 22 марта 1959 года. Похоронена рядом с А. П. Чеховым в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 2).

Награды и звания

• заслуженная артистка РСФСР (27 октября 1923)
• народная артистка РСФСР (27 октября 1928)
• народный артист СССР (3 мая 1937)
• Сталинская премия первой степени (1943) — за многолетние выдающиеся заслуги
• два ордена Ленина (27 октября 1938, 26 октября 1948)
• два ордена Трудового Красного Знамени (3 мая 1937, 22 сентября 1945)
• медали.

Знакомство с Чеховым

Первые встречи Ольги Леонардовны с Чеховым проходили на репетициях спектаклей «Чайка» и «Царь Фёдор Иоаннович» (9, 11 и 14 сентября 1898). После этих встреч Чехов писал: «Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность — так хорошо, что даже в горле чешется… лучше всех Ирина. Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину». Ольга Леонардовна вспоминала об этих встречах: «…с той встречи начал медленно затягиваться тонкий и сложный узел моей жизни». Чехов не смог увидеть триумф постановки «Чайки» в Художественном театре, но все, кто писал ему в Ялту об этом, замечали о роли Аркадиной — роли, которую исполняла Книппер.

С лета 1899 года между ними началась переписка, продолжавшиеся с перерывами до весны 1904 года. Известно о 443 письмах от Чехова к Книппер и более 400 писем от Книппер к Чехову. Переписка отражает последние годы жизни писателя.

25 мая (7 июня) 1901 года Антон Павлович и Ольга Леонардовна обвенчались. Медовый месяц молодожёны провели в Башкирии в Андреевском туберкулёзном санатории в селе Аксёново. Брак продолжался до смерти Чехова 2 (15) июля 1904 года. По завещанию она получила «жене моей Ольге Леонардовне – дачу в Гурзуфе и пять тысяч рублей». Свидетельствует хранительница Ялтинского дома-музея А. П. Чехова А. В. Ханило: «Мария Павловна написала, что брат был счастлив. И она права. Чехов говорил, что ему нужна такая жена, которая бы, как луна, на его небосклоне являлась не каждый день. Такой женой и была актриса Московского художественного театра Ольга Леонардовна Книппер. Она любила Чехова и в отличие от его родных готова была бросить все и переехать из столицы к больному мужу в провинциальную Ялту. Но тот сам её остановил, написав, что они — идеальные супруги, ибо не мешают друг другу заниматься любимым делом. И умер он у неё на руках на немецком курорте Баденвейлер, куда приехал после Ялты в 1904 году».

Роли чеховских женщин

Книппер-Чехова — первая из всех актрис, сумевшая так чётко и ярко передать образ чеховских женщин. Обладая своей неповторимой индивидуальностью и особой, аристократической манерой исполнения, Ольга Леонардовна исполняла ведущие роли во всех основных пьесах Чехова: «Чайка» (1898, Аркадина), «Дядя Ваня» (1899, Елена Андреевна), «Три сестры» (1901, Маша), «Иванов» (1901, Сарра), лирико-комедийный образ Раневской в пьесе «Вишнёвый сад» (1904).

Другие роли

Другими работами Книппер-Чеховой стали: Нерисса («Венецианский купец», У. Шекспира, 1898), Мирандолина («Трактирщица», К. Гольдони, 1898), Виола («Двенадцатая ночь», У. Шекспира, 1899), Анна Маар («Одинокие» Г. Гауптмана, 1899), Майа («Когда мы, мёртвые, пробуждаемся» Г. Ибсена, 1900), Лель («Снегурочка» А. Н. Островского, 1900), Широкова («В мечтах» Вл. И. Немировича-Данченко, 1901), Елена Кривцова («Мещане» М. Горького, 1902), Настя («На дне» М. Горького, 1902), Лона («Столпы общества» Г. Ибсена, 1903), Мелания («Дети солнца» М. Горького, 1905), Регина («Привидения» Г. Ибсена, 1905), Графиня-внучка Хрюмина («Горе от ума» А. С. Грибоедова, 1906), Терезита («Драма жизни» К. Гамсуна, 1907), Ребекка («Росмерсхольм» Г. Ибсена, 1908), Анна Андреевна («Ревизор» Н. В. Гоголя, 1908), Ночь («Синяя птица» М. Метерлинка, 1908), Наталья Петровна («Месяц в деревне» И. С. Тургенева, 1909), фру Юлиана Гиле («У жизни в лапах» К. Гамсуна, 1911), Гертруда («Гамлет», У. Шекспира, 1911), Либанова («Где тонко, там и рвётся» И. С. Тургенева, 1912), Белина («Мнимый больной» Мольера, 1913).

