Княжество Самос
Княжество Самос | |||||||||
греч. Ηγεμονία της Σάμου | |||||||||
Вассальное государство Османской империи под защитой Британии, Франции и России | |||||||||
| |||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
Столица | Самос | ||||||||
Язык(и) | греческий | ||||||||
Религия | греческое православие (религия большинства населения) | ||||||||
Денежная единица | османский пиастр | ||||||||
Площадь | 477,395 км² | ||||||||
Население | 53 424 (1902 год) | ||||||||
Форма правления | монархия (княжество) | ||||||||
Княжество Самос (греч. Ηγεμονία της Σάμου) — государство существовавшее с 1832 по 1912 год в вассальной зависимости от Османской империи и под защитой Российской империи, Королевства Франция (а с течением времени и второй республики, второй империи и третьей республики) и Британской империи на острове Самос.
Содержание
История
Несмотря на то, что во время греческой войны за независимость в ходе Самосского сражения восставшие греки отстояли Самос и остров оставался под их контролем до конца войны — по Лондонской конвенции принятой в 1827 году он остался под контролем Османской империи. Взамен воссоединения с новосозданным Греческим государством Самос получил в 1832 году статус вассального княжества под сюзеренитетом Османской империи и защитой Российской империи, Британской империи и Королевства Франция[1]. В 1912 году национальное собрание Самоса приняло решение о присоединении к Греции[2]. Присоединение к Греции было закреплено Бухарестским мирным договором в 1913 году[3].
Политическое устройство
Княжество Самос являлось монархией, правитель которой, не наследственный князь, назначался османским султаном, по национальности обязательно должен был быть греком. Княжество было обязано выплачивать Османской империи ежегодную дань в размере 300000 пиастров.[1]
Исполнительную власть представлял князь, которому в принятии решений помогал Сенат — орган состоящий из четырёх членов, которые избирались из восьми кандидатов представлявших четыре района острова: Самос (Вафи), Хора, Марафокампос и Неон-Карловаси.[4]
Законодательная власть была представлена палатой из 36 (26[1]) депутатов под председательством митрополита.[4]
Резиденции князя и правительства располагались в городе Самос (Вафи)[4].
Население
По данным на 1894 год население княжества составляло 48666 человек, кроме того 13500 самосцев жили на малоазиатском берегу. Из 614 чужестранцев живших на Самосе — 565 были греками[1].
По данным 1900 года население острова составляло около 54830 жителей, не учитывая 15000 выходцев с Самоса населявших прилегающие берега. В княжестве жило 634 иностранцев, из них: 523 греков, 13 немцев, 29 французов, 28 австрийцев и 24 жителя других национальностей[4].
По данным переписи 1902 года население княжества составляло жителей 53424 живущих в пределах княжества и до 15000 живущих в малоазиатской части Османской империи жителей. Из живущих в пределах княжества 1197 являлись иностранцами, из них 1080 греков[1].
Основной религией жителей острова являлось православие; [4] верующие находились в юрисдикции Константинопольской православной церкви.
Армия
На Самосе существовала собственная Княжеская Жандармерия.
Экономика
На острове встречался ряд полезных минералов (цинк, серебристый свинец, железо, сурьма), однако их добывали мало[1] — основной статьёй экспорта государства являлось вино, которое с античных времён пользовалось хорошей репутацией на Ближнем Востоке. Также Самос экспортировал шёлк, масло, изюм и другие сухофрукты.[4] В княжестве добывали и так называемый «самосский камень», который использовали в полировке золота, и «самосскую землю», которую использовали в медицинских целях,[1] однако влияние их добычи на экономику государства неизвестно.
Под разведение винограда в княжестве обрабатывалось до 30500 гектаров земли.[1]
Основными занятиями населения являлись земледелие, торговля и мореплавание.[1]
Вывоз в 1881—1894 годах колебался между 11,8 и 26,3 миллионами пиастров, основу его составили изюм, вино, растительное масло и шкуры, а ввоз, в основном хлеб, мука, колониальные товары и ткани — между 14 и 21,7 миллионами пиастров.[1]
Государственный бюджет в 1905—1906 годах получил прибыль в размере 2,8 миллионов пиастров; расходы составили 3,3 миллиона пиастров, из них 300 тысяч пиастров дани Османской империи; государственный долг составил 2,2 миллиона пиастров[1].
Флот и мореходство
Флот Княжества Самос состоял из 742 судов, вместимостью в 7813 тонн.[1]
Движение судов в 1894 году составило 1164 парохода, с 323005 тоннами груза, и 3069 парусных судов, с 252867 тоннами груза.[1]
Образование
В княжестве имелись: гимназия, 3 схолархии, 9 женских и 35 мужских училищ, с 3362 учениками и 1477 ученицами[1].
Почта и телеграф
Первую марку Княжество Самос выпустило в 1878 году, на ней был изображен герб государства без надписей. Самос выпускал собственные марки с 1878 по 1915 год, однако с 1912 года на марках делалась надпечатка «Греция». В средине 1915 года марки Самоса были изъяты из обращения.[2]
В княжестве существовала телеграфная сеть, ею были соединены основные города острова.[1]
Символика
У Княжества Самос имелись свои государственные флаг и герб, также у князя Самоса был личный штандарт.
- Flag of the Principality of Samos (1834–1912).svg
Государственный флаг Княжества Самос
- Arms of the Principality of Samos.jpg
Государственный герб Княжества Самос
- Princely Flag of the Principality of Samos (1834–1912).svg
Личный штандарт князя Самоса
Напишите отзыв о статье "Княжество Самос"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 Самос // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/2350/%D0%A1%D0%90%D0%9C%D0%9E%D0%A1 САМОС] — Большой филателистический словарь
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/15419/%D0%A1%D0%90%D0%9C%D0%9E%D0%A1 САМОС] — Советская историческая энциклопедия
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [en.wikisource.org/wiki/1911_Encyclop%C3%A6dia_Britannica/Samos Samos] — Encyclopædia Britannica
Отрывок, характеризующий Княжество СамосЧерез неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал. В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте. Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться. Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства. Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его. К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи. К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе. Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена. Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит. Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь. – Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать. «Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу. «Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии. «Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков. |