Новгородские князья
Поделись знанием:
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
(перенаправлено с «Князья новгородские (список)»)
Князья новгородские — правители Новгородского княжества, а с 1136 года — Новгородской феодальной республики.
Содержание
Легендарные князья
- Словен Старый
- Вандал Новгородский
- Столпосвят
- Владимир Древний
- Бравлин (IX в.)
- Буривой (IX в.)
- Гостомысл (? - ок. 860)
Правители Новгородского княжества
- 862—879 Рюрик
- 879—912 Вещий Олег
- 912—945 Игорь Рюрикович
- 945—969 Святослав Игоревич
- 969—977 Владимир Святославич
- 977—979 Ярополк Святославич
- 979—988 Владимир Святославич (повторно)
- 988—1010 Вышеслав Владимирович
- 1010—1034 Ярослав Владимирович Мудрый
- 1034—1052 Владимир Ярославич
- 1052—1054 Изяслав Ярославич
- 1055—1067 Мстислав Изяславич
- 1067 Глеб Святославич
- 1069—1073 Глеб Святославич (повторно)
- 1077—1078 Глеб Святославич (в третий раз)
- 1078—1088 Святополк Изяславич
- 1088—1094 Мстислав Владимирович Великий
- 1094—1095 Давыд Святославич
- 1095—1117 Мстислав Владимирович Великий (повторно)
- 1117—1132 Всеволод Мстиславич
- 1132 Святополк Мстиславич
- 1132—1136 Всеволод Мстиславич (повторно)
Князья в Новгородской феодальной республике
- 1136—1138 Святослав Ольгович
- 1138—1138 Святополк Мстиславич
- 1138—1140 Ростислав Юрьевич
- 1140—1141 Святослав Ольгович (повторно)
- 1141—1141 Святослав Всеволодович
- 1141—1142 Ростислав Юрьевич (повторно)
- 1142—1148 Святополк Мстиславич (повторно)
- 1148—1154 Ярослав Изяславич
- 1154—1154 Ростислав Мстиславич
- 1154—1155 Давыд Ростиславич
- 1155—1158 Мстислав Юрьевич
- 1158—1160 Святослав Ростиславич
- 1160—1161 Мстислав Ростиславич
- 1161—1168 Святослав Ростиславич (повторно)
- 1168—1170 Роман Мстиславич
- 1170—1171 Рюрик Ростиславич
- 1171—1175 Юрий Андреевич
- 1175—1175 Святослав Мстиславич
- 1175—1176 Мстислав Ростиславич (повторно)
- 1176—1177 Ярослав Мстиславич Красный
- 1177—1178 Мстислав Ростиславич (в третий раз)
- 1178—1178 Ярополк Ростиславич
- 1178—1179 Роман Ростиславич
- 1179—1180 Мстислав Ростиславич Храбрый
- 1180—1181 Владимир Святославич
- 1182—1184 Ярослав Владимирович
- 1184—1187 Мстислав Давыдович
- 1187—1196 Ярослав Владимирович (повторно)
- 1197—1197 Ярополк Ярославич
- 1197—1199 Ярослав Владимирович (в третий раз)
- 1200—1205 Святослав Всеволодович
- 1205—1207 Константин Всеволодович
- 1207—1210 Святослав Всеволодович (повторно)
- 1210—1215 Мстислав Мстиславич Удатный
- 1215—1216 Ярослав Всеволодович
- 1216—1217 Мстислав Мстиславич Удатный (повторно)
- 1217—1218 Святослав Мстиславич
- 1218—1221 Всеволод Мстиславич
- 1221—1221 Всеволод Юрьевич
- 1221—1223 Ярослав Всеволодович (повторно)
- 1223—1224 Всеволод Юрьевич (повторно)
- 1224—1226 Михаил Всеволодович
- 1226—1228 Ярослав Всеволодович (в третий раз)
- 1228—1229 Фёдор Ярославич и Александр Ярославич Невский совместно
- 1229—1229 Михаил Всеволодович (повторно)
- 1229—1230 Ростислав Михайлович
- 1230—1236 Ярослав Всеволодович (в четвёртый раз)
- 1236—1240 Александр Ярославич Невский (повторно)
- 1241—1252 Александр Ярославич Невский (в третий раз)
- 1252—1255 Василий Александрович
- 1255—1255 Ярослав Ярославич
- 1255—1257 Василий Александрович (повторно)
- 1257—1259 Александр Ярославич Невский (в четвёртый раз)
- 1259—1263 Дмитрий Александрович
- 1264—1272 Ярослав Ярославич (повторно)
- 1272—1273 Дмитрий Александрович (повторно)
- 1273—1276 Василий Ярославич
- 1276—1281 Дмитрий Александрович (в третий раз)
- 1281—1285 Андрей Александрович
- 1285—1292 Дмитрий Александрович (в четвёртый раз)
- 1292—1304 Андрей Александрович (повторно)
- 1308—1314 Михаил Ярославич
- 1314—1315 Афанасий Данилович
- 1315—1316 Михаил Ярославич (повторно)
- 1318—1322 Афанасий Данилович (повторно)
- 1322—1325 Юрий Данилович
- 1325—1327 Александр Михайлович
- 1328—1337 Иван I Калита
- 1346—1353 Симеон Иванович Гордый
- 1355—1359 Иван II Иванович Красный
- 1359—1363 Дмитрий Константинович
- 1363—1389 Дмитрий Иванович Донской
- 1389—1407 Лугвений Ольгердович
- 1408—1425 Василий I Дмитриевич
- 1425—1462 Василий II Васильевич Тёмный
- 1470—1471 Михаил Олелькович
- 1462—1480 Иван III Васильевич (последний)
См. также
- Новгородская земля
- Новгородская Русь
- Новгородская республика
- Новгородские посадники
- Ивор Всеволдович — гипотетический «Новгородский князь»
- Илья Ярославич — гипотетический «Новгородский князь»
Напишите отзыв о статье "Новгородские князья"
Литература
- Новгород Великий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Минникес И. В. Основания и порядок избрания князя в русском государстве X-XIV вв. // Академический юридический журнал. — Иркутское ГНИУ Институт Законодательства и правовой информации, 2001. — № 4(6) (октябрь-декабрь).
- Рыжов К. [www.hrono.info/libris/ryzov00.html Все монархи мира. Россия]. — М.: Вече, 1998. — 640 с. — 16 000 экз. — ISBN 5-7838-0268-9.
- [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/3.htm Россия, СССР, СНГ]. // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — М., 2002.
Отрывок, характеризующий Новгородские князья
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
