Коала

</td>

   </tr>

Коала
Самка (вверху), самец (внизу). Уязвимые виды IUCN 3.1 Vulnerable: [www.iucnredlist.org/details/16892 16892]
Научная классификация
Царство: Животные Тип: Хордовые Класс: Млекопитающие Инфракласс: Сумчатые Отряд: Двурезцовые сумчатые Подотряд: Vombatiformes Семейство: Коалы Род: Коалы Вид: Коала
Латинское название
Phascolarctos cinereus Goldfuss, 1817
Ареал
Места обитания коал (красным)

Коа́ла (англ. Koala, лат. Phascolarctos cinereus) — вид двурезцовых сумчатых, обитающий в Австралии. Единственный современный представитель семейства Phascolarctidae.

Этимология

Слово коала (англ. koala) происходит от даракского слова gulawan или его укороченной формы gula. Первоначально транскрибированное на латинский шрифт как cullawine, его постепенно вытеснил вариант koola. Хотя гласная /u/ была первоначально написана в английской орфографии как «оо», она, возможно по ошибке, было изменена на «oa». Ошибочно считалось, что это слово означало «не пьёт».

Научное название для рода коал, Phascolarctos, происходит от греческих слов phaskolos — «мешок» и arktos — «медведь» и было предложено французским зоологом и анатомом Анри Бленвилем в 1816 году. Название вида, cinereus, было предложено год спустя Георгом Августом Гольдфусом, и с латинского языка означает «пепельный».

Несмотря на то, что таксономически коалы не являются медведями или близкими к ним животными, англоговорящие поселенцы конца XVIII века называли их медведем коала (англ. koala bear) из-за внешнего сходства коал и медведей и это название до сих пор используется за пределами Австралии, хотя его использование не рекомендуется из-за возникающей амбивалентности названия.

Ареал

Естественный ареал коалы включает в себя прибрежные районы на востоке и юге Австралии, на территории от Аделаиды на севере, до южной части полуострова Кейп-Йорк. Также они распространены в регионах с достаточным количеством влаги для поддержки подходящих коалам лесов. Коалы штата Южная Австралия были в значительной степени уничтожены в течение первой половины XX века, но с помощью особей из штата Виктория, популяция коал в Южной Австралии восстановлена. В начале XX века они были завезены в Янчепe в Западной Австралии, а также на ряд островов у побережья Квинсленда, в том числе острове Кенгуру и Магнитный остров, который предположительно является самой северной оконечностью современного ареала коал. Общая площадь ареала коал составляет около 1,000,000 км² и включает в себя не менее 30 биогеографических регионов.

История изучения

Коала остался незамеченным экспедицией Джеймса Кука, в 1770 году открывшей восточное побережье Австралии. Первое упоминание о нём встречается в отчёте Джона Прайса, слуги губернатора Нового Южного Уэльса Джона Хантера, о путешествии в Голубые горы в 1798 году. Прайс пишет, что в Голубых горах водится животное, называемое куллавайн, внешне похожее на ленивца. Для науки коала был открыт в 1802 году флотским офицером Барралье, который обнаружил у аборигенов останки коалы и послал заспиртованные конечности зверя Филипу Кингу, губернатору Нового Южного Уэльса. В июне 1803 года живой коала был пойман к югу от Сиднея, а 21 августа газета Sydney Gazette поместила его подробное описание. В 1808 году коалы были определены как вид схожий с вомбатами.

Примерно в течение полувека коалу находили только в пределах Нового Южного Уэльса. В 1855 году натуралист Уильям Бландовски встретил его в штате Виктория, а в 1923 году О. Томас — в юго-восточной части Квинсленда.

Физическая характеристика

В целом коалы похожи на вомбатов (их ближайших родственников), но имеют более густой мех (мягкий и толщиной 2-3 см), более крупные уши, более длинные конечности. У коалы имеются большие острые когти, помогающие ей с хождением по стволам деревьев. Вес коалы варьируется от около 14 кг крупного самца с юга, и примерно до 5 кг небольшой самки с севера.

Конечности коалы приспособлены к лазанью. Кисть передней лапы имеет 2 отставленных в сторону «больших» пальца (по-английски: thumbs), имеющие две фаланги, которые противостоят трем остальным обычным пальцам (англ. fingers), с тремя фалангами, расположенными вдоль кисти. Называть второй палец коалы указательным не совсем корректно, ибо он выглядит так же, как и первый, то есть «большой» палец. Все пальцы передних лап завершаются прочными когтями. Всё это позволяет животному эффективно обхватывать ветви деревьев, замыкая кисть в надёжный замок, а молодому коале цепко держаться за шерсть матери. При этом, напомним, что коала и спит в таком положении, а при случае может и повисеть на одной лапе.

Что касается задних конечностей, то на ступне всего один «большой» палец, причём он без когтя, и четыре обычных, завершающихся когтями. При этом второй, то есть указательный палец в области 1 и 2 фаланги сросся мягкими тканями со средним пальцем ступни.

