Албания (княжество)

Княжество Албания
Principata e Shqipnis`
←   ← 1914 — 1925 →
Флаг Герб
Гимн Himni i Flamurit "Объединённые вокруг флага"
Княжество Албания в 1914 году
Столица	Дуррес
Крупнейшие города	албанский язык
Денежная единица	Албанский лек
Форма правления	Монархия
Династия	Виды
Князь
- 1914	Скандербег II
Премьер-министр
- 1914	Турхан-Паша Пермети
- 1924-1925	Ахмет Зогу

К:Появились в 1914 годуК:Исчезли в 1925 году

Кня́жество Алба́ния — недолговременная монархия в Албании во главе с князем Вильгельмом, которая существовала после Первой мировой войны, до своего упразднения в 1925 году, когда Албания была провозглашена республикой.

Образование

Княжество было создано 21 февраля 1914 года. Албания входила в состав Османской империи с 1478 года до подписания Лондонского договора в мае 1913 г., когда великие державы признали независимость Албании. Великие державы избрали принца Вильгельма Вида, племянника королевы Елизаветы Румынской на престол независимой Албании. Официальное предложение было сделано 18 албанскими делегатами, представлявшими 18 районов Албании, 21 февраля 1914, которое он принял. За пределами Албании Вильгельм был известен как князь, но в Албании был объявлен королём, чтобы не быть ниже короля Черногории.

Принц Вильгельм прибыл в Албанию во временную столицу Дуррес 7 марта 1914, вместе с королевской семьей. Безопасность обеспечивала Международная жандармерия под командованием голландских офицеров. Вильгельм покинул Албанию 3 сентября 1914 после начала исламского восстания во главе с Эсад-пашой Топтани. Однако Вильгельм никогда не отказывался от своих претензий на трон.

Первая мировая война

Первая мировая война прервала деятельность правительства Албании, страна была разделена на ряд региональных правительств. Албанию охватил политический хаос. Окруженный повстанцами в Дурресе, принц Вильгельм оставил страну в сентябре 1914 года, всего за шесть месяцев после прибытия, а затем вступил в немецкую армию и служил на Восточном фронте. Албанский народ раскололся по религиозным и племенным признакам после отъезда князя. Мусульмане требовали князя-мусульманина и смотрели на Турцию как на защитника привилегий, которыми они пользовались, поэтому многие клановые вожди не признавали национального правительства. В конце октября 1914 года греческие войска вошли в Албанию согласно протоколу Корфу и основали Автономную Республику Северного Эпира. Италия оккупировала Влёру, австро-венгерские и болгарские войска позже заняли около двух третей страны. Во время войны греческие войска были вытеснены итальянскими и французскими, и на контролируемой французами территории некоторое время существовала Автономная Албанская Республика Корча.

Послевоенная Албания

Послевоенная Албания не имела единого признанного правительства, и албанцы обоснованно беспокоились, что Италия, Югославия и Греция намерены разделить Албанию. Итальянские войска контролировали албанскую политическую деятельность на оккупированных территориях. Югославы, стремились получить север Албании, а греки стремились получить юг страны.

Делегация послевоенной Албанской национальной ассамблеи, собравшаяся в Дурресе в декабре 1918, пыталась защитить интересы Албании на Парижской мирной конференции, но делегация не была признана официальным представителем Албании. Франция, Великобритания и Греция договорились о разделе Албании между Югославией, Италией и Грецией. Соглашение было заключено за спиной албанцев и в отсутствие на переговорах представителей США. Национальное собрание, желая сохранить целостность Албании, выразило готовность принять итальянский протекторат и даже итальянского князя как правителя.

Делегаты Второй Албанской национальной ассамблеи, состоявшейся в Люшне в январе 1920 года отклонили план разделения и предупредили, что албанцы будут с оружием в руках защищать независимость страны и её территориальную целостность.

За месяц, в марте 1920, президент США Вудро Вильсон вмешался, заблокировав Парижское соглашение. США подчеркнули свою поддержку независимости Албании путём признания официального представителя Албании в Вашингтоне, и 17 декабря 1920 Лига Наций признала суверенитет Албании как полноправного члена. Однако границы страны остались неопределенными.

Новое правительство Албании начало кампанию по прекращению оккупации страны Италией и призвало крестьян преследовать итальянские войска. В сентябре 1920 года, после Влёрской битвы, когда итальянские захватчики во Влёре были осаждены албанскими войсками, Рим отказался от своих претензий на Албанию, вытекавших из Лондонского договора и вывел свои войска из Албании за исключением острова Сазан в устье Влёрской бухты.

Республика Мирдита

Югославия продолжила оккупацию части страны, а столкнувшись с сопротивлением албанцев, Белград поддержал клан гэг, под руководством Гьона Маркадьони (Gjon Markagjoni), который поднял своё католическое племя против регентства и парламента. Маркадьони провозгласил создание независимой Республики Мирдита.

В ноябре 1921 Югославия ввела войска на территорию новообразованной республики. Лига Наций направила комиссию в составе представителей Великобритании, Франции, Италии и Японии, которые подтвердили границы Албании 1913 года. Югославия была вынуждена вывести свои войска. Республика Мирдита была отменена.

Политическая ситуация

В послевоенной Албании правительства появлялись и исчезали в быстрой последовательности. С июля по декабрь 1921 только премьеры менялись пять раз.

Пять сессий Люшенского конгресса были проведены с 27 января по 31 января 1920 года в Люшне имели целью изучение ситуации в Албании и принятие нужных мер для предотвращения раздела Албании. Акиф-паша Эльбасан был избран спикером Конгресса. Был создан Верховный Совет (Këshillin Kombëtar), Национальный совет (Këshillin Kombëtar), столица перенесена из Люшни в Тирану.

См. также

• Албания (средневековое княжество)
• Албания (средневековое королевство)
• Королевство Албания (1928-1939)
• Государства Европы в 1914 году

Ссылки

• [www.fotw.net/flags/al_k1914.html Албания: княжество, 1914]

Отрывок, характеризующий Албания (княжество)

– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.