В советское время сыграла такие роли, как Живоедова («Смерть Пазухина» М. Е. Салтыкова-Щедрина, 1924), Мамаева и Турусина («На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского, 1924), Хлёстова («Горе от ума» А. С. Грибоедова, 1925 и 1938), графиня де Линьер («Сёстры Жерар» В. З. Масса, 1927), Надежда Львовна («Бронепоезд 14-69» Вс. В. Иванова, 1927), Мария Александровна Москалёва («Дядюшкин сон» по Ф. М. Достоевскому, 1929), графиня Чарская («Воскресение» по Л. Н. Толстому, 1930), Полина Бардина («Враги» М. Горького, 1935), графиня Вронская («Анна Каренина» по Л. Н. Толстому, 1937), госпожа Пернель («Тартюф» Ж. - Б. Мольера, 1940), Забелина («Кремлёвские куранты» Н. Ф. Погодина, 1943), миссис Маркби («Идеальный муж» О. Уайльда, 1945).

Память

В архивах ЦТ сохранилась запись съёмки с 50-летнего юбилея МХАТ, где среди прочих выступлений — совместное исполнение дуэтом И. С. Козловского и Лемешева арии Ленского из оперы «Евгений Онегин»: «Я люблю вас, Ольга», дополненной и перефразированной в поздравление по случаю юбилея театра в честь О.Л.Книппер-Чеховой..

Литература

• Ольга Леонардовна Книппер-Чехова: В 2 ч. М.: Искусство, 1972. [teatr-lib.ru/Library/Knipper/knipper1/ Ч. 1. Воспоминания и статьи. Переписка с А. П. Чеховым (1902—1904)] / Сост., ред., вступит. ст. В. Я. Виленкин, коммент. В. Я. Виленкин («Воспоминания и статьи»), Н. И. Гитович («Переписка О. Л. Книппер-Чеховой и А. П. Чехова»). 448 с.
• Ольга Леонардовна Книппер-Чехова: В 2 ч. М.: Искусство, 1972. [teatr-lib.ru/Library/Knipper/knipper2/ Ч. 2. Переписка (1896—1959). Воспоминания об О. Л. Книппер-Чеховой] / Сост., ред., В. Я. Виленкин, коммент. Л. М. Фрейдкина. 432 с.
• Книппер-Чехова О. Л. [teatr-lib.ru/Library/Artists_MAT/Artists_MAT/#_Toc232680346 Из моих воспоминаний о Художественном театре и об А. П. Чехове] // Артисты Московского художественного театра за рубежом. Прага: Наша речь, 1922. C. 23-32.
• Волков Н. Д. [teatr-lib.ru/Library/Volkov/Vechera/#_Toc314425211 Театральные вечера]. М.: Искусство, 1966. C. 151—153.
• Марков П. А. [teatr-lib.ru/Library/Markov/zavlit/#_Toc284768977 Выступление на вечере, посвященном 90-летию О. Л. Книппер-Чеховой] // Марков П. А. В Художественном театре: Книга завлита / Предисл. М. Л. Рогачевского. М.: ВТО, 1976. С. 495—497.
• Марков П. А. [teatr-lib.ru/Library/Markov/Theatr_2/#_Toc138065663 Книппер-Чехова] // Марков П. А. О театре: В 4 т. М.: Искусство, 1974. Т. 2. Театральные портреты. С. 373—380.
• «Три года недобровольного изгнания». «Качаловская группа» Художественного театра. Май 1919 – май 1922. Письма. Приложения: Н.А. Подгорный. Воспоминания (1919), Дневник поездки за «Качаловской группой» (1921) / Публ., вступ. статья и коммент. М.В. Львовой // Мнемозина. Документы и факты из истории отечественного театра XX века / Ред.с-сост. В.В. Иванов. М.: Индрик, 2014. Вып. 5. С. 363–494.

Ссылки

• [chehov.niv.ru/chehov/bio/olga-knipper.htm О. Л. Книппер-Чехова на сайте об А. П. Чехове]
• [www.krugosvet.ru/articles/116/1011614/1011614a1.htm О. Л. Книппер-Чехова на сайте «Кругосвет»]

Отрывок, характеризующий Книппер-Чехова, Ольга Леонардовна

Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.