Коалы — одни из немногих млекопитающих за исключением приматов, имеющих папиллярный узор на подушечках пальцев. Отпечатки пальцев коал похожи на отпечатки пальцев людей, и их сложно различить даже с помощью электронного микроскопа.

Зубы коалы адаптированы к травоядному питанию и похожи на зубы других двурезцовых сумчатых, например, кенгуру и вомбатов. Они имеют острые резцы, чтобы обрезать листья прямо у передней части рта, и отделены от шлифовальных зубов широкой диастемой. Зубная формула коал — 3.1.1.41.0.1.4.

Самцы коалы имеют раздвоенный пенис, а самки два влагалища и две раздельные матки, что характерно для всех сумчатых животных.

Мозг у предков современных коал наполнял всю полость черепа, но стал резко сокращаться у современных коал. Предполагается, что такая дегенерация произошла вследствие адаптации к исключительно малопитательной растительной (листоядной) диете. Соотношение массы головного мозга к массе тела у коал — одно из наименьших среди всех сумчатых: вес головного мозга составляет не более 0,2 % веса коалы, при этом оставшаяся часть полости черепа (ок. 40 %) заполнена спинномозговой жидкостью. Два полушария головного мозга, по мнению ученого Тима Фланнери, похожи на «пару сморщенных половин грецкого ореха на вершине ствола мозга, без контакта друг с другом и с костями черепа».

Коалы обычно молчаливы, но самцы могут подавать очень громкий призывный крик, который в период размножения можно услышать на расстоянии в почти километр. Способность коал издавать звук большой громкости и низкой частоты, нехарактерный для некрупного животного, учёные объясняют наличием дополнительной пары голосовых связок, расположенных за гортанью. Самки выбирают себе партнеров в зависимости от этих призывных криков, отдавая при этом предпочтение более крупным самцам. Когда коала испуган или ранен, он может издавать громкий крик, похожий на крик человеческого детеныша.

Достоверных данных о продолжительности жизни коал в дикой природе довольно мало, в неволе же наблюдались особи, жившие до 18 лет.

Образ жизни и питание

Коалы населяют эвкалиптовые леса, почти всю жизнь проводят в кронах этих деревьев. Днём коала спит, устроившись на ветке или в развилках ветвей; ночью лазает по деревьям, отыскивая корм. Даже если коала не спит, он обычно часами сидит совершенно неподвижно, обхватив ветку или ствол дерева передними лапами. Коала неподвижен 16-18 часов в сутки. На землю он спускается только для перехода на новое дерево, до которого не может допрыгнуть. Прыгают коалы с дерева на дерево на удивление ловко и уверенно; спасаясь бегством, эти обычно медлительные и флегматичные звери переходят на энергичный галоп и быстро взбираются на ближайшее дерево. Умеют плавать.

Медлительность коалы связана с особенностями его питания. Он приспособился питаться почти исключительно побегами и листьями эвкалипта, которые волокнисты и содержат мало белка, зато содержат много фенольных и терпеновых соединений, ядовитых для большинства животных. Кроме того, молодые побеги, особенно ближе к осени, содержат синильную кислоту. Благодаря их ядовитым свойствам пищевая конкуренция со стороны других животных у коалы чрезвычайно мала — кроме него листьями эвкалипта питаются только кольцехвостый поссум Pseudocheirus peregrinus и сумчатая летяга Petauroides volans.

Чтобы не отравиться, коалы выбирают в пищу только те виды эвкалиптов, которые содержат меньше фенольных соединений, и предпочитают деревья, произрастающие на плодородных почвах (особенно вдоль берегов рек), в чьих листьях концентрация яда ниже, чем у эвкалиптов, растущих на бедных, неплодородных землях. Как следствие, из 800 видов эвкалипта коалы питаются всего 120 видами. Выбирать подходящую пищу коалам, видимо, помогает развитое обоняние. В неволе, где выбор у животного обычно меньше, оно способно даже отравиться пищей в результате кумулятивного эффекта.

Скорость обмена веществ в организме коалы почти в два раза меньше, чем у большинства млекопитающих (за исключением вомбатов и ленивцев), — это помогает ему компенсировать низкую питательность диеты. В день коале требуется от 0,5 до 1,1 кг листьев, которые он тщательно измельчает и пережевывает, накапливая получившуюся массу в защёчных мешках. Как и у всех млекопитающих, питающихся волокнистыми растительными кормами, у коал в пищеварительном тракте присутствует богатая микрофлора, в том числе бактерии, переводящие неперевариваемую целлюлозу в усваиваемые соединения. Слепая кишка, где идёт процесс переваривания, чрезвычайно развита, достигая в длину 2,4 м. Ядовитые вещества, попадая в кровь, обезвреживаются в печени.

Всю необходимую влагу коала получает из листьев эвкалиптов, а также из росы на листьях. Воду они пьют только в периоды длительных засух и во время болезни. Чтобы восполнить дефицит минеральных веществ в организме, коалы время от времени поедают землю.

