Князева, Лидия Николаевна

Лидия Князева
Профессия:	актриса, театральный педагог
Амплуа:	травести
Театр:	Московский театр юного зрителя
Награды:

Лидия Николаевна Кня́зева (1925—1987) — советская российская актриса театра и кино. Народная артистка СССР (1970).

Биография

Л. Н. Князева родилась 9 февраля 1925 года в Москве.

В 1943—1944 годах училась на театроведческом факультете ГИТИСа.

В 1945 году поступила в студию при Московском ТЮЗе и в 1948 году окончила. В 1947 году дебютировала, исполнив в этом же театре роль Королевы в спектакле «Двенадцать месяцев» С. Я. Маршака.

С 1948 года, по окончании Студии — актриса Московского ТЮЗа на амплуа травести, проработала на этой сцене более 40 лет. Почти всю жизнь Князева играла мальчиков, девочек, подростков.

Является единственной актрисой травести, удостоенной звания Народной артистки СССР.

Член КПСС с 1954 года.

Лидия Николаевна преподавала актёрское мастерство в ГИТИСе, среди её учеников Д. А. Певцов, А. В. Корженков, Н. Н. Добрынин.

Личная жизнь

Лидия Князева в течение 15 лет была женой Ролана Антоновича Быкова; они усыновили грудного ребёнка — мальчика Олега (1958—2002). В спектакле по сказке К. И. Чуковского «Бармалей» Лидия Николаевна и Ролан Антонович играли дуэтом: Ролан Быков сыграл Бармалея, а Лидия Князева — Обезьяну Чичи.

Л. Н. Князева умерла 22 декабря 1987 года. 28 декабря 1987 года была похоронена на Кунцевском кладбище в Москве.

Награды и премии

• Заслуженная артистка РСФСР (12 июня 1954).
• Народная артистка РСФСР (1 марта 1966)
• Народная артистка СССР (20 октября 1970)
• Государственная премия РСФСР имени Н. К. Крупской (1975) — за исполнение заглавной роли и роли принца Эдуарда в спектакле «Том Кенти» С. В. Михалкова
• орден Дружбы народов

Память

Творчеству Лидии Князевой посвящён документальный фильм «Рядом с тобой» — автор сценария и режиссёр картины: ученица Князевой, М. Э. Миронова.

Роли

Роли в театре

Спектакль	Роль
«Стеклянный зверинец» Теннесси Уильямса	Аманда Аманда
«Красная Шапочка» Е. Л. Шварца	Красная Шапочка Красная Шапочка
«Отверженные» по произведениям В. Гюго	Козетта и Теодюль Козетта и Теодюль
«Королевство кривых зеркал» В. Г. Губарева и Э. Н. Успенского	Оля Оля
«Павлик Морозов» В. Г. Губарева	Федя Федя
«Девочка ищет отца» Е. С. Рысса	Лена Лена

Кроме того, она исполнила роли:

• обезьяна Чичи из постановки про Доктора Айболита и Бармалея по сказкам Чуковского,
• Пузырёк («О чём рассказали волшебники» и «Кукла Надя и другие» В. Н. Коростылева),
• Петя («Именем революции» М. Ф. Шатрова),
• принц Дэлихьяр («Будьте готовы, ваше высочество» Л. А. Кассиля и П. О. Хомского),
• принц Эдуард и Том («Том Кенти» С. В. Михалкова по М. Твену)
• и др.

На сцене она выглядела столь органично в роли подростков, что юные зрители принимали её за своего сверстника-мальчишку. Известен такой случай:

Однажды среди школьников оказался некий озорник, который во время действия спектакля повадился стрелять из рогатки в главного героя, то есть в Лидию Князеву. В перерыве она взмолилась: «Отыщите этого хулигана, я не могу спокойно играть». Когда обидчик был найден, то директор театра на пару с учителем отчитывали парнишку за недостойное поведение. Услышав, что мальчика нашли, актриса в гриме выскочила из гримёрки, и выпалила: «Я тут из кожи вон лезу, стараюсь, играю, а он мешает!» «А ты, ты, ты видел??», — заикаясь от волнения, огрызнулся в ответ мальчишка. Возникла пауза, а потом взрослые долго смеялись. Ведь озорник не мог даже предположить, что роль пацана может так блестяще сыграть… 40-летняя тётя.

Роли в кино

Год		Название	Роль
1966	ф	Айболит-66	обезьяна Чичи
1976	ф	Предательница	Имя персонажа не указано

Ссылки

• Князева, Лидия Николаевна — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Князева, Лидия Николаевна

– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.