Ковалевский, Андрей Петрович

Андре́й Петро́вич Ковале́вский
Дата рождения:	1 февраля 1895(1895-02-01)
Место рождения:	Рассоховатое, Харьковская губерния, Российская империя
Дата смерти:	22 ноября 1969(1969-11-22) (74 года)
Место смерти:	Харьков, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя→ СССР СССР
Научная сфера:	востоковедение, арабистика, этнография
Место работы:	Харьковский университет Харьковский педагогический институт ЛО ИВ АН СССР Ленинградский университет
Учёная степень:	доктор исторических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Харьковский университет Лазаревский институт восточных языков
Известен как:	востоковед, историк-арабист, этнограф, специалист по народам Восточной Европы

Андре́й Петро́вич Ковале́вский (1 февраля 1895, Рассоховатое Харьковской губернии — 29 ноября 1969, Харьков) — советский востоковед, историк-арабист, этнограф, специалист по народам Восточной Европы. доктор исторических наук. Автор первого русского перевода наиболее полного текста «Записки» Ибн Фадлана. Сын просветителя 19 века П. Г. Ковалевского.

Биография

Ковалевские — старая украинская (малороссийская) дворянская фамилия, известная с XVII века, исторически тесно связанная с Харьковом. Дала ряд видных ученых, писателей, общественных деятелей, приняла активное участие в организации Харьковского университета (1805), выпускниками которого были Евграф и Егор Петровичи Ковалевские.

Окончил в 1915 году 3-ю Харьковскую мужскую гимназию.

В 1915—1916 годах был студентом физико-математического факультета Харьковского университета, в 1916—1918 — Лазаревского института восточных языков (Москва).

В 1922 окончил романо-германское отделение Харьковского университета. Учился в аспирантуре НИИ истории украинской культуры в Харькове.

С 1924 года сотрудник НИИ истории украинской культуры в Харькове. Работал также в Музее слободской Украины им. Г. С. Сковороды (Харьков). Был одним из основателей и членом правления Всеукраинской научной ассоциации востоковедов. Занимаясь украинской этнографией, сохранял интерес к Востоку: перевёл, в частности, ливанского писателя Амина Рейхани, изучал арабские источники по истории и этнографии Восточной Европы.

С начала 1930-х годов установил контакт с главой советской арабистики И. Ю. Крачковским и по его приглашению с 1934 года начал работать в Арабском кабинете Института востоковедения АН СССР (Ленинград), где исследовал и переводил сочинения средневековых арабских авторов по истории народов Восточной Европы.

В Ленинграде им был подготовлен к печати неизданный труд В. В. Бартольда «Арабские известия о русах».

После получения в 1935 от правительства Ирана фотокопии полного текста Мешхедской рукописи, в который входил и трактат Ибн Фадлана, А. П. Ковалевский за три года подготовил русский перевод арабского текста, предисловие и комментарий в 1237 примечаний. В связи с арестом в октябре 1938 года книга «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу» вышла без его фамилии (М.; Л., 1939, ред. И. Ю. Крачковский).

В октябре (по другим сведениям, в феврале) 1938 года по ложному доносу был арестован в Ленинграде и осуждён ОСО при НКВД СССР по 58 статье на 5 лет с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере. Хлопоты академика И. Ю. Крачковского о его освобождении успеха не имели. В 1939 году направлен в трудовой лагерь сроком на пять лет. В 1939—1944 годах работал на строительстве железной дороги в Коми, затем в Мордовии, где работал преподавателем кафедры иностранных языков педагогического института в г. Саранске.

В 1945 году вернулся в Харьков, где читал курсы по истории Востока в университете и педагогическом институте. В 1947 переехал в Ленинград и работал в ЛО ИВ АН СССР и на восточном факультете ЛГУ (1947—1948).

В 1948 году ввиду тяжелых жилищных условий в Ленинграде уехал в Харьков, сохранив за собой место в докторантуре. В 1951 году приезжал в Ленинград, чтобы защитить докторскую диссертацию.

С тех пор до конца жизни профессор Харьковского государственного университета. С 1951 возглавлял кафедру истории Нового времени Харьковского государственного университета, с 1964 кафедру истории Средних веков.

Научная деятельность

В 1937 году А. П. Ковалевскому без защиты было присуждена учёная степень кандидата исторических наук. В 1951 году он защитил докторскую диссертацию.

В первой половине 1950-х годов опубликовал большие работы по различным сюжетам, связанным с изучением «Записки» Ибн Фадлана, сопоставляя его свидетельства с данными по этнографии народов Средней Азии и Поволжья.

В 1956 году завершил работу над монографией «Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг.», ставшей классикой советской исторической науки. В ней А. П. Ковалевский утверждал, что первоначальное сочинение Ибн Фадлана в его Мешхедской редакции подверглось значительным сокращениям. Редактирование произошло, видимо, в Бухаре, в эпоху Саманидов. Считал подлинник безвозвратно утерянным.

Тщательно исследовал значение термина «сакалиба». Подчеркивал, что в контексте «Записки» он относился ко всем народам Севера и в каждом отдельном случае надо специально решать вопрос о смысле значения данного термина.

В обширных научных комментариях к сочинению Ибн-Фадлана идентифицировал названия рек и местностей, что позволило ему восстановить маршрут багдадского посольства в Волжскую Булгарию, определил границы обитания огузов, печенегов, башкир, булгар, охарактеризовал общественных строй этих народов.

После смерти Ковалевского исследование истории и культуры средневекового Востока в Харькове прервалось.

Основные работы

• Абу-л-Хасан 'Алi ал-Мас’удi як учений // Ученi записки [Харкiвського унiверситету]. Т. 78: Труди iст. фак. 1957. Т. 5.
• Амiн Рейхан. Революцiя. Харкiв, 1932 (пер. и вст. ст.).
• Антологiя лiтератур Сходу. Харкiв, 1961 (сос., вст. ст., прим.).
• Арабськi джерела до iсторii народiв СРСР i слов’янства // Наукова хронiка Харкiвського Державного унiверситету: Збiрник анотацiй. 1946. № 1.
• Вивчення культури новiтнього Египту в Радянському Союзi: 1. Освiта, лiтература, театр, кiно, музика // Труди iст. фак-ту Харк. держ. ун-ту. 1957. Т. 6. С. 359—396.
• Ковалевский А. П. Аль-Масуди о славянских языческих храмах. Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. М., 1973. С. 80-86.
• Ковалевский А. П. Амин Рейхан. Революция (пер. с араб.). Харьков, 1932 (на укр. яз.).
• Ковалевский А. П. [сувары.рф/node/403 Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг.](отрывок) / Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956.
• Ковалевский А. П. [сувары.рф/node/398 О степени достоверности Ибн-Фадлана] // Исторические записки. 1950. Т. 35. С. 265—293.
• Ковалевский А. П. Политика народного образования в современном Египте (в низшей и средней школе) // Записки Ин-та востоковедения АН СССР. М.; Л., 1936. Т. 5. С. 137—182.
• Ковалевский А. П. Посольство багдадского халифа к царю волжских булгар в 921—922 г // Исторические записки. 1951. Т. 37. С. 214.
• Ковалевский А. П. Славяне и их соседи в первой половине X в. по данным Аль-Массуди // Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. М., 1973, с. 62-79.
• Ковалевский А. П. [сувары.рф/ru/node/402 Чуваши и булгары по данным Ахмеда ибн-Фадлана] // Ученые записки научно-исследовательского института языка, литературы и истории при Совете Министров Чувашской АССР. Вып. IX. — Чебоксары, 1954. 46 с.
• Ковалевский А. П. Чуваши и булгары по данным Ахмеда ибн-Фадлана. Чебоксары, 1965.
• Нарис життя i науковоi дiяльностi академiка А. Ю. Кримського: (З рукописноi спадщини) // Краiни Сходу: Iсторiя та сучаснiсть. Збiрник ст. Киiв, 1974.
• Новооткрытый текст Ибн-Фадлана // ВДИ. 1938. № 1. С. 57-71.
• Описание восточных рукописей Центральной научной библиотеки Харьковского государственного университета // БВ. 1934. Вып. 7. С. 93-115.
• Описание путешествия Павла Алеппского как источник по истории Украины в эпоху её воссоединения с Россией // Збiрник наукових робiт, присвячений 300-риччю возз’еднання Украiни з Росiею. Харкiв, 1954. С. 257—291.
• [сувары.рф/node/404 Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу]. — М.; Л., 1939 (пер. и комм.).
• Работа над источниками по истории Восточной Европы и Кавказа Академии наук СССР // ИМ. 1931. Кн. 1. С. 197—198.
• Розписи мусульманського кладовища // СС. 1928. № 6. С. 195—211.
• Старi украiно-турецкi засоби водного транспорту // II Украiнський сходознавчий з’iзд: Тези доповiдей. Харкiв, 1929.

Литература

• Арапов Д. Ю. Исследователи «Записки» Ибн Фадлана в России (К 60-летию издания «Путешествия Ибн Фадлана на Волгу») // Славяноведение, 1999, № 3. С. 8-12.
• Побеленский Я. А. Андрей Петрович Ковалевский: (К 70-летию со дня рождения) // НАА. 1965. № 1. С. 246—248.
• Андрей Петрович Ковалевский: Биобиблиография. Харьков, 1966.
• Андрей Петрович Ковалiвский: (Некролог) // УИЖ. 1970. № 2. С. 158.
• Памяти Андрея Петровича Ковалевского // НАА. 1970. № 3. С. 244—246.
• Митряев А. И., Голубкин Ю. А., Лиман С. И. Медиевистика в Харьковском университете // Вестник Харьковского университета. 1991. № 357, вып. 24.
• Козлитин В. Д., Кунденко С. П., Пахомов В. Ф., Страшнюк С. Ю. Чувпило А. А. Изучение новой и новейшей истории зарубежных стран в Харьковском университете (1805—1990) // Вестник Харьковского университета. 1991. № 357, вып. 24.
• Авербух С. И. Андрей Петрович Ковалевский — исследователь путешествия Ибн Фадлана на Волгу // СНВ. 1994. Вып. 28. С. 161—172.
• Митряев А. И. Андрей Петрович Ковалiвський // На честь заслуженного дiяча науки Украiни Андрiя Петровича Ковалiвського. Тези мiжнародноi науковоi конференцii, присвяченоi 100-рiччю вiд дня народжения. Харкiв, 1995.
• Долинина А. А. Невольник долга. СПб., 1994. 5.

Литература

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1094745038 Ковалевский Андрей Петрович] // ЦентрАзия
• [memory.pvost.org/pages/kovalevskij.html Ковалевский, Андрей Петрович] // Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов — жертв политического террора в советский период (1917—1991). Изд. подготовили Я. В. Васильков, М. Ю. Сорокина. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003. — 496 с. (Социальная история отечественной науки о Востоке). —
• [encycl.bash-portal.ru/kovalevsk_ap.htm Ковалевский Андрей Петрович] // Башкортостан. Краткая энциклопедия

Отрывок, характеризующий Ковалевский, Андрей Петрович

– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.