Естественного регулятора численности этих зверей в природе не существует — аборигенные хищники на них не охотятся; на коал нападают только динго и одичавшие собаки. Зато коалы часто болеют. Цистит, периостит черепа, конъюнктивит, синусит — их обычные заболевания; синусит часто приводит к воспалению легких, особенно холодной зимой. Эпизоотии осложненных синуситов, сильно сократившие численность коал, имели место в 1887—1889 и в 1900—1903 годах.

Социальная структура и размножение

Самки коал ведут одиночный образ жизни и придерживаются своих участков, которые крайне редко покидают. В плодородных областях участки отдельных особей зачастую перекрывают друг друга. Самцы не территориальные, но ещё менее общительны — при встрече, особенно в период размножения, они часто нападают друг на друга, нанося увечья.

Только в период размножения, который продолжается с октября по февраль, коалы собираются группами, состоящими из взрослого самца и нескольких самок. В это время самцы часто трутся грудью о деревья, оставляя пахучие метки, и издают громкие призывные крики, порой слышимые за километр. Поскольку самцов рождается меньше, чем самок, вокруг самцов коал в брачный сезон собираются гаремы из 2—5 самок. Спаривание происходит на дереве.

Беременность длится 30—35 дней. В помёте всего один детёныш, который при рождении имеет длину всего 15-18 мм и массу около 5,5 г; изредка двойня. Детёныш остается в сумке в течение 6 месяцев, питаясь молоком, а затем ещё полгода «путешествует» на спине или на животе матери, вцепившись в её мех. В 30-недельном возрасте он начинает поедать полужидкие экскременты матери, состоящие из своеобразной кашицы из полупереваренных листьев эвкалипта, — таким путём в пищеварительный тракт молодых коал попадают микроорганизмы, необходимые для пищеварительного процесса. Эту кашицу мать выделяет примерно в течение месяца. В возрасте года детёныши становятся самостоятельными — молодые самки в возрасте 12—18 месяцев отправляются на поиски участков, но самцы часто остаются с матерями до 2—3 лет.

Размножаются коалы раз в 1—2 года. Половая зрелость у самок наступает в 2—3 года, у самцов — в 3—4 года. В среднем коала живёт 12—13 лет, хотя известны случаи, когда они доживали до 20-летнего возраста.

Эволюция и филогенез

Коала относится к одному из базальных семейств сумчатых, родственному вомбатам. Семейство Phascolarctidae достигало наибольшего многообразия в олигоцене, 34—24 млн лет назад, когда, судя по ископаемым останкам, насчитывалось не менее 18 видов сумчатых медведей. Среди них имелся такой гигант, как квинслендский коала Koalemus, который был в 28 раз больше современных коал. Современный коала Phascolarctos cinereus, предположительно, появился 15 млн лет назад. после вымирания более мелких и менее специализированных видов.

Статус популяции и охрана

До появления европейцев основной причиной смертности коал были эпизоотии, В XIX-XX веках коала стал объектом промысла из-за своего густого меха. Только в 1924 году из восточных штатов было экспортировано 2 млн шкурок. Доверчивые к людям, эти «медвежата» становились лёгкой добычей для охотников. Резкое сокращение численности этого зверя вынудило правительство Австралии сначала ограничить, а в 1927 году запретить охоту на коал, но только к 1953—1954 годам их популяция начала понемногу восстанавливаться. Хотя коале присвоен статус lower risk (низкий риск), им по-прежнему угрожают пожары, вырубка эвкалиптовых лесов, а также клещи, завезённые в Австралию из Японии и Индонезии. В Австралии созданы коала-парки Лоун Пайн Коала под Брисбеном и Коуну Коала Парк под Пертом, кроме того — действует международная организация Australian Koala Foundation, осуществляющая деятельность по сохранению популяции коал и среды их обитания.

На острове Кенгуру, куда коалы были интродуцированы в начале XX века, в 2000-е годы возникла проблема с резким увеличением популяции коал примерно до 30 тысяч особей, что приводит к истощению кормовой базы коал (эвкалиптов); предложение некоторых экологов об отстреле 2/3 популяции не было принято правительством штата Южная Австралия, к которому относится остров, потому что это повредило бы имиджу Австралии в глазах туристов.

В первом квартале 2015 года в австралийском штате Виктория по распоряжению правительства были убиты 686 коал. Власти объяснили такое решение избыточностью популяции, которая привела бы к голодной смерти животных. Численность коал достигала 20 особей на один гектар.

Ссылки

• [www.animalsglobe.ru/koala-ili-sumchatiy-medved/ Коала, или сумчатый медведь] / Энциклопедия животных
• [www.thekoala.com/koala The Koala]
• [www.arkive.org/koala/phascolarctos-cinereus/ Изображения коалы Phascolarctos cinereus]

Австралия   Океания   Биология

Отрывок, характеризующий Коала

Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел: