Князев, Филипп Кириллович

Филипп Кириллович Князев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь Курганского областного комитета КПСС
14 апреля 1966 года — 25 июня 1985 года
Предшественник:	Геннадий Фёдорович Сизов
Преемник:	Александр Николаевич Плеханов
Председатель исполнительного комитета Курганского областного Совета депутатов трудящихся
декабрь 1964 года — апрель 1966 года
Предшественник:	Должность восстановлена
Преемник:	Николай Григорьевич Маслов
Председатель исполнительного комитета Курганского сельского областного Совета депутатов трудящихся
декабрь 1962 года — декабрь 1964 года
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Должность упразднена
Председатель исполнительного комитета Курганского областного Совета депутатов трудящихся
апрель 1959 года — декабрь 1962 года
Предшественник:	Дмитрий Карпович Мрыхин
Преемник:	Должность упразднена
Первый секретарь Катайского районного комитета ВКП(б) — КПСС
июль 1952 года — 1955 года
Секретарь Тамбовского областного комитета ВЛКСМ
1942 год — 1944 год
Секретарь Первомайского районного комитета ВЛКСМ
Рождение:	14 июля 1916(1916-07-14) с. Соловое, Раненбургский уезд, Рязанская губерния, Российская империя (ныне Чаплыгинский район, Липецкая область)
Смерть:	27 июня 1994(1994-06-27) (77 лет) Курган, Курганская область, Российская Федерация
Партия:	ВКП(б), КПСС с 1940 года
Образование:	Воронежский государственный педагогический институт
Профессия:	педагог
Награды:

Филипп Кириллович Князев (14 июля 1916, с. Соловое (ныне Липецкая область) — 27 июня 1994, Курган) — советский государственный деятель, первый секретарь Курганского областного комитета КПСС (14 апреля 1966 года — 25 июня 1985 года), председатель Исполнительного комитета Курганского областного Совета депутатов трудящихся (апрель 1959 года — апрель 1966 года).

Биография

Родился в с. Соловое Раненбургского уезда Рязанской губернии (ныне Соловское сельское поселение Чаплыгинского района Липецкой области) в крестьянской семье.

В 1929 году окончил сельскую школу и поехал продолжать учёбу в Москву. Проучившись два года, из-за отсутствия средств вернулся в свой район.

• 1931—1934 гг. — учёба в Раненбургском педагогическом техникуме,
• 1934—1939 гг. — работал учителем русского языка и литературы в неполной средней школе деревни Чернышевка Первомайского района Тамбовской области. Затем работал преподавателем литературы и завучем Первомайской средней школы, инспектором школ отдела народного образования Первомайского райисполкома, секретарём Первомайского райкома ВЛКСМ Тамбовской области,
• 1935—1939 гг. — учился на заочном отделении Воронежского педагогического института,
• С 1940 года член ВКП(б), c 1952 года — КПСС.

В июле 1941 года был призван в Красную Армию и направлен на Северный фронт (с 23 августа 1941 года — Ленинградский фронт) в качестве политрука 3-ей стрелковой роты 1-го батальона 859-го стрелкового полка 294-й стрелковой дивизии.12 октября 1941 года был тяжело ранен и до февраля 1942 года находился в Челябинском эвакогоспитале. Демобилизован из армии по состоянию здоровья.

• 1942—1944 гг. — секретарь Тамбовского областного комитета ВЛКСМ,
• 1944—1952 гг. — на партийной работе (Тамбовская область),
• 1946—1948 гг. — учился в партийной школе в г. Куйбышеве.

• В 1952 году, после окончания курсов переподготовки секретарей горкомов и райкомов ВКП(б) при Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б) в Москве, направлен в Курганскую область, где он занял должность первого секретаря Катайского райкома ВКП(б).

• декабрь 1955 г. — секретарь Курганского обкома КПСС по вопросам развития сельского хозяйства.
• В 1959—1966 гг. — председатель Исполнительного комитета Курганского областного Совета депутатов трудящихся.
• В 1964 году окончил заочное отделение Шадринского сельскохозяйственного техникума по специальности «Зоотехник».

14 апреля 1966 года избран первым секретарём Курганского обкома КПСС и проработал в этой должности до 25 июня 1985 года.

С июня 1985 года на пенсии.

Участвовал в работе пяти съездов КПСС (с XXII по XXVI):

• На XXIII и XXIV съездах избирался кандидатом в члены ЦК КПСС.
• На XXV и XXVI съездах — членом ЦК КПСС (5 марта 1976 года — 25 февраля 1986 года).
• Избирался депутатом Верховного Совета РСФСР VI созыва (1963 г.) по Куртамышскому округу.
• Избирался депутатом Совета Союза Верховного Совета СССР VII—XI созывов от Курганской области.
• Неоднократно избирался депутатом и членом исполнительного комитета Курганского областного и Курганского городского Советов депутатов трудящихся.

Скончался 27 июня 1994 года в городе Кургане.

Награды и звания

• Орден Ленина (1971, 1972, 1976)
• Орден Отечественной войны I-й степени (6 апреля 1985)
• Орден Отечественной войны II-й степени (1945)
• Орден Трудового Красного Знамени (1957, 1966)
• медали, в т.ч.
  • Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
  • Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945),
  • Медаль «Ветеран труда» (1984)
  • Медаль «За освоение целинных земель» (1956)
• звание «Почётный гражданин Курганской области» (8 июня 2004 года, посмертно).

Семья

Дочь Ирина Медведева

Научные труды

• Князев, Ф. К. На нивах Зауралья. — Челябинск: Южн-Уральское кн. изд., 1968. — 92 с. — 3000 экз.
• Князев, Ф. К. Правофланговые десятой пятилетки. — Челябинск: Южн-Уральское кн. изд., 1978. — 96 с. — 3000 экз.

Память

• На доме, где жил Филипп Кириллович Князев, установлена мемориальная доска (г. Курган, ул. Комсомольская, 24).
• Именем Филиппа Кирилловича Князева названа улица в городе Катайске и в Заозерном жилом массиве г. Кургана.

Литература

• Малахова Л. Истинно русский интеллигент. — Курган: Зауралье, 2001. — 67 с. — ISBN 5-87247-222-6.
• Малахова Л. Б. С уважением к минувшему!. — Куртамыш: Куртамышская типография, 2008. — 304 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-98271-111-3..

Отрывок, характеризующий Князев, Филипп Кириллович

– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.